-- Бл'рю вас, советник!
В разгар веселья в столовой вдруг обнаружился румяный
Паркер. "Господин президент просит извинить, -- доложил он. --
Срочное совещание. Он передает горячий привет госпоже и
господину Ворониным, а равно и всем их гостям..." Паркера
заставили выпить водки -- для этого понадобился всесокрушающий
Чачуа. Был произнесен тост за президента и за успех всех его
начинаний. Стало немного тише, уже был подан кофе с мороженым и
с ликерами. Отто Фрижа слезливо жаловался на любовные неудачи.
Дольфюсиха рассказывала Чачуа про милый Кенигсберг, на что
Чачуа кивал носом и страстно приговаривал: "А как же! Помню...
Генерал Черняховский... Пять суток пушками ломали..." Паркер
исчез, за окнами было уже темно. Дольфюс жадно пил кофе и
развивал перед Андреем фантасмагорические проекты реконструкции
северных кварталов. Полковник рассказывал Изе: "...ему дали
десять суток за хулиганство и десять лет каторжных работ за
разглашение государственной и военной тайны". Изя брызгал,
булькал и отвечал: "Да это же старье, Сент-Джеймс! У нас это
еще про Хрущева рассказывали!.." "Опять политика!" -- обиженно
кричала Сельма. Она все-таки втиснулась между Изей и
полковником, и старый воин по-отечески гладил ее коленку.
Андрею вдруг стало грустно. Он извинился в пустоту, встал
и на онемевших ногах прошел в свой кабинет. Там он уселся на
подоконнике, закурил и стал смотреть в сад.
В саду было черным-черно, сквозь черную листву сиреневых
кустов ярко светились окна соседнего коттеджа. Ночь была
теплая, в траве шевелились светлячки. А завтра что? -- подумал
Андрей. Ну, схожу я в эту экспедицию, ну, разведаю... оружия
притащу оттуда кучу, разберу, повешу... а дальше что?
В столовой галдели. "А вы знаете, полковник? -- орал Изя.
-- Союзное командование предлагает за голову Чапаева двадцать
тысяч!.." И Андрей сразу вспомнил продолжение: "Союзное
командование, ваше превосходительство, могло бы дать и больше.
Ведь за ними Гурьев, а в Гурьеве -- нефть. Хе-хе-хе".
"...Чапаев? -- спрашивал полковник. -- А, это ваш кавалерист.
Но его же, кажется, расстреляли?.." Сельма вдруг затянула
высоким голосом: "А на утро Катю... будила е ма-а-ать...
Ставай, ставай, Катя. Корабли стоять..." Но ее тут же перебил
бархатный рев Чачуа: "Я принес тебе цветы... Ах, какие чудные
цветы!.. У меня ты те цветы не взяла... Почему не взяла?.."
Андрей закрыл глаза и вдруг с необычайно острой тоской
вспомнил про дядю Юру. И Вана нет за столом, и дяди Юры нет...
Ну на кой ляд, спрашивается, мне этот Дольфюс?.. Призраки
окружили его.
На кушетке сидел Дональд в своей потрепанной техасской
шляпе. Он положил ногу на ногу и обхватил острое колено крепко
сцепленными пальцами. Уходя не грусти, приходя не радуйся... А
за стол уселся Кэнси в старой полицейской форме -- упер локоть
в стол и положил подбородок на кулак. Он смотрел на Андрея без
осуждения, но и теплоты не было в этом взгляде. А дядя Юра
похлопывал Вана по спине и приговаривал: "Ничего, Ваня, не
горюй, мы тебя министром сделаем, в "Победе" ездить будешь..."
И знакомо, нестерпимо щемяще запахло махоркой, здоровым потом и
самогоном. Андрей с трудом перевел дух, потер онемевшие щеки и
снова стал глядеть в сад.
В саду стояло Здание.
Оно стояло прочно и естественно среди деревьев, словно оно
было здесь давно, всегда, и намерено простоять до окончания
веков -- красное, кирпичное, четырехэтажное -- и как тогда,
окна нижнего этажа были забраны ставнями, а крыша была закрыта
оцинкованной жестью, к двери вело крыльцо из четырех каменных
ступенек, а рядом с единственной трубой торчала странная
крестовидная антенна. Но теперь все окна его были темны, и
ставен на нижнем этаже кое-где не хватало, а стекла были
грязные, с потеками, с трещинами, кое-где заменены фанерными
покоробленными щитами, а кое-где заклеены крест-накрест
полосками бумаги. И не было больше торжественной и мрачной
музыки -- от Здания невидимым туманом ползла тяжелая ватная
тишина.
Не размышляя ни секунды, Андрей перекинул ноги через
подоконник и спрыгнул в сад, в мягкую густую траву. Он пошел к
Зданию, распугивая светлячков, все глубже зарываясь в мертвую
тишину, не спуская глаз со знакомой медной ручки на дубовой
двери, только теперь эта ручка была тусклая и покрыта
зеленоватыми пятнами.
Он поднялся на крыльцо и оглянулся. В ярко освещенных
окнах столовой весело прыгали, ломаясь причудливо, человеческие
тени, слабо доносилась плясовая музыка и почему-то опять звон
ложей и вилок. Он махнул на все это рукой, отвернулся и взялся
за влажную резную медь. В прихожей было теперь полутемно, сыро
и затхло, разлапистая вешалка торчала в углу, голая, как
мертвое высохшее дерево. На мраморной лестнице не было ковра, и
не было металлических прутьев -- остались только позеленевшие
кольца, старые пожелтевшие окурки да какой-то неопределенный
мусор на ступенях. Тяжело ступая и ничего не слыша, кроме своих
шагов и своего дыхания, Андрей медленно поднялся на верхнюю
площадку.
Из давно погасшего камина несло застарелой гарью и
аммиаком, что-то едва слышно копошилось там, шуршало и
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида