лошадях и грузят вещи; мужчины садятся верхом и отправляются в монастырь Самье.
По правилам, люд конг кюи жьялпо должен провести там неделю в стенах У ханга
193, но обычай устарел и больше не соблюдается. Приехав в Самье, современный «козел
отпущения» вешает одеяние из козьих шкур, маску и хвосты яка на столб у дверей У ханга .
Затем он устраивает трапезу для здешней братии; исполнив все обязанности, он снова
садится на лошадь и спокойно едет в соседний город Тситанг, чтобы купить там на
пожертвованные ему деньги саржу и сукно. Сделка производится быстро, так как он заранее
посылает своих людей, которые выбирают ткани и торгуются. Транспортный вопрос его не
волнует: он имеет право на бесплатную перевозку груза и заказывает столько вьючных
животных, сколько нужно. Покончив с покупками, «козел отпущения» возвращается в Лхасу
с товарами через неделю после того, как покинул город. Теперь он может их выгодно
продать, удвоив прежнюю сумму.
Вот так прозаически, по-деловому завершаются приключения тибетского «козла
отпущения».
В год моего пребывания в Лхасе Далай-лама, согласно предсказаниям астрологов,
переживал критический период своей жизни. По-видимому, смиренно признав, что тяжесть
его собственных прегрешений является непосильной ношей для одного человека, а также
желая еще больше себя обезопасить, духовный вождь Тибета обзавелся личным «козлом
192 Благополучие, материальные блага.
193 У ханг («дом жизненной силы») — особое помещение, где якобы обитают бесы, питающиеся
человеческой энергией.
отпущения». Таким образом, в то время как «официальный козел», как обычно, направился в
Самье, его собрат, двигаясь на север, добрался до первого перевала, расположенного на пути
в Монголию, но этот последний люд конг кюи жьялпо не вызывал у публики особого
интереса.
На следующий день я забралась вместе с другими зеваками на выступ холма Потала и
стала смотреть оттуда на грандиозное шествие под названием сер панг. Никогда еще за
время своих долгих странствий я не видела более прекрасного зрелища. Процессия состояла
из нескольких тысяч участников в праздничных одеяниях священников и оригинальных
костюмах, напоминавших старинные китайские, монгольские и тибетские наряды. Эти люди
несли сотни знамен, флагов и зонтов из красной и желтой парчи, на которых были вышиты
символические рисунки и надписи. Высокопоставленные служители культа шли под
навесами в сопровождении слуг, которые обмахивали их веерами, и кадилоносцев.
Время от времени змеевидный, переливающийся всеми цветами радуги кортеж
останавливался; при этом юноши начинали танцевать; люди, которые несли литавры,
приходили в движение, и музыканты принимались ритмично ударять по этим инструментам.
В шествии участвовали также слоны Далай-ламы; их окружали сказочные гримасничающие
животные, сделанные из бумаги, как принято в Китае. За ними следовали местные боги в
сопровождении воинов в доспехах и служителей посвященных им храмов.
Процессия двигалась под аккомпанемент медленных и торжественных мелодий:
огромные тибетские трубы сотрясали воздух оглушительным ревом, а монгольский оркестр
играл нежные и приятные мотивы.
Это волшебное зрелище разворачивалось на фоне великана — Поталы, скалистые
склоны которого были усыпаны зрителями — ламами, и Шог-пур-ри с остроконечной
вершиной.
Сидя на холме, я возвышалась над сер пангом , пестрой толпой тибетцев в праздничных
нарядах, и Лхасой, раскинувшейся в долине. Золотая кровля ее храмов отвечала
мимолетными вспышками света на молнии, исходившие от ярко-красной крыши дворца
государя-ламы. Чудесное солнце Центральной Азии озаряло окружающую местность, делало
краски еще более яркими и заставляло сиять белоснежные горы на горизонте. Все вокруг
было так зыбко, до того насыщено светом, что казалось, того и гляди превратится в огонь…
Мне никогда не забыть этого зрелища, вознаградившего меня за все лишения, которые я
перенесла, чтобы его увидеть.
Эпилог
Я покинула Лхасу так же тихо, как пришла сюда, и никто так и не догадался, что
иностранка открыто жила в столице Тибета в течение двух месяцев.
Но мое путешествие вовсе не окончилось. Вернувшись к берегам Брахмапутры, я
пустилась в новые странствия и посетила немало интересных мест, в том числе монастырь
Самье, о котором сложено несметное множество легенд и где обитает один из величайших
официальных предсказателей Тибета. Я видела там запертую дверь дома, в котором якобы
происходят зловещие пиршества демонов, питающихся «жизненной силой» умирающих
людей.
Я обошла также всю провинцию Йарлунг, побывав в ее святых местах, и множество
других уголков. Чтобы описать это путешествие, потребовалась бы отдельная книга.
Наконец однажды вечером я оказалась в Гьянгдзе.
Гьянгдзе — третий по величине город Тибета, расположенный на главной дороге из
Индии в Лхасу. Англичане устроили здесь наблюдательный пост.
Когда я заглянула в одно бунгало, чтобы попросить приюта, находившийся там
европеец, услышав, как «тибетская женщина» обращается к нему по-английски, онемел от
изумления.
Все комнаты дома оказались заняты, и я отправилась в крепость, как торжественно
величали огороженное укрепленное место, где обитали торговый агент, замещавший
поверенного в делах, постоянная резиденция которого находилась в Сиккиме, по другую
сторону границы, а также несколько офицеров, в том числе военный врач, и небольшой
гарнизон индийских солдат. Здесь также располагались почта и телеграф, кабинет местного
врача и другие службы.
Мое появление было также встречено с удивлением.
Когда я рассказала, что пришла из Китая пешком, в течение восьми месяцев
странствовала по Тибету, побывав в местах, где еще не ступала нога белого человека, и
провела два месяца в Лхасе, все потеряли дар речи, буквально «не веря своим ушам».
Мне было приятно встретить в крошечной английской колонии весьма миловидную
девушку — дочь торгового агента. Благодаря ей, а также джентльменам из Гьянгдзе, у меня
сохранились самые теплые воспоминания о пребывании в этом месте, где меня радушно
приняли и окружили заботой.
Мне еще предстояло проделать долгий путь из Гьянгдзе до индо-тибетской границы,
пройти через высокие перевалы и голые плоскогорья, где гуляли ледяные ветры, но
путешествие в Лхасу закончилось.
Я была одна в своей комнате и, перед тем как уснуть, воскликнула: Лха жьяло! (Боги
победили!)
Пирамида