дело: я-де верю, а вы все -- как вам угодно. Если я в это поверил, я
обязан бросить все, пожертвовать всем, что у меня есть, от всего
отказаться... постриг принять, черт подери! Но жизнь-то наша
многовариантна! Каково это -- вколотить ее целиком во что нибудь одно...
Хотя, конечно, иногда мне становиться стыдно и страшно, и тогда я смотрю
на тебя с особым восхищением... А иногда -- как сейчас, например, -- зло
берет на тебя глядеть... На самоистязание твое, на одержимость твою
подвижническую... И тогда хочется острить, издеваться хочется над тобою,
отшучиваться от всего, что ты перед нами громоздишь...
-- Слушай, -- сказал Тойво, -- чего ты от меня хочешь?
Гриша замолчал.
-- Действительно, -- проговорил он. -- Чего это я от тебя хочу? Не
знаю.
-- А я знаю. Ты хочешь, чтобы все было хорошо и с каждым днем все
лучше.
-- О! -- Гриша поднял палец.
Он хотел сказать еще что-то, что-то легкое, что смазало бы ощущение
неловкой интимности, возникшей между ними за последние минуты, но тут
пропел сигнал окончания программы, и на стол короткими толчками поползла
лента с результатами.
Тойво просмотрел ее всю, строчку за строчкой, аккуратно сложил по
сгибам и сунул в щель накопителя.
-- Ничего интересного? -- Осведомился Гриша с сочувствием.
-- Как тебе сказать... -- Промямлил Тойво. Теперь он действительно
напряженно думал о другом. -- Снова весна 81-го.
-- Что именно -- снова?
Тойво прошелся кончиками пальцев по сенсорам терминала, запуская
очередной цикл программы.
-- В марте 81-го года, сказал он, -- впервые после двухвекового
перерыва зафиксирован случай массового самоубийства серых китов.
-- Так, -- нетерпеливо сказал гриша. -- А в каком смысле снова?
Тойво поднялся.
-- Долго рассказывать, -- проговорил он. -- Потом сводку прочитаешь.
Пошли по домам.
x x x
Тойво Глумов дома. 8 мая 99 года, поздний вечер.
Они поужинали в комнате, багровой от заката.
Ася была в расстроенных чувствах. Закваска Пашковского, доставлявшеяся
на деликатесный комбинат прямиком с Пандоры (в живых мешках
биоконтейнеров, покрытых терракотовой изморозью, ощетиненных роговыми
крючьями испарителей, по шесть килограммов драгоценной закваски в каждом
мешке), закваска эта опять взбунтовалась. Вкусовой запах ее
самопроизвольно перешел в класс "сигма", а горькость достигла последнего
допустимого градуса. Совет экспертов раскололся. Магистр потребовал
впредь до выяснения прекратить производство прославленных на всю планету
"алапайчиков", а Бруно -- дерзкий болтун, мальчишка, нахал -- заявил: с
какой это стати? Никогда в жизни он не осмеливался пикнуть против
магистра, а сегодня вдруг принялся ораторствовать. Рядовые любители-де
такого изменения во вкусе попросту не заметят, а что касается
знатоков-де, то он голову дает на отсечение -- по крайней мере каждого
пятого такая вкусовая вариация приведет в восторг... Кому это нужна его
отсеченная голова?
Ася распахнула окно, села на подоконник и стала глядеть вниз, в
двухкилометровую сине-зеленую пропасть.
-- Боюсь мне придется лететь на Пандору.
-- Надолго? -- Спросил Тойво.
-- Не знаю, может быть и надолго.
-- А зачем, собственно? -- Спросил Тойво осторожно.
-- Ты понимаешь, в чем дело... Магистр считает, что здесь, на Земле,
мы проверили все, что возможно. Значит, не в порядке чио-то на
плантациях. Может быть, там пошел новый штамм... А может быть, что-то
происходит при транспортировке... Мы не знаем.
-- Один раз ты у меня уже летала на Пандору, -- проговорил Тойво
мрачнея. -- Полетела на недельку и просидела там три месяца.
-- Ну а что делать?
Тойво поскреб ногтем щеку, покряхтел.
-- Не знаю я, что делать... Я знаю, что три месяца без тебя -- это
ужасно.
-- А два года без меня? Когда ты сидел на этой самой... Как ее?
-- Ну, вспомнила! Когда это было! Я был тогда молодой, я был тогда
дурак... Я был тогда прогрессор! Железный человек -- мышцы, маска,
челюсть! Слушай, пусть лучше твоя Соня летит. Она молодая, красоточка,
замуж там выйдет, а?
-- Конечно Соня тоже полетит. А других идей у тебя нет?
-- Есть. Пусть летит магистр. Он эту кашу заварил, вот пусть теперь и
летит.
Ася только посмотрела на него.
-- Беру свои слова назад, -- быстро сказал Тойво. -- Ошибка. Просчет.
-- Ему даже Свердловска нельзя покидать! У него же вкусовые пупырышки!
Он четверть века своего квартала не покидал!
-- Учту, -- пошел отчеканивать Тойво. -- Навсегда. Больше не
повторится. Сморозил. Отмочил. Пусть летит Бруно.
Ася еще несколько секунд жгла его негодующим взглядом, а потом
отвернулась и снова стала смотреть в окно.
-- Бруно не полетит, -- сказала она сердито. -- Бруно теперь будет
заниматься этим своим новым букетом. Он его хочет зафиксировать и
стандартизировать... Но это мы еще посмотрим... -- Она искоса глянула на
Тойво и засмеялась. -- Ага! -- Поскучнел! "Три месяца... без тебя..."
Тойво немедленно поднялся, пересек комнату и сел у ног Аси на пол,
прислонив голову к ее коленям.
Тебе же все равно в отпуск надо, -- сказала Ася. -- Ты бы там
поохотился... Это же ведь Пандора! Съездил бы на дюны... Плантации бы
наши посмотрел... Ты ведь даже представить себе не можешь, что это такое
-- плантации Пашковского!..
Тойво молчал и только все крепче прижимался щекой к ее коленям. Тогда
она тоже замолчала, и некоторое время они не разговаривали, а потом Ася
спросила:
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида