утверждает то же самое, но в более метафизических выражениях, чем Дарвин. Жизненный Принцип
или Жизненная Энергия, которая вездесуща, вечна, нерушима, есть Сила и Принцип, как нуменон, но
когда она проявлена в Атомах, она есть феномен. Это одно и то же и - не может рассматриваться, как
отдельные понятия, разве только в материализме .
Далее Геккель возвещает о Душах-Атомах нечто, что на первый взгляд кажется таким же
оккультным, как и Монады Лейбница:
"Недавний спор относительно природы атомов, которые мы должны рассматривать в той или иной
форме, как ультимативные факторы во всех физических и химических процессах, по-видимому, может быть
весьма легко разрешен представлением, что эти малейшие массы обладают, в качестве центров силы,
постоянной душой, что каждый атом обладает ощущением и силою движения" .
Он ни слова не говорит относительно того факта, что это есть теория Лейбница, при чем
чрезвычайно оккультная. Также он не понимает термина "душа", как мы понимаем его; ибо для
Геккеля душа, вместе с сознанием, есть просто лишь продукт серого вещества мозга, вещь, которая
как и душа-клеточка,
"Так же неразрывно связана с протоплазмическим телом, как человеческая душа связана с мозгом и
спинным хребтом" .
Он отвергает заключения Канта, Герберта Спенсера, дю Буа-Рэймонда и Тиндалля. Последний
высказывает мнение всех великих ученых, так же как и мнение величайших мыслителей, настоящих и
прошлых эпох, говоря, что:
"Переход от физики мозга к соответствующим фактам сознания, немыслим. Если бы наши умы и
чувства были так..... просвещены, чтобы дать нам возможность видеть и чувствовать самые молекулы
мозга; если бы мы были способны следить за всеми их движениями, всеми их группировками..... их
электрическими разрядами.... все же, мы были бы так же далеки от решения проблемы, как и раньше....
Пропасть между двумя классами феноменов, все же, оставалась бы непроходимой для интеллекта".
Но сложная функция нервных клеточек великого немецкого эмпирика или, иными словами,
его сознание, не позволяет ему приобщиться к заключениям величайших мыслителей нашей планеты.
Он более велик, нежели они. Он утверждает это и возражает всем:
"Никто не имеет права утверждать, что в будущем мы не будем в состоянии перейти за пределы
этих границ нашего знания, которые в настоящее время кажутся нам непроходимыми" .
И он приводит из Введения Дарвина к "Происхождению Человека" следующие слова, которые
он скромно прилагает к своим ученым противникам и к самому себе.
"Всегда те, кто знают мало, но не те, кто знают много, утверждают позитивно, что эта или та
проблема никогда не будет разрешена наукою".
Мир может чувствовать себя удовлетворенным. Недалек тот день, когда "трижды великий"
Геккель докажет, к своему собственному удовлетворению, что сознание сэра Исаака Ньютона было,
физиологически выражаясь, лишь отраженным действием (или минус сознание), причиненным
перигенезисом пластидул нашего общего предка и старого друга, монеры Геккеля. Хотя упомянутый
Bathybius был обнаружен и выявлен, как обманщик, симулирующий органическую субстанцию,
которую он не представляет и, хотя среди детей человеческих, одна лишь жена Лота - и то лишь
после ее неприятного превращения - могла сослаться на щепотку соли, как на своего предка; но все
это нисколько не смутит его. Он будет продолжать утверждать так же хладнокровно, как он делал это
всегда, что лишь особый вид и движение призрака, давно исчезнувших атомов нашего отца
Bathybius'a, которые - будучи переданы на протяжении эонов времени в ткань клеточек серого
вещества мозга каждого великого человека - заставили Софокла и Эсхила, так же как и Шекспира,
писать их трагедии, а Ньютона его "Principia", и Гумбольта его "Космос", и так далее. Они также
подсказали Геккелю изобрести греко-латинские слова, длиною в три дюйма, претендующие на
большой смысл, на самом же деле, ничего не означающие.
Конечно, мы вполне сознаем, что истинный, честный эволюционист согласен с нами; и что он
первый скажет, что геологические рекорды не только не совершенны, но что имеются огромные
пробелы в разрядах, до сих пор найденных окаменелостей, которые никогда не смогут быть
заполнены. Кроме того, он скажет нам, что "ни один эволюционист не предполагает, что человек
произошел от какой-либо существующей, или же давно исчезнувшей человекообразной обезьяны",
но что человек и человекообразные обезьяны произошли, вероятно, эоны тому назад от какого-либо
общего коренного типа. Тем не менее, как это указывает де Катрефаж, он также выдвинет, как
доказательство, подтверждающее его заявление, все изобилие недостающих свидетельств, говоря,
что:
"Все формы жизни не сохранились в рядах окаменелостей, ибо возможности на сохранение были
редки и малочисленны среди.... [даже у примитивного человека], ввиду обычая погребать и сжигать своих
умерших".
Это именно то, что мы сами утверждаем. Именно, возможно, что будущее готовит нам
открытие гигантского скелета атланта в тридцать футов ростом, так же как и окаменелость,
принадлежащую питекоиду, "недостающему звену"; только первый случай более правдоподобен.
ОТДЕЛ Ш
ОКАМЕНЕЛЫЕ ОСТАНКИ ЧЕЛОВЕКА И АНТРОПОИДНОЙ ОБЕЗЬЯНЫ
_____
А
ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ВОПРОСУ СВЯЗИ МЕЖДУ НИМИ
Данные, выведенные на основании научных исследований, что касается до "первичного
человека" и обезьяны, ничем не подкрепляют теорий, производящих первого от последней. "Где же
тогда должны мы искать первичного человека?" - все еще вопрошает Гёксли после того, как он
тщетно искал его в самой глубине Четвертичного слоя.
"Принадлежал ли самый древний Homo sapiens к эпохе Плиоценской или Миоценской, или же к еще
большей древности? Ожидает ли будущего палеонтолога открытие, в слоях еще более древних, окаменелых
костяков обезьяны, более антропоидной или же человека, еще более питекоидного, нежели все те, которые
нам сейчас известны? Время покажет это" .
Несомненно и, таким образом, оно оправдает антропологию оккультистов. А пока что Бойд
Даукинс, в своем рвении оправдать "Происхождение Человека" Дарвина, полагает, что он открыл ни
более и ни менее, нежели "недостающее звено" - в теории. Скорее благодаря теологам, нежели
геологам, человек почти до 1860 года рассматривался как реликвия, древность которой не превышает
6000 лет ортодоксального Адамического периода. Карма, однако, судила, чтобы именно, французский
аббат - Буржуа - нанес этой удобной теории даже худший удар, нежели тот, который был нанесен ей
открытиями Бушэ де Перт'а. Каждому известно, что аббат открыл и вынес на свет основательное
доказательство того, что человек существовал уже во время Миоценского периода, ибо кремни,
носящие несомненные признаки обработки человеком, были выкопаны из слоя Миоценского периода.
Приводим слова автора "Современная Наука и Современная Мысль".
"Они должны были быть обработаны человеком или, как предполагает это Бойд Даукинс,
дриопитекус'ом, или же какой-либо иной антропоидной обезьяной, одаренной разумностью, настолько
превышающей разумность гориллы или шимпанзе, что она могла сделать эти инструменты. Но, в таком
случае, проблема была бы разрешена, и недостающее звено открыто, ибо подобная обезьяна легко могла бы
быть предком человека Палеолита" .
Или - потомком человека Эоценского периода, что является вариантом, противопоставленным
этой теории. А пока что дриопитекус, одаренный столь прекрасными умственными способностями,
должен быть еще открыт. С другой стороны, раз существование человека Неолита и Палеолита стало
абсолютной достоверностью, и тот же самый автор справедливо замечает:
"Если 100,000,000 лет прошли с тех пор, как земля стала достаточно отвердевшей, чтобы
поддерживать растительную и животную жизнь, то Третичный период мог длиться 5,000,000 лет; или
10,000,000 лет, если порядок, способствующий жизнеспособности, продолжался, как думает это Лайэлль, по
крайней мере, на протяжении 200,000,000 лет" , -
то почему бы не испробовать другую теорию? Как гипотезу отнесем человека к концу Мезозойских
Пирамида