он, глядя на меня. - а мы с тобой не за тот конец взялись. Может быть, ты
захочешь изменить свой образ жизни для того, чтобы стать охотником.
Он напомнил мне, что я нашел с очень малой затратой сил с моей
стороны, что в мире есть для меня хорошие и плохие места. Он добавил
также, что я обнаружил специфические окраски, связанные с ними.
- Это означает, что у тебя склонность к охоте, - провозгласил он. -
не всякий, кто попытается, найдет свои места и их окраску в одно и то же
время.
- Быть охотником звучало очень красиво и романтически. Но для меня
это был абсурд, поскольку я не интересовался охотой как-либо в
особенности.
- Тебе не нужно заботиться о том, чтобы охотиться или любить охоту, -
ответил он на мою жалобу. - у тебя есть естественная склонность. Я
полагаю, что самые лучшие охотники никогда не любили охотиться. Они делают
это хорошо и в этом все.
У меня было ощущение, что дон Хуан способен любой спор перевести на
свою дорожку, и в то же время он утверждал, что совсем не любит
разговаривать.
- Это так же, как то, что я тебе рассказывал об охотниках, - сказал
он. - совсем не обязательно, чтобы я любил разговаривать. У меня просто
есть склонность к этому, и я делаю это хорошо. Вот и все.
Я нашел его умственную подвижность действительно необыкновенной.
- Охотники должны быть исключительно жесткими индивидуумами, -
продолжал он. - охотник очень мало оставляет случаю.
Я все время пытался убедить тебя, что ты должен научиться жить по
другому. До сих пор я не добился успеха. тебе не за что было ухватиться.
Теперь все по-другому. Я вернул назад твой дух охотника. Может быть, через
него ты переменишься.
Я протестовал, что не хочу быть охотником. Я напомнил ему, что в
самом начале я хотел, чтобы он мне просто рассказал о лекарственных
растениях, но он заставил меня уйти настолько далеко от моей
первоначальной цели, что я уже не могу ясно вспомнить, действительно ли я
хотел учиться о растениях.
- Хорошо, - сказал он. - действительно хорошо. Если у тебя нет такой
ясной картины того, что ты хочешь, ты можешь стать более смиренным.
- Давай скажем так. Для твоих целей, в действительности, не важно,
будешь ли ты учиться о растениях или об охоте. Ты сказал мне это сам. Ты
интересуешься всем, что тебе кто-либо может сказать. Правда?
Я сказал ему действительно так, пытаясь описать тематику антропологии
и для того, чтобы привлечь его, как своего информатора.
Дон Хуан усмехнулся, очевидно, осознавая свой контроль над ситуацией.
- Я охотник, - сказал он, как бы читая мои мысли. - я очень мало
оставляю случаю. Может быть, мне следует объяснить тебе, что я учился
тому, чтобы быть охотником. Я не всегда жил так, как живу сейчас. В одной
из точек своей жизни я должен был измениться. Теперь я указываю тебе
направление. Я веду тебя. Я знаю, что я говорю. Кто-то научил меня всему
этому, я не выдумал этого сам.
- Ты хочешь сказать, что у тебя был учитель, дон Хуан?
- Скажем так, что некто учил меня охотиться так, как я хочу научить
теперь тебя, - сказал он и быстро переменил тему.
- Я думаю, что когда-то охота была одним из величайших действий,
которые мог выполнять человек. Все охотники были могущественными людьми. И
на самом деле охотник был вынужден быть могущественным, для того, чтобы
выстоять напор той жизни.
Внезапно меня охватило любопытство. Уж не говорит ли он о времени,
предшествующем завоеванию? Я начал прощупывать его.
- Когда было то время, о котором ты говоришь?
- Давным-давно.
- Когда? Что означает давным-давно?
- Это означает давным-давно, или, может, это означает сейчас,
сегодня. Это не имеет значения. Однажды люди знали, что охотник является
лучшим из людей. Теперь не каждый это знает. Но есть достаточное
количество людей, которые знают. Я это знаю. Однажды ты будешь знать.
Понимаешь, что я имею в виду?
- Что, это индейцы-яки думают так об охотниках? Именно это я хочу
узнать.
- Не обязательно.
- А индейцы пима?
- Не все они, но некоторые.
Я назвал различные соседние группы, я хотел подбить его к заявлению,
что охота была разделяемым поверьем и практикой особых людей. Но он
избегал прямого ответа, поэтому и переменил тему.
- Зачем ты все это делаешь для меня, дон Хуан? - спросил я. Он снял
свою шляпу и почесал виски с разыгранным замешательством.
- Я имею уговор с тобой, - сказал он мягко. - у других людей есть
такой же уговор с тобой. Когда-нибудь у тебя у самого будет такой уговор с
другими. Скажем, что сейчас мой черед. Однажды я обнаружил, что, если я
хочу быть охотником, достойным самоуважения, то я должен изменить свой
образ жизни. Обычно я очень много хлюпал носом и жаловался. У меня были
веские причины к тому, чтобы чувствовать себя обделенным. Я индеец, а с
индейцами обращаются, как с собаками. Я ничего не мог сделать, чтобы
исправить такое положение. Поэтому все, что мне оставалось, так это моя
печаль. Но затем фортуна сжалилась надо мной, и некто научил меня
охотиться. И я понял, что то, как я жил, не стоило того, чтобы жить...
Поэтому я изменился.
- Но я счастлив своей жизнью, дон Хуан. Зачем я должен менять ее?
Он начал петь мексиканскую песню очень мягко, а затем стал мурлыкать
ее мотив. Его голова покачивалась вверх и вниз, следуя ритму песни.
- Ты думаешь, что ты и я равны? - спросил он резким голосом.
Его вопрос застал меня врасплох. Я ощутил странное гудение в ушах,
как если бы он действительно выкрикнул свои слова, чего он на самом деле
не сделал. Однако в его голосе был металлический звук, который отозвался у
меня в ушах.
Я поковырял в левом ухе мизинцем левой руки. Мои уши чесались все
время, и я постоянно и нервно протирал их изнутри мизинцами. Эти движения
были подрагиваниями моих рук целиком.
Дон Хуан следил за моими движениями с явной заинтересованностью.
- Ну... Равны мы? - спросил он.
- Конечно, мы равны, - сказал я.
В действительности, я оказывал снисхождение. Я чувствовал к нему
Тэги:
Шаманизм
Пирамида