-- На, -- сказал Изя и толкнул ему через стол пачку
исписанных бумаг.
-- Это что? -- без всякого интереса спросил Андрей.
-- Бумага.
-- А-а... -- Андрей собрал листки и спрятал в карман
куртки. -- Спасибо.
Изя уже снова читал. Быстро, как машина.
Андрей вспомнил, как ему не хотелось брать Изю в эту
экспедицию -- с его нелепым видом огородного чучела, с его
вызывающе еврейской физиономией, с его наглым хихиканьем, с его
самоочевидной непригодностью к тяжелым физическим нагрузкам.
Было совершенно ясно, что Изя будет доставлять массу хлопот, а
толку от архивариуса в походных условиях, приближенных к
боевым, будет чуть. И все оказалось не так.
То есть, так тоже оказалось. Изя первый стер ноги. Сразу
обе. Изя был невыносим на вечерних рапортах со своими
идиотскими неуместными шуточками и непрошенной фамильярностью.
На третий день пути он ухитрился провалиться в какой-то погреб,
и его пришлось вытаскивать. На пятый день он потерялся и
задержал выступление на несколько часов. Во время стычки на
триста сороковом километре он вел себя как последний кретин и
только чудом остался жив. Солдаты издевались над ним, а Кехада
с ним постоянно ссорился. Эллизауэр оказался принципиальным
юдофобом, и ему пришлось делать по поводу Изи специальное
внушение... Было. Все было.
И при всем при том довольно скоро получилось так, что Изя
сделался самой популярной в экспедиции фигурой, не считая,
может быть, полковника. А в известном смысле и более
популярной.
Во-первых, он находил воду. Геологи много и тщетно искали
источники, сверлили скалы, потели, совершали изнурительные
походы во время общих привалов. Изя просто сидел в волокуше под
уродливым самодельным зонтиком и копался в старых бумагах,
которых у него набралось уже несколько ящиков. И он четыре раза
предсказал, где искать подземные цистерны. Правда, одна
цистерна оказалась пересохшей, а в другой вода порядочно
протухла, но дважды экспедиция получила прекрасную воду,
благодаря Изе и только Изе.
Во-вторых, он нашел склад солярки, после чего антисемитизм
Эллизауэра сделался в значительной степени абстрактным. "Я
ненавижу жидов, -- объяснялся он своему главному мотористу. --
Нет ничего на свете хуже жида. Однако я никогда ничего не имел
против евреев! Возьми, скажем, Кацмана..."
Далее, Изя всех снабжал бумагой. Запасы пипифакса
кончились после первого же взрыва желудочных заболеваний, и вот
тут популярность Изи -- единственного обладателя и хранителя
бумажных богатств в стране, где не то что лопуха, пучка травы
не отыщешь, -- тут уж популярность Изи достигла
наивозможнейшего предела.
Не прошло и двух недель, как Андрей с некоторой даже
ревностью обнаружил, что Изю любят. Все. Даже солдаты, что было
совершенно уже невероятно. Во время привалов они толклись около
него и раскрывши рты слушали его трепотню. Они по собственному
почину и с удовольствием перетаскивали с места на место его
железные ящики с документацией. Они жаловались ему и
выпендривались перед ним, как школьники перед любимым учителем.
Фогеля они ненавидели, полковника -- трепетали, с научниками
дрались, а с Изей -- смеялись. Не над ним уже -- с ним!.. "Вы
знаете, Кацман, -- сказал однажды полковник. -- Я никогда не
понимал, зачем в армии нужны комиссары. У меня никогда не было
комиссара, но вас бы я, пожалуй, взял..."
Изя кончил разбирать одну пачку бумаг и извлек из-за
пазухи вторую.
-- Есть что-нибудь интересное? -- спросил Андрей. Спросил
не потому, что ему было на самом деле любопытно, а просто
захотелось как-то выразить нежность, которую он вдруг испытал к
этому неуклюжему, нелепому, даже неприятному на вид человеку.
Изя не успел ответить -- успел только головой помотать.
Дверь распахнулась, и в комнату шагнул полковник Сент-Джеймс.
-- Разрешите, советник? -- произнес он.
-- Прошу вас, полковник, -- сказал Андрей, поднимаясь. --
Добрый вечер.
Изя вскочил и пододвинул полковнику кресло.
-- Вы очень любезны, комиссар, -- сказал полковник и
медленно, в два разделения, уселся. Выглядел он как обычно --
подтянутый, свежий, пахнущий одеколоном и хорошим табаком --
только вот щеки у него последнее время малость ввалились, и
необычайно глубоко запали глаза. И ходил он теперь уже не со
своим обычным стеком, а с длинной черной тростью, на которую
заметно опирался, когда приходилось стоять.
-- Эта безобразная драка под окнами... -- сказал
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида