Миллионы людей приняли крещение задолго до того, как Господь в своей
милости даровал нам возможность воскрешения еще при этой жизни.
Миллиарды принимают крещение каждый Божий день. - Он встал. - Выбирай,
сын мой. Либо вечный свет и долгая-долгая жизнь во благе, либо вечный
мрак преисподней.
Я пожал плечами и отвернулся.
Отец Цзе благословил грешника, печально и в то же время
снисходительно попрощался, позвал охранников и вышел. Минуту спустя мой
висок пронзила боль, и меня повели обратно в камеру.
Не стану докучать изложением мыслей, которые терзали меня в ту
бесконечную осеннюю ночь. Мне было всего двадцать семь, я радовался
жизни как мог, что порой оборачивалось неприятностями - правда, не
настолько серьезными, как те, в какие я угодил ныне. Поначалу я
прикидывал, можно ли бежать; так животное, которое посадили в клетку,
скребет когтями стальные прутья. Тюрьма возвышалась на рифе под
названием Жвало, посреди залива Тоскахай. Меня окружали стеклопластик,
который невозможно разбить, и сталь, которую невозможно согнуть; гладкие
стены, голые полы и потолки... Охранники были вооружены "жезлами
смерти", и чувствовалось, что при необходимости они воспользуются ими не
задумываясь. Даже если мне удастся выбраться наружу, нажатие кнопки на
пульте дистанционного управления нейроконтроллером приведет к тому, что
я рухну навзничь с приступом жесточайшей мигрени и не встану, пока за
мной не явятся надзиратели.
С мыслей о бегстве я перешел к размышлениям о своей короткой,
бесцельно прожитой жизни. Не то чтобы я о чем-то жалел, но и
похвастаться мне было нечем. Чего добился Рауль Эндимион за двадцать
семь лет прозябания на Гиперионе? Разве что, упрямый осел, недоумок,
отказался от воскрешения...
["Ты должен использовать шанс, который предоставляет Орден,] -
шептал мне внутренний голос. - [Новая жизнь, причем не одна! Как можно
отвергать такую возможность? Все лучше, нежели настоящая смерть... чем
разлагающийся труп, пища для целакантов и кольчатых червей. Подумай,
подумай как следует".] Я закрыл глаза и попытался заснуть, чтобы
избавиться от этого надоедливого советчика.
Ночь длилась целую вечность, однако рассвет все равно наступил
раньше, чем следовало... Четыре охранника отвели меня в камеру, где
приводились в исполнение приговоры, усадили в деревянное кресло,
пристегнули ремнями и ушли, заперев за собой стальную дверь. Оглянувшись
через плечо, я различил за стеклопластиковой перегородкой человеческие
лица. Почему-то мне казалось, что священник - вовсе не обязательно отец
Цзе, любой представитель Церкви - должен снова завести разговор о
крещении. Однако ничего подобного не произошло, и я в глубине души даже
обрадовался. Не могу ручаться, что не передумал бы в последний момент.
Способ казни отличался простотой и безупречностью; не настолько
эффектный, как "ящик Шредингера", он тем не менее позволял добиваться
отличных результатов. На стене висел нейродеструктор ближнего боя,
нацеленный на то самое кресло, к которому пристегнули меня. Я видел алый
индикатор подсоединенного к оружию комлога. Еще в зале суда товарищи по
несчастью охотно и во всех подробностях описали мне методику казни. В
процессоре комлога имелся генератор случайных чисел. Стоило ему выдать
простое число меньше семнадцати, включался "жезл смерти". Отсюда
следовало, что комок серого вещества, заключавший в себе личность и
воспоминания Рауля Эндимиона, просто-напросто расплавится, превратится в
нечто вроде кучки радиоактивного шлака. Миллисекунды спустя откажут и
автономные функции. Сердце остановится и дыхание пресечется едва ли не в
тот самый миг, когда будет уничтожен мой мозг. Специалисты утверждали,
что погибнуть от нейродеструктора - наименее мучительный вариант смерти.
Те, кто пережил после этого воскрешение, не распространялись о своих
ощущениях, однако по тюрьме гулял слух, что голова буквально
раскалывается - как будто лопаются одновременно все сосуды.
Я не сводил взгляда с комлога и "жезла смерти", рядом с которым
стоял цифровой дисплей, где то и дело возникали новые комбинации чисел.
Этакий указатель этажей на лифте в преисподнюю. 26-74-109-19-37. Похоже,
процессор запрограммирован не выдавать чисел больше 150.
77-42-12-60-84-129-108-14...
Я отвернулся, стиснул кулаки, задергался на кресле, пытаясь хоть
немного ослабить пластиковые ремни, и принялся выкрикивать ругательства,
проклиная на чем свет стоит тюремные стены и физиономии за перегородкой,
поганую Церковь с ее вшивым миропорядком, гнусного выродка, который убил
мою собаку, и тех треклятых трусов...
Не знаю, какое число появилось на дисплее. Я не заметил и не
услышал, как загудел нейродеструктор. Однако я кое-что почувствовал: в
затылке возникло онемение, которое быстро распространилось по всему
телу. Признаться, я поразился, что ощутил хотя бы это. "Специалисты
ошибались, - подумалось мне, - человек в состоянии почувствовать свой
конец". Если бы не онемение, накатившее волной, я бы, наверно,
засмеялся.
В следующий миг черные воды забытья увлекли меня за собой.
4
Очнувшись и поняв, что жив, я поначалу ничуть не удивился. Если
вдуматься, чему тут удивляться - вот если бы я очнулся и обнаружил, что
мертв... Короче говоря, я не ощущал ни малейшего неудобства, за
исключением легкого покалывания в конечностях, и лежал себе, наблюдая,
как солнечный свет крадется по грубо оштукатуренному потолку, - до тех
пор, пока неожиданная мысль не заставила меня сесть.
Минуточку! Разве я не?.. Разве меня...
Я огляделся по сторонам. Если мне и казалось, что казнь произошла
во сне, аскетическая обстановка комнаты начисто рассеяла подобные
заблуждения. Комната имела форму эллипса, стены были выбелены известкой,
потолок покрывал толстый слой штукатурки. Единственным предметом мебели
была кровать, а сероватое постельное белье фактурой напоминало
штукатурку. В стене виднелась массивная деревянная дверь - естественно,
закрытая; напротив располагалось распахнутое настежь сводчатое окно.
Бросив взгляд на лазурное небо, я удостоверился, что по-прежнему
нахожусь на Гиперионе. Вот только это вовсе не тюрьма Порт-Романтика:
слишком уж древние тут стены, слишком затейлива резьба на двери, да и
Скачать книгу [0.40 МБ]
Пирамида