тогда то же право апелляции должно быть одинаково предоставлено и оккультистам, вместо того,
чтобы оставаться монополией недоумевающего материализма. Мы утверждаем, что физический
человек существовал раньше, чем образовался первый пласт меловых гряд. В начале Третичной
эпохи процветала наиболее блестящая цивилизация, которую когда-либо знавал мир; в период, когда
человек обезьяна, по представлению Геккеля, блуждал в первобытных лесах, а спорный предок Грант
Аллэна качался и прыгал с ветки на ветку в сообществе своих волосатых самок, выродившихся Лилит
Адама Третьей Расы. Тем не менее, антропоидные обезьяны не существовали в более блестящие дни
цивилизации Четвертой Расы; но Карма есть таинственный закон и не уважает никого. Чудовища,
порожденные в грехе и позоре гигантами Атлантиды, "жалкие копии" своих породителей,
исполненных животных страстей, следовательно, по Гёксли, и современного человека, ныне сбивают
с толку и погружают в заблуждение глубокомысленных антропологов европейской науки.
Где жили первые люди? Некоторые дарвинисты утверждают, что в Западной Африке,
некоторые относят их к Южной Азии, другие верят в независимое происхождение человеческого
семейства в Азии и Америке от обезьяньих предков. Однако, Геккель весело взваливает на себя это
бремя. Исходя от своего prosimia, "общего предка всех прочих катаррхинов, включая человека" -
"звено", которое, теперь, однако, отброшено, вследствие недавних анатомических открытий, - он
пытается найти местожительство для первичного питекантропуса алалуса.
"По всей вероятности, это [превращение животного в человека] произошло в Южной Азии, на
пространстве которой находят много доказательств, указывающих на то, что здесь было первоначальное
местопребывание различных человеческих семейств. Возможно, что сама Южная Азия и не была самой
ранней колыбелью человеческой расы, но именно Лемурия, материк, лежавший к югу от Азии и позднее
опустившийся на дно Индийского Океана. Период, в течение которого совершалась эволюция
антропоидных обезьян в обезьянообразных людей, должен быть, по всему вероятию, отнесен к последней
части Третичного периода, к Плиоценской эпохе и, может быть, к предшествовавшей ей Миоценской" .
Из вышеприведенных предположений, единственное, достойное некоторого внимания, есть то,
которое относится к Лемурии, которая была колыбелью человечества - физических существ обоих
полов, материализовавшихся на протяжении долгих эонов из эфирообразных гермафродитов. Но,
если будет доказано, что остров Пасхи является, действительно, реликвией Лемурии, мы должны
будем поверить, что, согласно Геккелю, "немые обезьянообразные люди", едва лишь
продвинувшиеся в своем развитии от грубого млекопитающегося чудовища, соорудили гигантские
статуи-портреты, две из которых находятся сейчас в Британском Музее. Критики ошибаются, называя
доктрины Геккеля "отвратительными, революционными и антиморальными" - хотя материализм есть
законный плод мифа об обезьяньем предке - они просто слишком нелепы, чтобы нуждаться в
опровержении.
В
ЗАПАДНЫЙ ЭВОЛЮЦИОНИЗМ: СРАВНИТЕЛЬНАЯ АНАТОМИЯ ЧЕЛОВЕКА И АНТРОПОИДА НИ В
ЧЕМ НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТ ТЕОРИЮ ДАРВИНА
Нам говорят, что если любая ересь против современной науки может быть оставлена без
внимания, то наше отрицание Дарвиновской теории в ее приложении к человеку будет
рассматриваться, как "неискупимый грех". Эволюционисты тверды, как скала, настаивая на
очевидной тождественности в сложении между человеком и обезьяной. Анатомические
доказательства, возражают они, в данном случае совершенно вне оспоримости; они схожи между
собою кость с костью, мускул с мускулом, даже строение мозга почти одинаково.
Но что же из того? Все это было известно до царя Ирода; и писатели Рамаяны, поэты,
воспевавшие доблесть и мужество Ханумана - Бога-Обезьяны, "подвиги которого были велики, а
мудрость осталась не превзойденной", должны были знать столько же об его анатомии и мозге, как и
любой Геккель или Гёксли наших дней. Многочисленные тома написаны были по поводу этого
сходства, как в древности, так и в более современные времена. Потому нет ничего нового для мира
или философии в таких томах, как "Человек и Обезьяны" Миварта, или же в защите Дарвинизма г. г.
Фиске и Гёксли. Каковы же эти неопровержимые доказательства происхождения человека от
питекоидного предка? Если теория Дарвина, говорят нам, не верна, если человек и обезьяна не
происходят от одного общего родоначальника, то мы должны объяснить причину -
1) сходства строения между этими двумя; тот факт, что высший животный мир - человек и
зверь - физически представляют лишь один тип или образец.
2) Наличность рудиментарных органов в человеке, т. е., следы прежних органов, в настоящее
время атрофированных, как оставшихся без употребления. Некоторые из этих органов, как
утверждается, не могли иметь никакого применения, исключая в случае полуживотного и полу-
лесного чудовища. Почему же находим мы в человеке эти "рудиментарные" органы - такие же
бесполезные, как рудиментарные крылья у австралийского аптерикса, именно червеобразный
отросток, аппендикс слепой кишки, мускулы ушей , "рудиментарный хвост", с которым иногда
еще рождаются младенцы, и т. д.?
Таков клич вызова; и карканье меньшей стаи среди дарвинистов еще громче, если это
возможно, чем даже среди самих ученых эволюционистов!
Кроме того, последние - вместе со своим великим лидером Гёксли и такими известными
зоологами, как Романес и другие - защищая теорию Дарвина, в то же время, являются первыми, кто
признают почти непреодолимые трудности на пути ее окончательного доказательства. Но имеются
такие же великие ученые, как и вышеназванные, которые весьма энергично отрицают это
неприемлемое предположение и громогласно протестуют против не оправдываемых преувеличений,
что касается до этого предположенного сходства. Достаточно заглянуть в труды Брока, Гратьолэ,
Оуэна, Прюнер-Бей и, наконец, просмотреть большой труд Катрефажа "Введение к Изучению
Человеческих Рас, Общие Вопросы", чтобы увидеть ошибки эволюционистов. Мы могли бы сказать
больше: преувеличения, касающиеся этого приписываемого сходства в строении между человеком и
антропоморфусной обезьяной, за последнее время, сделались настолько бросающимися в глаза и
нелепыми, что даже Гёксли увидел себя вынужденным протестовать против слишком пылких
ожиданий. Именно, сам великий анатом лично призвал "меньшую братию" к порядку заявлением в
одной из своих статей, что разница между строением человеческого тела и строением высшего
антропоморфусного питекоида не только далеко не пустяшна и не незначительна, но напротив того,
весьма велика и показательна.
"Каждая кость гориллы носит признаки, по которым она может быть отличена от соответствующей
кости человека" .
Между ныне живущими тварями не существует ни одной промежуточной формы, которая
могла бы заполнить пробел между человеком и обезьяной. Игнорирование этого пробела, добавляет
он, было бы "столь же ошибочно, как и нелепо".
Наконец, нелепость такого неестественного происхождения человека настолько осязаема при
наличии всех доказательств и очевидности при сравнении черепа питекоида с черепом человека, что
Катрефаж бессознательно прибег к нашей Эзотерической теории, говоря, что скорее обезьяны могут
претендовать на происхождение от человека, нежели обратно. Как это доказано Гратьолэ в
отношении полостей мозга у антропоидов - среди которых этот орган развивается обратно
пропорционально тому, что имело бы место, если бы соответствующие органы человека были
результатом развития тех же органов в обезьяне, - объем человеческого черепа и его мозг, так же как
и полости, увеличиваются при индивидуальном развитии человека. Его рассудок развивается и растет
с годами, и тогда как его лицевые кости и челюсти уменьшаются и выпрямляются, становясь все
более и более одухотворенными, у обезьяны происходит как раз обратное. В своей молодости
антропоид гораздо более смышлен и добронравен, но с годами он становится тупее; и так как его
череп отступает назад и, по-видимому, уменьшается по мере его роста, то его лицевые кости и
челюсти развиваются, и мозг, наконец, придавливается и отбрасывается совершенно назад, с каждым
днем все более и более подчеркивая животный тип. Орган мысли - мозг - отступает и уменьшается,
будучи совершенно побежденным, и заменяется мозгом дикого зверя - челюстным аппаратом.
Таким образом, как остроумно отмечено во французском научном труде, горилла могла бы с
совершенной справедливостью обратиться к эволюционисту, настаивая на своем праве
Пирамида