лучей, она держала над ним зонтик. По прибытии в дом ребенок — рис —
принимал приветствия от женской части семьи. Его вместе с колыбелью клали на
новую подстилку с подушками в изголовье. После этого жена земледельца должна
была в течение трех дней соблюдать табу, во многом аналогичное тем, которые
соблюдались женщиной в течение трех дней после рождения ребенка. Часть
нежных забот, которыми окружают новорожденный рис, естественно, перепадает и
его родительнице — Матери Риса Растения, выступающие в качестве Матери Риса,
остаются в поле после того, как душу риса уже принесли в дом и уложили в
постель. С ними обращаются, как с молодой матерью. На протяжении трех дней
каждый вечер крестьяне измельчают и разбрасывают среди них молодые
древесные побеги. По прошествии этого срока берут мякоть кокосового ореха,
смешивают ее с так называемыми козьими цветами и, добавив немного сахара, едят
это, а часть смеси раскидывают среди оставшихся в поле растений. (После
настоящих родов мать и ребенка кормили в течение трех дней чем-то вроде салата
из молодых побегов джекфрута, сизигиума, определенных сортов банана и нежной
мякоти молодых кокосовых орехов, перемешанных с сушеной рыбой, солью,
кислотой, приправой из креветок и другими аналогичными деликатесами.) Срезает
последний сноп жена хозяина поля,.она приносит его домой, где его обмолачивают
и зерна смешивают с душой риса. Потом земледелец берет корзинку с душой риса
и зернами от последнего снопа и кладет их в большой круглый ларь для хранения
риса, выполненный в традиционном малайском стиле. Часть зерен души риса
подмешивают к семенам, которые предстоит посеять в будущем году. В этих
малайских Матери и Ребенке Риса можно видеть аналог — а в некотором смысле и
прототип — древнегреческих богинь Деметры и Персефоны.
Европейский обычай олицетворения духа хлеба в образе жениха и невесты также
имеет параллели в яванских ритуалах, связанных с жатвой риса. Прежде чем
жнецы приступят к сбору риса, жрец (или колдун) отбирает часть стеблей и, связав
их в пучок, умащивает и украшает цветами. Такие пучки получают название padi
— penganten, что значит Невеста и Жених Риса. Жатва риса начинается сразу же
после их торжественного бракосочетания. Позже, когда рис закладывают в
закрома, в амбаре выделяют для молодоженов отдельную комнату с невой
подстилкой, лампой и всевозможными предметами туалета. Рядом с Женихом и
Невестой ставят снопы риса, которые символизируют приглашенных на свадьбу
гостей. Только после этого можно ссыпать в амбар основную часть урожая. Сорок
дней после того, как урожай засыпан в закрома, никто не имеет права входить в
амбар, чтобы не потревожить новобрачных.
На островах Бали и Ломбок сам владелец поля начинает жатву с того, что
собственноручно срезает и вяжет в два снопа самый главный рис. Каждый сноп
состоит из ста восьми стеблей с листьями. Один из снопов символизирует
мужчину, а другой — женщину, и называются они Мужем и Женой. Сноп,
изображающий мужчину, перевит нитками так, что ни один листик не виден, а со
снопа, символизирующего женщину, листья свисают так, что напоминают женские
волосы. Иногда для большего сходства с женщиной вокруг этого снопа обвивают
ожерелье из рисовой соломы. Когда с полей увозят урожай риса, женщина несет
снопы, олицетворяющие мужчину и женщину, на голове и кладет их в амбар в
самую последнюю очередь. Этим снопам дают отдохнуть на небольшом
возвышении или на набитой соломой подушке. Вся эта процедура, насколько нам
известно, преследует цель побудить рис, хранящийся в амбаре, умножаться и
прибавлять в весе, чтобы хозяин мог взять из амбара риса больше, чем засыпал.
Поэтому, внося эти два снопа в амбар, жители Бали приговаривают: «Растите же и
множьтесь непрестанно». После того как запасы риса подходят к концу, снопы,
изображающие Мужа и Жену, остаются стоять в пустом амбаре до тех пор, пока не
сгнивают или не съедаются мышами. Иногда голод заставляет некоторых крестьян
пустить рис с этих снопов в пищу, но остальные ба-лийцы смотрят на бедняг,
совершивших подобное «злодеяние», с отвращением и обзывают их собаками и
свиньями. И никто из местных жителей никогда не продаст эти «священные»
снопы.
Человеческие воплощения хлебного духа. Читатель, вероятно, помнит, что, по
мнению Маннхардта, чью теорию я здесь излагаю, дух хлеба воплощается не
только в растительной форме, но и в облике человека. Человек, сжавший серпом
последний сноп или сделавший последний удар цепом при молотьбе, на время
становится воплощением духа хлеба наравне со снопом, который он сжинает или
обмолачивает. Так вот, в параллелях, которые мы до сих пор извлекли из обычаев
неевропейских народов, дух посевов выступает только в растительной форме.
Поэтому нам еще предстоит доказать, что дух зерна воплощался в живых
мужчинах и женщинах не только у европейских, но и у других народов. Эта задача
имеет прямое отношение к теме данного труда. Ведь, чем больше мы приведем
примеров того, что люди воплощали в себе жизнь растений или дух растений, тем
легче нам будет отнести к их разряду немий-ского Царя Леса.
Весной североамериканские индейцы манданы и миннита-ри устраивали праздник,
который назывался женским праздником хлебной магии. Эти индейцы полагали,
что посевы растут благодаря Бессмертной Старухе, которая обитает на юге и
весной в качестве своих вестников и представителей высылает перелетных
водоплавающих птиц. Причем каждый вид птиц является представителем какой-
нибудь одной культуры, которую возделывают индейцы: дикие гуси представляют
маис, дикие лебеди — тыкву, а дикие утки — бобы.
Итак, весной, когда начинали прилетать пернатые гонцы Старухи, индейцы
устраивали женский праздник хлебной магии. Возводились помосты, на которые
члены племени складывали сушеное мясо и другие приношения Бессмертной
Старухе. В назначенный день у этих помостов собирались старые женщины,
представительницы Бессмертной Старухи. Каждая из них держала в руке палку с
прикрепленным к ней стеблем маиса. Они втыкали палки в. землю и принимались
танцевать вокруг помостов, а затем снова хватали палки. Тем временем старики
били в барабаны и трещали трещотками, аккомпанируя пляшущим женщинам.
Потом появлялись молодые женщины и кормили старух сушеным мясом, в награду
за что те давали им съесть священное зерно маиса. На блюда, которые держали
молодые женщины, также клали по три-четыре священных зерна, чтобы их
примешали к семенному зерну и тем самым оплодотворили его. Сушеное мясо,
лежавшее на помостах, переходило в собственность старых женщин, потому что
они были, как уже говорилось, представительницами Бессмертной Старухи.
Аналогичный праздник индейцы справляли осенью в целях привлечения стад
бизонов и обеспечения племени мясной пищей. Во время этого праздника в руках у
каждой индеанки было по одному вырванному с корнем стеблю маиса.
Бессмертной Старухой манданы называли как маис, так и птиц, которых считали
олицетворениями земных плодов и которым возносили молитву такого
содержания: «Мать, сжалься над нами! Не посылай нам слишком рано крепкие
морозы, чтобы у нас было в -достатке мяса! Не дай дичи уйти, чтобы нам было чем
питаться зимой!» Осенью, когда птицы улетали на юг, индейцы думали, что они
возвратятся к Старухе и передадут ей подношения, кладущиеся на помосты,
прежде всего ее главную пищу — сушеное мясо. Здесь дух или божество
Пирамида