Остальные последовали за ним, стараясь делать это как можно бесшумней.
– Ты кажется чем-то озабочен, парень? – поинтересовался дядя Арт, когда они ехали домой.
Дорога как раз спускалась в долину Спун Ривер. На небе не было ни единой тучки и июньская жара словно набрала силу с тех пор, как они нырнули в искусственно охлажденную атмосферу библиотеки. Хоть окна в машине были опущены и воздух свободно циркулировал по салону, кондиционер тем не менее был включен. Дядя Арт искоса бросил взгляд на Дьюана.
– Может, я могу помочь чем-нибудь?
Дьюан заколебался. Почему-то его смущала мысль о том, чтобы рассказать все дяде Арту. Но почему бы и не рассказать? Все, что он делает, это просто попытка собрать своего рода досье на Старый Централ. Вот они уже миновали мост через реку. Дьюан глянул на темные воды, видневшиеся глубоко внизу, под трепещущими на ветру ветвями и снова перевел взгляд на дядю. Действительно, почему бы нет?
И Дьюан рассказал дяде о статьях из газет. О колоколе Борджиа. О заметках Челлини, которые он только что прочел в библиотеке. Когда он умолк, то почувствовал себя странно усталым и как будто выпотрошенным, будто он только что обнажил какую-то часть своего я. Но в то же время он испытал облегчение.
Дядя Арт продолжал насвистывать, не произнося ни слова и только постукивая пальцами по рулю. Он сосредоточенно смотрел вперед, но его голубые глаза затуманились, словно он видел перед собой не Хард Роуд, а что-то совсем другое. Вот они уже достигли проселочной дороги, идущей к северу от Шестой Окружной, и дядя Арт свернул вправо и замедлил ход, чтобы камни не повредили шасси или бампер.
– Ты думаешь, что этот колокол все еще там? – спросил он наконец. – В школе?
Дьюан поправил очки.
– Не знаю, – ответил он. – Я никогда не слышал о нем. А ты?
Дядя Арт отрицательно покачал головой.
– Ни разу за все годы, что я живу здесь. Правда я переехал в эти места только после войны. Это родственники твоей матери были родом отсюда. Но все равно, до меня дошли бы хоть какие-нибудь слухи, если бы это был широко известный факт. – Теперь они были уже у пересечения Шестой Окружной и Джубили Колледж Роуд и дядя Арт замолчал. Его дом был в трех милях на восток от Джубили Колледж, но он должен был забросить Дьюана домой. Впереди и чуть справа, едва заметная за массой вязов и дубов, виднелась пивная «Под Черным Деревом». Несколько пикапов уже стояли рядом, хоть было еще довольно рано. Дьюан отвернулся прежде, чем сумел разглядеть, стоит ли там машина его Старика.
– Вот что я скажу тебе, парень, – сказал дядя Арт. – Я поспрашиваю про колокол в городе… Например, у тех старых козлов, с которым часто болтаю о том о сем. И пошурую в своих книжках, чтобы выяснить есть ли что-нибудь стоящее в легенде об этой чертовой штуке. Идет?
Лицо Дьюана даже просветлело от радости.
– Думаешь, у тебя что-нибудь найдется?
Дядя Арт пожал плечами.
– Пока что это больше похоже на небылицы. Но меня всегда интересовала всякая такая чертовщина, я люблю опровергать подобные бредни. Поэтому я загляну в свои справочники, в книгу Кроули[Note20 - Алистер Кроули (1875-1947) – британский чернокнижник, противник христианства. Основал свою собственную религию, в которой центром являлась его собственная личность, называл себя «библейским зверь по имени 666» (См. Апокалипсис). Имел много приверженцев, особенно среди немолодых женщин, использовал жертвоприношения животных, некоторые из проповедуемых им ритуалов имели сексуальную направленность и включали применение сильных галлюциногенов. Написал «Книгу Тота». (Тот – египетское божество мудрости, магии и обучения. Ассоциация с греческим Гермесом.)], словом тут все может пригодиться. Договорились?
– Отлично! – обрадованно воскликнул Дьюан. Словно гора свалилась с его плеч.
Прежде чем они спустились с холма, Дьюан оглянулся и глянул вверх. Пикапа Старика не было возле пивной! В конце концов сегодняшний день может оказаться неплохим. Теперь они проезжали мимо кладбища и Дьюану бросилась в глаза куча громоздившихся у задней стены кладбища велосипедов: наверное, это Дейл с ребятами, если он сейчас выйдет из машины, то сможет разыскать их в лесу. Но тут Дьюан покачал головой. Он и так сегодня достаточно долго увиливал от своих домашних обязанностей.
Старик был дома, больше того он был совершенно трезвый, и даже больше того он трудился в огороде, занимавшем примерно три четверти акра. Лицо и руки Старика за этот день покрылись темным загаром, но настроение было отличным. Дядя Арт остался у них выпить пива, Дьюан сидел рядом, потягивая свою коку и прислушиваясь к их добродушному подтруниванию друг над другом. О колоколе дядя Арт не упомянул.
После его отъезда Дьюан закатал рукава фланелевой рубашки и принялся за прополку огородных гряд рядом со Стариком. Они работали в согласном молчании примерно часа полтора – два, затем отправились мыться перед ужином, и Старик поднялся наверх подправить кое-что в одной из своих новых машин, пока Дьюан возился с гамбургерами и рисом и варил кофе.
За ужином они болтали о политике, Старик рассказывал о своей работе в команде Эдлая Стивенсона во время предыдущих выборов.
– Не знаю, что из себя представляет этот Кеннеди, – заметил он. – Он уверенно идет на выдвижение, но я никогда не доверял этим миллионерам. Но, с другой стороны, хорошо будет, если выберут католика. Хоть немножко пошатнут устои дискриминации в этой стране. – И он рассказал Дьюану о провале Альфреда Е.Смита во время избирательной кампании 1928 года.
Дьюан, конечно, читал об этом, но он внимательно слушал и с подчеркнутым интересом кивал, счастливый уже тем, что может говорить со Стариком, когда тот трезвый и ни на кого не злится.
– Поэтому для католика шансы стать президентом весьма невелики, – заключил тот. Он посидел минуту, словно анализируя правоту собственных выводов, затем встал, выполоскал тарелки под краном и отставил их в сторону для последующего более тщательного мытья.
Дьюан выглянул за окно. Было еще только начало шестого, довольно рано, но тень от тополя, что рос позади дома, уже дотягивалась до окна. И мальчик, стараясь говорить равнодушно, задал отцу вопрос, который вертелся у него на языке с самого возвращения из библиотеки и задать который он страшился.
– Ты уходишь куда-нибудь сегодня вечером?
Старик минуту помолчал, наполняя мойку водой. Очки его запотели от пара. Он снял их и вытер подолом рубахи, будто обдумывая ответ.
– Наверное, нет, – наконец проговорил он. – Мне нужно поработать в мастерской и кроме того, я подумал, что пора бы нам с тобой закончить ту партию в шахматы, которую мы начали на прошлой неделе.
Внезапная атака увенчалась полным успехом.
Одолеть последние тридцать футов было нелегко – они проползли по грязному склону по-пластунски, не имея никакого прикрытия на случай, если Маккоун или Дейзингер вздумают выглянуть из своего опорного пункта. Но Майк и Кевин, и Лоуренс, и Дейл все-таки сделали это, несмотря на некоторые помехи вроде придушенного хихиканья со стороны Лоуренса, и когда они наконец добрались до верха, то свалились на Джерри и Боба совершенно неожиданно, те смотрели абсолютно в другую сторону, и две кучи метательных снарядов были аккуратно сложены в шести футах позади них.
Майк кинул свой ком грязи первым и попал Бобу Маккоуну по спине, чуть выше пояса. Затем все шестеро открыли яростный огонь, забрасывая друг друга снарядами и только стараясь защитить лица во время броска. Затем они сошлись в рукопашной и борьба продолжалась уже в партере, то есть вниз по склону холма. Кевин, Дейзингер и Дейл первыми потеряли равновесие и скатились вниз футов на тридцать по пологому склону. Кевин первым вскочил на ноги и ринулся за боеприпасами, заготовленными противником, но Маккоун принялся поливать его спину огнем в виде комьев грязи, пока Майк не толкнул его сзади и тогда пришла их очередь покатиться по склону в туче пыли.
Минут через пятнадцать уже происходила коронация Короля Холма, но другие претенденты тут же сбивали его с ног и тащили вниз, а он снова карабкался вверх, восстанавливая попранные права и осыпаемый тучей снарядов. Будучи низверженными Маккоун и Дейзингер отступили к краю пруда и начали обстрел с большого расстояния. Их песенка была спета, но лихорадка тщеславия вызвала небольшую междоусобицу в рядах их противника и скоро каждый уже сражался за самого себя.
Дейл схлопотал такой удар в солнечное сплетение, что рухнул на землю и минуты три не мог отдышаться, пока рядом разворачивалась панорама битвы. Затем Майк ударился о торчащий чуть ли не из-под земли камень, упал и порезал бровь. Рана была неглубокой, но крови вытекло устрашающее количество. Дейзингеру удалось овладеть выигрышной позицией на самой вершине, но он имел неосторожность приподнять голову и тут же схлопотал огромный кляп земли прямо в рот. Он отступил к подножию холма, бешено, но невнятно ругаясь и зажимая обеими руками рот, пока минуты через две не убедился, что зубы все на месте. Тогда он стер грязь с пореза на нижней губе и снова полез вверх с вымазанным кровью и грязью подбородком. Кевин случайно оказался как раз позади своего бывшего лидера и когда Майк наклонился, чтобы бросить камень, то Кевин схлопотал удар кулаком прямо в лоб. Действия на мгновение прекратились, и все мальчики на вершине с любопытством уставились на него. Конечно Грумбахер воспользовался моментом, чтобы потешить почтенную публику. Он скосил глаза, заспотыкался, сделал вид, что ноги у него заплетаются, и опрокинулся на спину, задрав вверх скорченные как у трупа ноги. Все ребята расхохотались и закидали его новыми комьями грязи, выражая полное свое одобрение.
Именно Лоуренс довел игру до ее кульминационного момента.
В какой-то неожиданный, но решающий момент он остался один на вершине холма среди групп борющихся мальчишек, когда все остальные оказались поверженными. Он вскочил на бугорок у опорного пункта противника, вскинул руки над головой и воскликнул: «Я – Король!»
После мгновения ошеломленного молчания раздались три залпа.
Снаряды летели прямо в него. Наконец, после того, как шесть или семь из них достигли цели, и его рубашка оказалась буквально залепленной грязью, мальчишка отвернулся, спрятав лицо и замер, а плотные очереди продолжали барабанить по его спине и голове, сбив даже бейсбольную кепчонку.
– Эй! – предостерегающе закричал Дейл, замахав остальным, чтобы те прекратили огонь. Лоуренс замер в той позе в какой сидел, а Дейл прекрасно знал, что если уж его брат заплакал, то значит ему по-настоящему больно.
Но тут Лоуренс поднялся, сделал грациозный, медленный пируэт, все еще окруженный облаком пыли, и рухнул вперед.
Нет, он не совсем, чтобы рухнул, скорее он взмыл в воздух с грацией умирающего лебедя в исполнении дублера из ковбойского фильма, выполнил полный кувырок в воздухе и затем снова сложился пополам во втором смертельном падении и навзничь упал на землю, широко раскинув, словно бескостные, ноги и сохраняя вялость трупа. Ребята невольно отшатнулись, когда над ними пролетело кувыркающееся тело, перевернулось на краю воды и замерло, бессильно уронив в воду одну руку.
– У-у-у, – завистливо промычал Кевин. Остальные криками выразили свое полное одобрение.
Лоурнес встал, отряхнул с одежды и волос пыль и склонился в глубоком поклоне перед почтенной публикой.
С этого момента примерно пару часов, пока безмятежный день угасая переходил в мягкий вечер, ребята умирали. Стоя на вершине, они изо всех сил старались увертываться от летящих комьев земли, которыми в них стреляли остальные. Когда наступал соответствующий по их мнению момент, выполнялась процедура умирания.
Безусловно самой комической она была в исполнении Кевина. Он был похож на престарелого актера, который будучи застреленным, старается поудобнее улечься на пол сцены. При этом он старался придержать на месте кепку. Дейзингер и Маккоун были самыми лучшими вопителями, умирая в сопровождении самых оглушительных и жалобных вздохов, стенаний и криков боли. Майку удалось изобразить самый грациозный прыжок, к тому же он сумел дольше всех остаться неподвижным. Как ни барабанили по нему снаряды, он не поднимался, пока не решил, что с него и зрителей уже достаточно. Дейл заслужил всеобщее одобрение, первым исполнив, так сказать, потерю лица: он здорово ободрал кожу на носу и щеке, когда проехался физиономией по крутому откосу.
Но Лоуренс все-таки удалось вернуть себе лавры победителя. Его финальный coup de grace[Note21 - coup de grace(фр.) – последний удар, удар из милосердия к побежденному.] состоял из нескольких спотыкающихся шагов назад, пока он не скрылся из виду. Пока остальные недоумевали, куда делся этот бандит, он появился снова, но теперь он не бежал, а летел. Дейл буквально рот разинул, чувствуя, что сердце у него перестало биться, когда его младший брат пролетел над ним на высоте примерно тридцать футов. Его первой мыслью было: Боже милостивый, он же разобьется. Немедленно за этой последовала другая: Мама убьет меня…
Лоуренс не разбился. И не умер. Прыжок был таким мощным и сильным, что он перелетел твердый берег пруда дюйма три шириной и плюхнулся в воду, хорошенько обрызгав при этом Кевина и Майка.
Эта сторона пруда была ужасно мелкой – она едва достигала пяти футов – и Дейл уже вообразил своего брата тонущим со свернутой набок и забитой грязью головой. Дейл уже стягивал с себя футболку, собираясь нырять, чтобы спасать брата, и какую-то часть его мозга уже занимала мысль о том, что этому стервецу придется делать искусственное дыхание, когда Лоуренс выскочил на поверхность, показывая в великолепной улыбке свой далеко не столь великолепный прикус.
Скачать книгу [0.48 МБ]
Пирамида