С минуту все молчали: тишину нарушал лишь шум ветра и треск, скрип, стоны льда.
- Есть еще желающие покинуть лагерь завтра? - громко спросил капитан Крозье.
Рубен Мейл, Роберт Синклер и Сэмюел Хани - баковый старшина «Террора», фор-марсовый старшина «Эребуса» и кузнец «Террора» соответственно - выступили вперед.
- Вы уходите с Хикки и Ходжсоном? - спросил Крозье.
Он постарался не выдать потрясения, которое испытал.
- Нет, сэр,- сказал Рубен Мейл, помотав головой.- Мы не с ними. Но мы хотим попытаться вернуться к «Террору».
- Лодка нам не нужна, сэр,- сказал Синклер.- Мы попробуем пройти по суше. Пересечь остров. Может, мы найдем песцов или еще каких-нибудь животных, обитающих в удалении от моря.
- Вам будет трудно ориентироваться на местности, - сказал Крозье.- От компасов здесь толку никакого, а я не могу отдать вам свой последний секстант.
Мейл потряс головой.
- Не беспокойтесь, капитан. Мы буем пользоваться счислением пути. Если чертов ветер дует нам в рыло - извиняюсь за выражения, капитан,- значит, мы идем в верном направлении.
- Я служил матросом, прежде чем стал кузнецом, сэр,- сказал Сэмюел Хани.- Мы все моряки. Если нам не суждено умереть в море, возможно, нам удастся умереть хотя бы на борту нашего корабля.
- Хорошо,- сказал Крозье, обращаясь ко всем мужчинам, по-прежнему стоявшим там, и стараясь говорить так, чтобы его услышали и больные в палатках.- Мы соберемся в шесть склянок и поделим оставшиеся у нас галеты, спирт, табак и прочие припасы. Поровну на каждого. Даже на людей, прооперированных вчера и сегодня. Все увидят, сколько чего у нас осталось, и все получат по равной доле. Отныне каждый из вас - кроме тех, кого кормит доктор Гудсер,- будет сам определять свою дневную норму питания.
Крозье холодно посмотрел на Хикки, Ходжсона и прочих.
- Ваши люди - под надзором мистера Дево - приготовят полубаркас к походу. Вы выступите завтра на рассвете, и до той поры я не желаю вас видеть, кроме как при дележе снаряжения и продовольствия в шесть склянок.
52
ГУДСЕР
_Лагерь_Спасения_
_15_августа_1848_г._
В течение двух дней после ампутаций, смерти мистера Диггла, переклички, обнародования планов мистера Хикки и дележа жалких остатков продовольствия врач не испытывал желания вести дневник. Он бросил замызганную тетрадь в кожаном переплете в свою походную медицинскую сумку и оставил там.
Великий Дележ (как Гудсер уже мысленно его называл) оказался делом печальным и томительно долгим, затянувшимся почти на весь арктический августовский вечер. Вскоре стало ясно, что - по крайней мере в части продовольствия - никто никому не доверяет. Казалось, всех снедала неотступная тревога, будто кто-то прячет пищу, утаивает пищу, не желает делиться с другими. Потребовались многие часы, чтобы разгрузить все лодки, выложить все припасы, обшарить все палатки, разобрать запасы мистера Диггла и мистера Уолла при участии представителей от каждого отряда людей с обоих кораблей - офицеров, мичманов, унтер-офицеров, матросов,- производя поиски и раздачу съестного под алчными взглядами остальных мужчин.
Томас Хани умер ночью после Дележа. Гудсер велел Томасу Хартнеллу поставить в известность капитана, а потом помог зашить труп плотника в спальный мешок. Два матроса отнесли его к сугробу в сотне ярдах от лагеря, где уже лежало окоченев шее тело мистера Диггла. Оставшиеся в живых снова начали проводить похороны и заупокойные службы не по приказу капитана или принятому путем голосования решению, а просто по единодушной молчаливой договоренности.
«Не для того ли мы положили трупы в сугроб, чтобы они не испортились и сохранились в качестве будущей пищи?» - думал врач.
Он не мог ответить на собственный вопрос. Он знал одно: подробно объясняя Хикки и всем прочим собравшимся мужчинам методику расчленения человеческого тела, призванного послужить пищей (что он делал намеренно, ибо перед перекличкой обсудил с капитаном такой тактический ход), Гарри Д. С. Гудсер с ужасом обнаружил, что у него текут слюнки.
И врач знал, что он явно не одинок в такой своей реакции на мысль о свежем мясе… неважно чьем.
Лишь горстка мужчин собралась на рассвете следующего дня, понедельника 14 августа, чтобы посмотреть, как Хикки и пятнадцать его спутников покидают лагерь со своим полубаркасом, установленным на разбитых санях. Гудсер тоже пришел проводить их, предварительно удостоверившись, что мистер Хани тайно погребен в сугробе.
Он опоздал на проводы трех мужчин, выступивших из лагеря раньше. Мистер Мейл, мистер Синклер и Сэмюел Хани - не приходившийся родственником недавно скончавшемуся плотнику,- еще до рассвета выступили в свой запланированный поход через остров, взяв с собой только рюкзаки, спальные мешки из шерстяных одеял, немного галет, воду и один дробовик с патронами. Они не взяли даже единственной голландской палатки, рассчитывая укрываться в вырытых в сугробах пещерах в случае, если зима застигнет их в пути. Гудсер решил, что трое мужчин, по всей вероятности, попрощались с товарищами накануне вечером, поскольку они покинули лагерь еще прежде, чем серый свет нового утра забрезжил над южным горизонтом. Мистер Кауч позже сказал доктору Гудсеру, что они направились на север, в глубь острова и прочь от берега, и планировали повернуть на северо-запад на второй или третий день путешествия.
Врач крайне удивился тому, насколько тяжело люди Хикки - в противоположность трем упомянутым мужчинам, отправившимся в путь налегке,- нагрузили свою лодку. Все обитатели лагеря, включая Мейла, Синклера и Сэмюела Хани, избавлялись от бесполезных предметов - щеток для волос, гребенок, книг, полотенец, несессеров для письменных принадлежностей,- жалких остатков цивилизованной жизни, которые они тащили с собой сто дней и теперь не желали тащить дальше, и по какой-то необъяснимой причине Хикки и его люди погрузили в свой полубаркас значительную часть этого хлама вместе с палатками, спальными мешками и продовольствием. В одной сумке у них лежали сто пять кусков черного шоколада, завернутых каждый по отдельности,- суммарная доля этих шестнадцати мужчин от тайного запаса, прибереженного мистером Дигглом и мистером Уоллом в качестве сюрприза: по семь кусков шоколада на каждого.
Лейтенант Ходжсон обменялся рукопожатием с Крозье, и еще несколько мужчин неловко попрощались со старыми товарищами, но Хикки, Мэнсон, Эйлмор и самые озлобленные из группы не произнесли ни слова. Затем боцман Джонсон вручил Ходжсону незаряженный дробовик с сумкой патронов и пронаблюдал за тем, как молодой лейтенант укладывает их в тяжело нагруженную лодку. С запряженными в сани с длинной лодкой двенадцатью мужчинами из шестнадцати и Мэнсоном в качестве головного упряжного, они покинули лагерь в тишине, нарушаемой лишь скрипом полозьев по гальке, потом по снегу, потом снова по камням и снова по льду и снегу. Через двадцать минут они скрылись из вида к западу от лагеря Спасения.
- Вы думаете о том, удастся ли им осуществить свои планы, доктор Гудсер? - спросил помощник Эдвард Кауч, который стоял рядом с Гудсером и обратил внимание на задумчивость последнего.
- Нет,- сказал Гудсер. Он так устал, что мог ответить только честно.- Я думал о рядовом Хизере.
- О рядовом Хизере? - переспросил Кауч. - Но мы же оставил и его тело…
- Да,- сказал Гудсер.- Труп морского пехотинца лежит под куском парусины рядом с нашим санным следом неподалеку от Речного лагеря в двенадцати днях пути отсюда - даже меньше, если учесть, что многочисленная команда Хикки тащит всего один полубаркас.
- Господи Иисусе,- прошипел Кауч.
Гудсер кивнул.
- Я просто надеюсь, что они не найдут тела стюарда. Мне нравился Джон Бридженс. Он был достойным человеком и заслуживает лучшей участи, чем стать кормом для мерзавцев вроде Корнелиуса Хикки.
Во второй половине дня Гудсера вызвали на совещание, проводившееся возле четырех лодок на берегу - двух вельботов, по обыкновению перевернутых вверх днищем, и двух тендеров, по прежнему стоявших на санях, неразгруженных,- вне пределов слышимости обитателей лагеря, занятых своими обязанностями или дремлющих в палатках. Там присутствовали капитан Крозье, старший помощник Дево, старший помощник Роберт Томас, второй помощник Кауч, помощник боцмана Джонсон, боцман Джон Лейн и капрал морской пехоты Пирсон, который еле держался на ногах от слабости и был вынужден прислониться к растрескавшемуся корпусу перевернутого вельбота.
- Спасибо, что пришли без промедления, доктор,- сказал Крозье.- Мы собрались здесь, чтобы обсудить меры защиты на случай возвращения Корнелиуса Хикки и наши собственные планы на ближайшие недели.
- Но, капитан,- сказал врач,- вы же не ожидаете, что Хикки, Ходжсон и остальные вернутся обратно?
Крозье вскинул руки в перчатках и пожал плечами. Сыпал легкий снег.
- Возможно, он по-прежнему хочет заполучить Дэвида Лейса. Или трупы мистера Диггла и мистера Хани. Или даже вас, доктор.
Гудсер потряс головой и поделился своими мыслями насчет тел - начиная с тела рядового Хизера,- которые лежат вдоль всего обратного пути, словно склады замороженного мяса.
- Да, мы думали об этом,- сказал Чарльз Дево.- Возможно, главным образом именно поэтому Хикки считает, что сможет добраться до лагеря «Террор». Но мы все равно собираемся обеспечить круглосуточную охрану лагеря Спасения на несколько ближайших дней и отправить боцмана Джонсона, здесь присутствующего, вместе с одним-двумя матросами, чтобы они следовали за отрядом Хикки три или четыре дня - просто на всякий случай.
- Что же касается нашего будущего, доктор Гудсер,- проскрипел Крозье,- каким оно вам видится?
Настала очередь врача пожать плечами.
- Мистер Джопсон, мистер Хелпмен и инженер Томпсон не протянут долее нескольких дней,- тихо проговорил он.- Насчет пятнадцати-семнадцати остальных моих цинготных больных я просто ничего не могу сказать наверное. Несколько из них могут выжить… в смысле, оправиться от цинги. Особенно если мы найдем для них свежее мясо. Но из восемнадцати человек, которые, возможно, останутся со мной в лагере Спасения - кстати, Томас Хартнелл вызвался остаться в качестве моего помощника,- только трое или четверо будут в состоянии охотиться на тюленей на льду или песцов в глубине острова.Причем недолго. Я полагаю, все прочие оставшиеся здесь умрут от голода не позднее пятнадцатого сентября. Большинство -раньше…
Он не стал говорить, что некоторые смогут протянуть дольше, питаясь телами умерших. А также не упомянул, что сам он, доктор Гарри Д. С. Гудсер, твердо решил не становиться людоедом, чтобы выжить, и не помогать тем, кто сочтет нужным заняться каннибализмом. Инструкции касательно расчленения тел, данные во время вчерашней переклички, были последним его словом по данному предмету. Однако при этом он никогда не осудит людей, оставшихся в лагере Спасения или продолживших путь на юг, которые в конечном счете действительно начнут поедать человечину, чтобы хоть немного продлить дни своей жизни. Если кто-нибудь в экспедиции Франклина и понимал, что человеческое тело является всего лишь физической оболочкой души - и представляет собой просто кусок мяса, когда душа уходит, - то этим человеком был их уцелевший врач и анатом, доктор Гарри Д. С. Гудсер. Решение не продлевать свою собственную жизнь на несколько недель или даже месяцев за счет поедания человеческой плоти он принял для себя одного, по причинам нравственного и философского порядка, имевшим отношение только к нему самому.
- Возможно, у нас есть другой выбор,- тихо проговорил Крозье, словно прочитав мысли Гудсера.- Сегодня утром я решил, что отряд, планировавший выступить к реке, может задержаться в лагере Спасения еще на неделю - или даже на десять дней - в надежде, что лед вскроется и тогда мы все пустимся в путь на лодках… даже умирающие.
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида