– У меня есть лампа, – сказал Роберто Геррера.
– А у нас – фонарики! – наперебой закричали сыновья Хемингуэя.
– Они не нужны, – заявил провожатый. – Я включу свет.
– Свет? – переспросил Хемингуэй.
Вспыхнули сотни разноцветных лампочек. Они опоясывали огромную пещеру, будто рождественские огоньки – елку, висели на сталактитах и между ними, окружали темные отверстия, а одна гирлянда была прикреплена к высшей точке свода пещеры почти в тридцати метрах над нашими головами.
– Ух ты! – воскликнул Грегори.
– Только этого не хватало, – проворчал Хемингуэй.
– Гляди, папа! – крикнул Патрик, устремляясь вперед. – Пещера сужается! Это там немцы прячут свои припасы! Наверное, этот ход ведет в очередной крупный туннель. Не могли же они оставить свои вещи здесь, на виду!
Мальчик-кубинец не знал, куда ведет туннель, только то, что туда любят забираться молодые парочки. Там не было электрического освещения, поэтому мы зажгли лампу, включили фонарики и вслед за Грегори и Патриком прошли несколько сотен шагов по узкому петляющему коридору. На одном из перекрестков Синдбад поранил руку об острый камень. У Геста был с собой носовой платок, но остановить кровотечение с его помощью не удалось, и Синдбад с Гестом Геррерой и нашим юным проводником отправились назад.
– Принесите немецких сосисок и пива, и мы устроим пикник на берегу! – крикнул Гест, исчезая в узком проходе.
Патрик, Грегори, Хемингуэй и я продолжали двигаться вперед. Я смотрел в затылок писателя, подныривавшего с лампой в руке под нависающие камни и сталактиты. Он пытался не отстать от сыновей. Кое-где нам приходилось брести по грязи, покрывавшей скользкие камни. В других местах мы переходили вброд небольшие озера, которые имели глубину несколько сантиметров, но вполне могли соединяться с бездонным морем. Туннель все не заканчивался. Мы шли, ползли и протискивались по нему, казалось, несколько часов.
Зачем это Хемингуэю?
Только теперь я начинал понимать, каким образом в его сознании перемешиваются реальность и фантазия. Хемингуэй не понаслышке знал, что такое война, знал, что ожидает человечество. Он понимал, что его старшему сыну придется воевать – вероятно, и младшим тоже, если война затянется надолго. В это последнее лето, перед тем как страшная бойня захлестнет Америку, он устроил сыновьям детское развлечение; „Хитрое дело“, охота за подлодками – это был способ превратить ужасную военную реальность в семейную игру, беззаботную и романтическую, с элементами опасности, но без тошнотворной кровавой трагедии настоящей войны.
Либо он был безумцем.
Я почувствовал прилив гнева, но тут же забыл о нем, услышав крик Джиджи:
– Папа! Папа! Туннель сужается. Он меньше носового люка „Пилар“! Я готов спорить, что здесь находится вход в тайный склад!
Мы присели на корточки у узкого отверстия под острым выступом большого камня, которое вело в темный наклонный туннель со склизким каменным полом. Мальчики были правы в одном: главный коридор здесь оканчивался.
– Ты сможешь забраться туда, Лукас? – спросил Хемингуэй, лежа на животе и рассматривая туннель в свете фонарика. Тесный лаз загибался влево, к еще меньшему отверстию.
– Нет, – ответил я.
– Я могу, папа! – вскричал Патрик.
– Хорошо, парни, – сказал Хемингуэй, возвращая фонарик младшему сыну. – Джиджи, ты меньше, ты поползешь первым. Мышонок, ты вытянешь его за лодыжки, если он застрянет.
– Можно я возьму пистолет, папа? – прерывающимся от волнения голосом спросил Патрик.
– Твои руки должны быть свободны, иначе ты не сможешь ползти, – ответил Хемингуэй. – А если ты сунешь его в задний карман, он может зацепиться. Если тебе понадобится пистолет, я подам его тебе.
На лицах мальчиков отразилось разочарование, но они согласно кивнули.
Хемингуэй потрепал их по спинам.
– Ползите до конца, парни, – если там есть конец. Желаю удачи. Я знаю, вы не отступитесь. Вы отлично понимаете, как важно для нас найти тайник.
Мальчики кивнули, их глаза блестели в свете лампы. Грегори втиснулся в отверстие и исчез. Патрик последовал за ним секунды спустя. Они оба пробрались сквозь два первых сужения. После того, как сыновья исчезли из виду, Хемингуэй непрерывно окликал их, но из узкого туннеля доносился только голос Патрика, да и то едва слышно. Потом воцарилась тишина.
Хемингуэй привалился спиной к стене пещеры. Я увидел на его щеках и носе лопнувшие сосуды – крохотные жилки, незаметные при солнечном свете. Он сиял от удовольствия.
– Что, если мальчики застрянут? – спросил я.
Хемингуэй посмотрел на меня бесстрастным взглядом.
– Значит, такова их судьба, – ответил он. – Но я добьюсь, чтобы их представили к награде.
Я покачал головой. Мы оказались наедине впервые с того дня, когда я перехватил две радиопередачи, но сейчас был не самый удачный момент, чтобы заводить о них разговор. Хемингуэй без труда смешивал реальность и выдумку, но я предпочитал разделять их.
Десять минут спустя в туннеле послышался приглушенный звук, и в отверстии появились подошвы туфель Патрика.
Мы помогли ему выбраться наружу, и еще через несколько секунд из туннеля выполз Грегори. Оба были вымазаны грязью с ног до головы, шорты Грегори были разорваны в нескольких местах. Он снял рубашку и завернул в нее какой-то объемистый предмет. Из узла доносилось позвякивание. Грязь на груди Грегори смешивалась с кровью из маленьких порезов, а на руки обоих мальчиков было страшно смотреть. Оба были чрезвычайно возбуждены.
– У самого конца, папа! – произнес младший так громко, что его голос эхом отразился в темном туннеле. – У самого конца, там так тесно, что даже я не мог проползти, и уже подумал, что у нас ничего не выйдет… и вдруг нашел вот это!
– Он нашел их, папа! Я помог ему завернуть их в рубашку… мы думали, что там ничего нет, но он нашел! – воскликнул Патрик с таким же возбуждением, что и младший брат.
Хемингуэй поднес лампу поближе, а Грегори трясущимися пальцами развязывал узел.
– Молодцы, парни. Отличная работа. – Хемингуэй волновался не меньше сыновей. Внезапно я почувствовал себя лишним, взрослым человеком, затесавшимся в ребячий мир.
– Ты справился, Джиджи! Ты сумел! – приговаривал Хемингуэй, хлопая Грегори по спине с такой силой, что десятилетний мальчик едва не выронил узел. – Посмотрим, что ты принес.
Грегори вынул четыре бутылки; кое-где сквозь грязь виднелось коричневое стекло.
– Это бутылки из-под немецкого пива, папа, – сказал Патрик, стирая с одной из них грязь. – Мы заметили их в луче фонарика. Они взаправду немецкие!
Хемингуэй взял бутылку, осветил ее лампой, и его лицо помрачнело.
– Они были там, папа, – продолжал Грегори. – Немцы.
Мы решили, что туннель кончился, но потом нашли бутылки.
Наверное, их главный склад находится в одном из маленьких туннелей, которые ответвляются от главного коридора. Сегодня мы не успеем осмотреть их все, но можем вернуться сюда завтра утром! Я залезу в самые узкие. Я ни капли не боялся, папа, даже тогда, когда мои плечи застряли, и Патрику пришлось тянуть меня изо всех сил. Я ничуть не испугался, папа!
Патрик следил за выражением отцовского лица.
– Но ведь это действительно немецкие бутылки, правда, папа? На одной из них сохранилась этикетка с немецкими словами…
Хемингуэй поставил бутылку на пол.
– Да, это бутылки из-под немецкого пива, – сказал он. – Выпущенного в Штатах выходцами из Германии. Это пиво сварено в Висконсине. Должно быть, бутылки зашвырнули туда туристы, которые прошли до конца туннеля, чтобы…
Воцарилась тишина, нарушаемая только шипением пламени лампы. Внезапно Грегори отвернулся к стене и залился слезами. Его плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Я заметил, что Патрик закусил губу; он тоже плакал. Казалось, и Хемингуэй готов расплакаться в любую минуту. Его огромная рука легла на маленькое плечо Грегори.
Скачать книгу [0.39 МБ]
Пирамида