Мы жили в этой местности уже семь дней, когда в другом стойбище
докпа, осевших километра на два ближе к центру равнины умер один из
пастухов. Желание присутствовать на сельской погребальной церемонии
заставило меня отложить отъезд.
Два всадника во весь опор поскакали в "банаг гомпа" (на диалекте
пастухов Северного Тибета означает монастырь не из каменных построек, а из
палаток - "палаточный монастырь"), расположенный в двух днях езды от их
стойбища, чтобы привезти оттуда для совершения заупокойных обрядов двух
монахов.
Только служители культа из монастыря, с которым мирянин связал себя
либо в качестве духовного сына, либо благотворителя, правомочны оказать
помощь при погребении. В ожидании их прибытия ученики Рабджомса Гиатсо
попеременно читали нараспев возле покойника тексты из религиозных книг.
Друзья усопшего стекались со всех сторон, по тибетскому обычаю захватив с
собой мелкие подарки для утешения осиротевшей семьи покойного. Затем
вернулись всадники, эскортируя двух монахов и нескольких мирян.
Теперь трапа под аккомпанемент барабанов, цимбал и колокольчиков
оглушительным речитативом затянули бесконечные гнусавые песнопения.
Началось священнодействие с перерывами для принятия пищи. Монахи и миряне
жадно накидывались на угощение, ели и пили рядом со смердящим трупом. Через
восемь дней все обряды были должным образом закончены. Труп отнесли на
горную вершину и, расчленив на части, оставили на добычу хищным птицам в
качестве последней милостыни.
Следуя древнему обычаю налджорпа (я носила облачение налджорпа), с
наступлением вечера я закуталась в свой "зен" (монашеская тога) и
направилась к месту успокоения бренных останков с намерением провести там
ночь в одиночестве, предаваясь медитации. Я медленно взбиралась по крутой
тропинке. Почти полная луна волшебным светом заливала степь, раскинувшуюся
от подошвы горы до далеких хребтов, выступавших аспидно-черными зубцами
вершин на бескрайнем светлом небе. Ночные прогулки по этим просторам
исполнены очарования: так бы и шла всю ночь. Но цель моего путешествия -
место погребения - было меньше чем в часе ходьбы от моей палатки. Я уже
почти дошла, когда вдруг странный крик, хриплый и в то же время
пронзительный, разорвал безмятежное безмолвие спящей пустыни. Звук
повторялся снова и снова, потом его сменил ритмический звук тамбурина. Этот
язык был мне понятен. Кто-то, без сомнения один из учеников Рабджомса,
опередил меня и совершал возле растерзанного трупа обряд "тшед".
Рельеф местности позволил мне незаметно добраться до горной расселины
и притаиться там во мраке. Из своего укрытия я хорошо видела колдующего
монаха. Это был тот самый изможденный трапа, отказавшийся от моего лечения.
На свою обычную одежду он накинул монашескую тогу и, несмотря на то, что
она была не в лучшем состоянии, чем остальное его рубище, складки ее
придавали высокому тонкому силуэту молодого человека необычайно
внушительное достоинство. Когда я приблизилась, он читал "мантра
Пражнапарамита":
"О, мудрость, которая ушла, ушла,
Ушла в неведомое и в неведомое
неведомого!"
Затем донг-донг - монотонный низкий звук тамбурина стал реже и
незаметно замер. Монах, казалось, погрузился в медитацию. Через мгновение
он встал, плотнее закутался в складки своего зена и высоко поднял канглинг
в левой руке. Тамбурин зазвенел воинственное стаккато, а юноша вызывающе
выпрямился, как бы давая отпор невидимому противнику.
- Я, налджорпа, не знающий страха, попираю ногами свое "Я", демонов и
богов! - воскликнул он.
Затем, еще повысив голос, приглашая святых усопших лам, "йидамов" и
"кхадома" присоединиться к нему, он начал ритуальный танец. Каждое
восклицание "я попираю ногами" он действительно сопровождал топаньем и
ритуальными выкриками "тсем шее тсем". Его вопли все усиливались и стали
оглушительными. Юноша снова поправил складки волочившейся по земле тоги,
отложил в сторону тамбурин и свою зловещую трубу и, схватив в одну руку
камень, а в другую колышек, монотонно бормоча нараспев, начал укреплять
палатку. Палатка эта, маленькая, из тонкой ткани, вероятно, бывшей когда-то
очень давно белой, в лунном сиянии казалась сероватой. Вырезанные из серой
материи священные слоги "Ом-А-Хум" украшали с трех сторон ее полы,
образующие стенки, а крышу обрамляли оборки, окрашенные в пять мистических
цветов. Все это выцвело, полиняло и имело убогий вид.
Скелетообразный монах был возбужден. Его взор блуждал от разорванных
перед ним кусков трупа к видимой части горизонта, где обманчивый свет луны
видоизменил и растворил все очертания, превратив ландшафт в неверное
тусклое сияние. Как будто в нерешительности, он несколько раз со вздохом
провел рукой по лбу; наконец, по-видимому, собравшись с духом, он схватил
нервным движением свой канглинг и извлек из него, все ускоряя темп, ряд
громких звуков отчаянный призыв на все четыре стороны света. После этого он
влез в палатку.
Что мне было делать? Вторая часть обряда должна была совершаться в
палатке. Мне уже ничего не будет видно. До меня доносилось только невнятное
бормотание священных текстов, прерываемое жалобными стонами. Лучше было
уйти.
Стараясь не шуметь, я выскочила из своего убежища. Вдруг раздалось
глухое рычание, и мимо меня промелькнул какой-то зверь. Я потревожила
волка. Его до сих пор отпугивал поднятый налджорпа шум. Но когда воцарилась
тишина, волк отважился подойти ближе к предназначенному для него и его
собратьев угощению. Я уже спускалась по горному склону, когда меня
остановил вопль:
- Я плачу долги. Насыщайтесь плотью моей, - завывал трапа. - Идите
сюда, голодные демоны. На этом пиру плоть моя превратится в самые лакомые
для вас яства. Вот плодородные нивы, зеленые леса, цветущие сады, пища
чистая и кровавая; вот одежда, целебные лекарства... Берите, вкушайте".
(Слова ритуальных заклинаний).* (*Это - дословно слова литургии. -
Прим.авт.)
Молодой фанатик яростно затрубил в свой канглинг, потом дико закричал
и вскочил на ноги так порывисто, что ударился головой в крышу палатки,
которая немедленно на него обрушилась.
Некоторое время он возился в палатке - ему удалось вылезти; с лицом,
искаженным гримасой, как у сумасшедшего, он дико кричал и жестикулировал,
как будто все его тело болело.
Теперь я поняла, что такое обряд "тшед" для тех, кто подпадает под
Пирамида