меня описать ему местность, лежащую к югу от нас.
Некоторое время мы перекрикивались, а затем он сделал мне знак
спуститься вниз. Я присоединился к нему, и он прошептал мне на ухо, что
кричать было необходимо для того, чтобы наше присутствие было известно,
потому что я должен сделать себя доступным той силе, которая находится
именно в этой водяной дыре.
Я оглянулся, но не мог нигде увидеть водяной дыры. Он указал, что мы
стоим на ней.
- Здесь есть вода, - сказал он шепотом. - и также есть сила. Тут есть
дух, которого мы должны выманить. Может быть, он польстится на тебя.
Я хотел узнать побольше об этом непонятном духе, но он настоял на
полном молчании. Он велел мне оставаться совершенно неподвижным, не
произносить ни слова и не делать ни малейшего движения, чтобы не выдать
нашего присутствия.
Для него, очевидно, было легко оставаться неподвижным в течение
нескольких часов. Для меня, однако, это была сплошная пытка. Мои ноги
затекли, моя спина болела и у меня ломило шею и плечи. Все мое тело
онемело и замерзло. Я ощущал страшное неудобство, когда дон Хуан, наконец,
поднялся. Он просто вскочил на ноги и протянул руку, чтобы помочь мне
подняться.
Когда я пытался распрямить свои ноги, я понял непостижимую легкость,
с которой вскочил дон Хуан после нескольких часов неподвижности. Для моих
мышц понадобилось довольно много времени, чтобы восстановить эластичность,
необходимую для ходьбы.
Дон Хуан направился обратно к дому. Он шел очень медленно. Он
установил для меня расстояние в три шага, и на этом расстоянии я должен
был вести наблюдения, следуя за ним. Он шел, петляя, вдоль нашего обычного
пути и пересек его четыре-пять раз в различных направлениях. Когда мы,
наконец, подошли к его дому, день клонился к вечеру.
Я попытался расспросить его о событиях дня. Он объяснил, что разговор
не является необходимым. На некоторое время я должен воздержаться от
вопросов, пока мы находимся на месте силы.
Мне до смерти хотелось узнать, о чем он говорит, и я пытался задавать
ему вопросы шепотом, но он напомнил мне с холодным и жестким взглядом, что
он говорит серьезно.
Мы сидели на его веранде в течение нескольких часов. Я работал над
своими записками, время от времени он давал мне кусочек сухого мяса.
Наконец, стало слишком темно, чтобы писать. Я попытался думать о новом
развитии событий, но какая-то часть меня самого воспротивилась этому, и я
заснул.
Суббота, 19 августа 1961 года
Вчера утром мы с доном Хуаном съездили в город и позавтракали в
ресторане. Он посоветовал мне не менять мои пищевые привычки очень резко.
- Твое тело не привыкло к мясу силы, - сказал он. - ты заболеешь,
если не будешь есть свою пищу.
Сам он ел с удовольствием. Когда я пошутил об этом, он просто сказал:
- Мое тело любит все.
Около полудня мы опять пошли в водный каньон. Мы начали с того, что
стали делать себя заметными для духа при помощи "шумного разговора", а
затем насильственной тишиной, которая длилась часами.
Когда мы покинули это место, то вместо того, чтобы направиться домой,
дон Хуан повернул в сторону гор. Мы достигли каких-то пологих склонов и
затем забрались на вершину высокого холма. Там дон Хуан выбрал место на
открытом незатененном участке. Он сказал мне, что мы должны ждать до
темноты, и что я должен вести себя наиболее естественным образом, что
включает в себя задавание вопросов, которые я хочу задать.
- Я знаю, что дух шныряет тут, - сказал он очень тихим голосом.
- Где?
- Вон там, в кустах.
- Какого сорта этот дух?
Он взглянул на меня с испытующим выражением и заметил:
- А сколько сортов всего есть?
Мы оба расхохотались. Я задавал вопросы из-за своей нервозности.
- Он вернется в сумерках, - сказал он. - нам нужно только ждать.
Я замолк, вопросы у меня кончились.
- Это время, когда мы должны поддерживать разговор, - сказал он. -
человеческий голос привлекает духов. Один тут шныряет вокруг. Мы делаем
себя доступными ему, поэтому продолжай говорить.
Я испытал идиотское чувство пустоты. Я не мог придумать, что бы такое
сказать. Он засмеялся и похлопал меня по спине.
- Ты, действительно, штучка, - сказал он. - когда нужно
разговаривать, ты проглатываешь свой язык. Давай, трепи языком.
Он сделал поразительный жест шлепанья губами, путем открывания и
закрывания своего рта с большой скоростью.
- Есть ряд вещей, о которых мы с этого времени сможем говорить только
в местах силы, - продолжал он. - я привел тебя сюда, потому что это твое
первое испытание. Здесь находится место силы и здесь мы можем говорить
только о силе.
- Я действительно не знаю, что такое сила, - сказал я.
- Сила - это нечто такое, с чем имеет дело воин, - сказал он. -
сначала это невозможное дело, настолько, что о нем даже трудно думать.
Именно это сейчас происходит с тобой. Затем сила становится серьезным
делом. Можно не иметь ее, или можно даже полностью не понимать, что она
существует, и однако же знать, что что-то такое есть. Что-то такое, что не
было заметным раньше. Затем сила проявляет себя, как что-то
неконтролируемое, которое приходит само по себе. Я не имею возможности
сказать, как она приходит или что это такое в действительности. Это ничто
и в то же время это творит чудеса прямо перед твоими глазами. Наконец,
сила это что-то такое прямо внутри себя самого. Что-то такое, что
контролирует твои поступки и в то же время послушно твоей команде.
Наступила пауза. Дон Хуан спросил меня, понял ли я. Я почувствовал
себя смешным, говоря, что я понял. Он, казалось, заметил мое неудобство и
усмехнулся.
- Я собираюсь научить тебя прямо здесь первому шагу к силе, - сказал
он, как бы диктуя мне письмо. - я хочу научить тебя, как настраивать
сновидения.
Он взглянул на меня и вновь спросил меня, понимаю ли я, о чем он
говорит. Я не понимал. Я вообще еле-еле мог следить за ним. Он объяснил,
что настраивать сновидения означает иметь сознательный и прагматический
Тэги:
Шаманизм
Пирамида
