стоящий перед ним туземец потрясает копьем для того, «чтобы удерживать в
страхе духов, которые могут прокрасться в тело старого вождя тем же путем, что и
пиво». Стремлением отвратить злых духов объясняется, вероятно, и обычай
закрывать лицо, соблюдаемый некоторыми африканскими султанами. Султан
Дарфура прикрывает лицо куском белого муслина, который несколько раз
оборачивается вокруг головы, закрывая сначала рот и нос, потом лоб, так что
открытыми остаются одни глаза. Обыкновение покрывать лицо в знак обладания
верховной властью, по сообщениям, наблюдается и в других областях Центральной
Африки. Султан Вадаи всегда подает свой голос из-за занавеса; кроме ближайшего
окружения да нескольких фаворитов, никто не знает его в лицо.
Табу на выход из жилища. По тем же причинам верховным правителям иногда
совсем запрещается покидать свою резиденцию; по крайней мере, их подданным
запрещается видеть их во время отлучек. Правитель Бенина, которого подданные
почитают как божество, не имеет права покидать свой дворец. Король Лоанго
после коронации заточается в своем дворце. Вождь народа онитша «выходит из
дому в город только в том случае, если богам приносится человеческая жертва;
поэтому он никогда не выходит за пределы ограды». Он может оставлять свое
жилище лишь с риском для собственной жизни или для жизни одного или
нескольких рабов. А так как богатство у этого народа исчисляется количеством
рабов, вождь старается не преступать этот запрет. Но один раз в год на праздник
ямса обычай позволяет вождю — и даже требует от него — танцевать перед
народом за пределами высокой земляной насыпи его дворца. Во время танца ему на
спину водружают мешок с землей или другой тяжелый предмет, чтобы тем самым
показать, что он еще способен нести бремя государственной власти, В случае
неспособности исполнить танец его бы немедленно низложили и, возможно,
закидали камнями. Правителям Эфиопии поклонялись как богам, но и их большей
частью держали взаперти во дворцах. На гористом побережье Понта обитал в
древности грубый и воинственный народ мосинов или моссинойков.
-------------------------------------
Моссинойки, обитавшие близ южного побережья Черного моря (западнее
Трапезунда), не раз упоминаются в античных источниках. Название народа
буквально означает «обитатели башен», что напоминает об обычае, еще недавно
сохранявшемся среди народов Кавказа, строить сторожевые и жилые башни. См.:
Ксенофонт. Анабасис. М.—Л., 1951, с. 135—139, 277.
По этой угрюмой стране прошло 10 тысяч греков во время своего знаменитого
отступления из Азии в Европу Моссинойки держали своего царя в заточении на
вершине высокой башни, с которой ему после избрания не разрешалось спускаться.
Оттуда он вершил суд над народом. Но если он чем-нибудь прогневил своих
подданных, в отместку те на целый день прекращали поставку продовольствия,
были случаи, когда царь умирал голодной смертью. Правителям аравийской
страны пряностей Сабеи, или Шебы, запрещалось покидать пределы дворца; в
противном случае толпа забрасывала их камнями до смерти. К. окну на вершине
дворца была приделана цепь; и если кто-то считал, что с ним поступили
несправедливо, он дергал эту цепь; услышав звон, правитель впускал его и
выносил приговор.
Табу на остатки пищи. С помощью магии зло можно причинить человеку через
оставленные им пищевые отходы или посуду, на которой подавалась пища. В
согласии с принципом симпатической магии, между пищей, находящейся в
желудке, и несъеденными ее остатками продолжает сохраняться связь, и поэтому
нанесение вреда объедкам вредит и едоку. Взрослые члены племени нарриньери
(Южная Австралия) выискивают кости зверей, птиц или рыбы, мясо которых было
кем-то съедено, чтобы приготовить из них очень сильные колдовские снадобья.
Поэтому всякий старается сжигать кости съеденных им животных, чтобы они не
попали в руки колдуна. Однако очень часто колдуну удается овладеть такой
костью, и ему начинает казаться, что жизнь мужчины, женщины или ребенка,
которые съели мясо этого животного, находится в его власти. Он приготовляет
раствор из красной охры и рыбьего жира, кладет в него тресковый глаз или
небольшой кусок мяса и, скатав смесь в комочек, насаживает его на острие кости.
После этого магическое средство на время помещается во внутренности трупа,
чтобы набраться губительной силы от соприкосновения с гниющей мертвечиной, и
ставится на землю рядом с огнем. Как пла-вится комок, так чахнет от болезни тот,
против кого это средство направлено; когда комок совсем растает, жертва гибнет.
Если околдованный узнает о насланных на него чарах, он пытается выкупить у
колдуна кость и, когда это ему удается, разрушает чары тем, что бросает кость в
реку или в озеро. На одном из новогебридских островов, острове Тана, жители
закапывают остатки съеденной пищи или выбрасывают их в море, чтобы они не
попали в руки злоумышленников. Если же насы-латель болезни найдет объедки, к
примеру кожуру банана, он их подберет и сожжет на медленном огне. По мере их
сгорания человек, съевший банан, заболевает и посылает к наславшему болезнь
гонца с обещанием подарков, если тот прекратит поджаривать кожуру банана.
Жители Новой Гвинеи с крайней тщательностью уничтожают или прячут шелуху и
другие пищевые отбросы, чтобы враги не обнаружили их и не воспользовались ими
для того, чтобы их погубить. Поэтому они сжигают остатки пищи, бросают их в
море или обезвреживают каким-то другим способом.
Боязнь колдовства не позволяет никому прикоснуться к пище, которую оставляет
на блюде верховный правитель Лоан-го, и она закапывается в яму. Никто не имеет
права пить из его чаши. В древности римляне тут же разбивали яичную скорлупу и
раковины съеденных улиток, чтобы лишить врагов возможности изготовить
колдовское средство. Наша привычка раздавливать скорлупу, съев яйцо, возможно,
берет свое начало в этом предрассудке.
Благотворным следствием суеверного страха магических чар, которые можно
наслать на человека через пищевие отходы, было то, что многие первобытные
народы начали уничтожать отбросы. Если бы они оставляли их гнить, их
разложение стало бы не воображаемым, а настоящим источником заболеваний и
роста смертности. Но это суеверие оказало услугу не только санитарии. Интересно,
что безосновательный страх и ложное понимание причинности косвенным образом
укрепили у дикарей нормы гостеприимства, чести и доверия. Ведь тот, кто
намеревается повредить человеку путем магического воздействия на пищевые
отбросы, сам этой пищи пробовать не станет, в противном случае, по принципам
симпатической магии, он пострадал бы от причиненного объедками вреда наравне
со своим врагом. В силу этого связи, возникающие через совместное принятие
пищи, окружаются в первобытном обществе ореолом святости. Принимая участие
в совместной трапезе, двое людей на деле дают залог доброго расположения друг к
другу; один гарантирует другому, что не будет злоумышлять против него; ведь
совместная еда физически объединила их и всякий вред, причиненный
сотрапезнику, рикошетом с той же силой ударит по злоумышленнику. Строго
говоря, симпатическая связь длится ровно столько времени, сколько
переваривается пиша в желудках договорившихся сторон. В силу этого
заключенный путем совместной трапезы союз (covenant) менее торжествен и
прочен, чем союз, достигнутый через перевешивание крови: ведь пролитая кровь
Пирамида