Кто организует ваши исследования, Эрнест? Доктор Херрингтон или, быть может, профессор Мейер?
Хемингуэй улыбнулся, и я понял, что он тоже не на шутку пьян. Он начинал пить с утра, и, хотя это никак не отражалось на его речи, походке и поведении, я заметил, что большая доза спиртного делает его несколько беспечным и неосторожным.
Это следовало взять на заметку.
– Будь я проклят, если помню, дочка, – как ни в чем не бывало ответил он. – Спроси у Джо, его специально прислали, чтобы заниматься этими делами. Кто организует экспедицию, сеньор Лукас?
Соннеман обратила свою сияющую улыбку ко мне:
– Наверное, Фредди Харрингтон? Если не ошибаюсь, это по его части.
Я чуть нахмурился. Шлегель сел прямо, буравя меня вызывающим взглядом. Я подумал, что, может быть, разговор о „maricones“ и „bujarones“ задел больное место этого плешивого рохли.
– Нет, Харрингтон работает в отделе ихтиологии, – ответил я Соннеман. – Помимо исследований марлина, мы займемся ультразвуковым зондированием океана, промерами температур, построением изобат, уточнением карты… и тому подобными вещами.
Соннеман подалась ко мне.
– Стало быть, вас финансирует профессор Мейер? Мне помнится, он – неизменный участник океанографических программ Музея.
Я покачал головой.
– Мой руководитель – доктор Куллинз из департамента картографии и океанографии.
Соннеман нахмурилась.
– Питер Куллинз? Невысокий щуплый старик, древний, как Мафусаил? Носит клетчатые жилетки, которые не сочетаются с его же костюмами?
– Доктор Говард Куллинз, – сказал я. – Он ненамного старше меня. Я бы дал ему тридцать два или тридцать три года.
Он только что принял руководство департаментом после Сандсберри, умершего в декабре прошлого года.
– Ах да, разумеется. – Соннеман покачала головой, как бы дивясь собственной глупости. – Я слишком много выпила.
Я не знакома с доктором Куллинзом, но слышала, что он выдающийся картограф.
– Два года назад он написал книгу „Неизведанные моря“, – сказал я. – Нечто вроде истории морских исследований от плавания „Бигля“ <Имеется в виду кругосветное путешествие Чарльза Дарвина.> до современных арктических экспедиций. Ее раскупали нарасхват.
– Думаю, Куллинз узнал обо мне от ихтиолога Генри Флауэра, – вмешался Хемингуэй. – Я более десяти лет снабжал его сведениями о миграции марлина. В 1934 году мы с Чарли Кэдуолдером отправились в океанографическое плавание с острова Ки-Уэст. Я занимаюсь подобными вещами уже несколько лет.
– Чарльз Кэдуолдер? – переспросила Соннеман. – Директор Музея естественных наук филадельфийской Академии?
– Он самый, – ответил Хемингуэй. – Они с Томом Куллинзом обожали вместе пропустить стаканчик-другой, ловя марлина.
– Что же, – сказала Соннеман, пожимая писателю руку, – желаю удачи вам и вашей экспедиции. Желаю удачи всем нам.
В ответ мы допили виски, остававшееся в наших бокалах.
* * *
Хуан приготовился отвезти Шлегеля и Соннеман в док, где их ждал быстроходный катер „Южного креста“. Хельга пообещала приехать в финку в воскресенье. Вслед за этим последовали объятия и рукопожатия. Теодор Шлегель очнулся от своего мрачного оцепенения ровно настолько, чтобы поблагодарить хозяина и хозяйку за „весьма познавательный вечер“.
Я уже хотел извиниться и оставить Хемингуэя наедине с Дитрих, но он велел мне задержаться. Еще один бокал бренди спустя актриса объявила, что ей хочется спать и что она отправится в постель. Геллхорн повела ее во флигель для гостей.
По пути женщины продолжали оживленно переговариваться.
Мы остались вдвоем, и писатель спросил:
– Где ты всего этого набрался, Лукас? Про американский музей?
– В своих телефонных счетах вы обнаружите квитанцию за два весьма дорогих междугородных разговора с Нью-Йорком, – ответил я.
– Тебе везет, – заметил Хемингуэй. – Как правило, проходит не меньше двух часов, прежде чем соединят с Нью-Йорком. Если вообще соединят.
Я посмотрел ему в глаза.
– Зачем вы затеяли эту игру? Если кто-нибудь из них или они оба действительно работают на Абвер, это было опасно и глупо.
Хемингуэй бросил взгляд вдоль дорожки:
– Что ты о ней думаешь, Лукас?
Вопрос застал меня врасплох, потом я сообразил, что он, должно быть, имеет в виду Соннеман.
– О Хельге? – спросил я. – У нее железное самообладание. Если она действительно немецкий агент, значит, ее артистический дар двадцатикратно превышает способности Тедди Шелла.
Хемингуэй покачал головой.
– Я говорил о Фрау, – негромко произнес он. – О Марлен.
Я не имел ни малейшего понятия, зачем ему понадобилось, чтобы я хвалил его приятельницу. Потом я вспомнил, что Хемингуэй сильно пьян. Его безупречная дикция и уверенные движения рук заставляли забыть об этом.
– Настоящая леди, – сказал я. – Очень красивая.
– Да, – согласился Хемингуэй. – У нее восхитительная фигура… и чудесное лицо. Знаешь что, Лукас?..
Я молчал.
– Даже если бы у Марлен не было ничего, кроме ее голоса… совсем ничего… то и тогда она могла бы разбить твое сердце.
Я неловко шелохнулся. Подобные разговоры по душам нашими договоренностями не предусматривались.
– Вы хотите… – начал я.
Хемингуэй поднял палец.
– Знаешь, – сказал он, продолжая смотреть вслед жене и актрисе, которые вошли в освещенный коттедж, – для меня нет большего счастья, когда я написал о чем-нибудь, что хорошо знаю, а она прочла это… и ей понравилось.
Я проследил за его взглядом, устремленным в темноту.
Скачать книгу [0.39 МБ]
Пирамида