изменить (читай — осознать), и оно отчетливее влияет
на вкус судьбы, поскольку менее вторично. Оно —
часть той энергетической ниши, которую мы, и не
только мы, создаем, инерция которой кажется нам
судьбой. Будучи созданным, это намерение существует
в пространстве. То есть, если в «трюме яхты» вашего
сознания полно «крыс», нет ничего неожиданного в
том, что каждое утро вы просыпаетесь разбитым и
почти больным.
И, если в вашем распоряжении «воздушный шар», не
делайте круглые глаза, очутившись на другой стороне
земли, — просто в эту ночь дул сильный ветер.
«Я проснулся от какого-то толчка — мягкого как удар
крови, выталкиваемой сердцем. Оглядел комнату —
она немного просторнее той, в которой я уснул, но их
основные черты совпадали. Волнообразным
движением, наверное так из старой кожи выбираются
змеи, я выскользнул из физического тела. Его границы
были отчетливы и прохождение сквозь них напоминало
мне (тут же, во сне) слышанные истории о выходе из
тела после смерти.
Продолжая те же волнообразные движения, я
некоторое время витал над лежащим на постели
телом. Оно виделось темной массой, смутным
контуром и что-то удерживало меня от того, чтобы
вглядываться в него пристально.
Мне хотелось куда-то вверх, выше крыши, выше и
выше — ни тогда, ни сейчас я не смог бы определить
точнее это состояние, хотя в нем была некая цель и
знание дороги, в которую оно меня вело.
Поднимаясь, я уперся теменем в какую-то перегородку,
— возможно, она совпадала с физическим потолком,
правда, дальнейшие события не поддерживают эту
ассоциацию.
Протолкнувшись, продравшись, протиснувшись сквозь
плотность этого барьера, я оказался как бы на
следующем этаже. На физическом плане этого
«этажа» не было. Отчетливо чувствовалось другое —
изменившееся относительно предыдущего —
состояние сознания.
Я стоял абсолютно голый в жарко натопленной
комнате, где-то горел камин. В комнате сидела группа
людей.
Это была именно группа (по чувству какой-то
родственности между ними). Они очень дружелюбно
встретили меня— без слов поздравляли с тем, что я
вышел на этот уровень. То же ощущение жизненной
силы, которое исходило от них, я испытывал и
прислушиваясь к себе. Было чувство отсутствия каких-
либо психических барьеров между нами, хотя мы и
оставались совершенно отдельными.
Отвернувшись в угол, я посмотрел, есть ли у моего
тела член — в этом мире. Мои друзья переглянулись и
понимающее заулыбались. Среди них были и женщины.
На всех них были мягкие и красивые одежды, на
которые я не обратил особого внимания. Казалось, сам
воздух здесь располагает к совместной учебе, к
общению. Безмолвное приглашение остаться заесь
было ненавязчивым и искренним. Эти люди были
убеждены в правильности того, что они должны
находиться именно здесь, но мне нужно было выше.
Я устремился всей своей волей, жизненной силой вверх.
Новый «потолок» оказался еще плотнее, чем
предыдущий. Ощущение в темени было такое, будто
там что-то рвется. Последнее, что я увидел: мои
новые друзья стараются удержать меня. Это стало
неприятным открытием.
Следующий этаж представлял из себя просторные
залы гуляющими в них людьми. Здесь происходило
нечто вроде банкета — бокалы в руках, мужчины в
смокингах. Здесь я задержался недолго — только
научился создавать на себе одежду. Это какое-то
особое усилие воли, хотя было чувство неважности и
не слишком большой ценности такого опыта, —
мнение, которое я не поддерживал бы днем,
Этот уровень был чем-то вроде экзамена на
отождествление чувства своего «я», сущности — с
отношением к чему-либо. Мы не то, что мы создаем.
Наше отношение к людям, вещам, идеям, с которыми
мы встречаемся на своем пути — только «одежда»,
периферийная энергия, создаваемая, излучаемая чем-то
большим.
Мне нужно было выше. От следующего «потолка» у
меня чуть не раскололась голова. В воздухе, в который
я прорвался, была особая окончательность.
Это был ясный, прозрачный воздух ранней осени. Я
медленно приближался к храму, до меня доносились
голоса детей, играющих на газонах его внутреннего
двора. Где-то жгли листья — едва различимый запах
дыма в безветренную погоду... В общем, я чувствовал
себя дома. Я подумал, что наверное, это и называется
вечностью».
Сущностный опыт, приобретаемый в сновидениях,
невозможно не узнать, не отличить от легковесности
иллюзий, фантазий; сквозь формы этого опыта брезжит
свет того, что было, есть и будет, — того, что мы знали
всегда. Направления этого опыта бесчисленны и
бесконечны, как сама жизнь.
Почти на всех этапах развития основной вызов для
сновидца — это иллюзорность собственного мирка,
Пирамида
