прикосновения, которую они, по их словам, унаследовали от Хлодвига (481—511) и
Людовика Святого (1226—1270), тогда как английские короли якобы унаследовали ее от
Эдуарда Исповедника (1042—1066). Точно так же вожди туземцев с острова Тонга
считались способными излечивать золотуху и случаи отвердения печени прикосновением
своих ног. Лечение было чисто гомеопатическим, так как предполагалось, что болезнь и
излечение происходят от соприкосновения с особой королевской крови или с каким-то
принадлежащим ей предметом.
На основании сказанного мы можем сделать обоснованный вывод, что во многих частях
света верховный правитель происходит по прямой линии от древнего мага или знахаря. С
момента обособления особого класса шаманов на него было возложено исполнение
обязанностей, обеспечивающих безопасность и благосостояние общества. Эти люди
постепенно достигают богатства и власти, а лучшие из них превращаются в священных
владык. Для наиболее проницательных умов ложность магии с течением времени
становится все более и более очевидной, и она мало-помалу вытесняется религией.
Другими словами, колдун уступает место жрецу, который, отказываясь от стремления
непосредственно управлять ходом природных процессов на благо человека, старается
достичь той же цели косвенным путем — путем обращения к богам. Пусть они сделают
для него то, чего он более не считает возможным достичь собственными силами.
Верховный правитель постепенно отказывается от магии в пользу чисто жреческих
функций — молитвы и жертвоприношения. Но поскольку границы между человеческим и
божественным еще нечетки и расплывчаты, то некоторые правители воображают, что
возможно достичь божественности путем воплощения. Это учение о воплощении и
связанная с ним теория подлинной божественности верховных владык будут предметом
исследования в следующей главе.
-----------------------------------
Выдвинутая Фрэзером теория сакрального происхождения царской власти принята
многими буржуазными учеными. Бесспорно, что историческая связь колдовских и
жреческих функций со светской властью вождя (царя, короля) действительно существует;
но первичной здесь является все же именно светская власть. Происхождение ее очень
сложный процесс, в котором сакральные функции могут порой занимать видное, но не
основное место
Глава VII
ВОПЛОЩЕННЫЕ БОГИ В ОБРАЗЕ ЛЮДЕЙ
Примеров верований и обычаев отсталых народов мира, приведенных в
предыдущих главах, достаточно для того, чтобы убедиться, что дикарь не признает
пределов своей власти над природой, которые представляются нам столь
очевидными. В обществе, в котором считается, что любой человек в большей или
меньшей степени обладает сверхъестественными способностями, различие между
богами и людьми едва-едва намечается. Представление о богах как о существах
сверхчеловеческих, наделенных способностями, несравнимыми с человеческими;
возникает в ходе исторического развития. Примитивным народностям
сверхъестественные силы не представляются чем-то неизмеримо высшим по
отношению к человеку; ведь человек может нагнать на них страху и заставить
исполнять свою волю. На этой стадии развития мышления мир рисуется одной
великой демократией, в рамках которой естественные и сверхъестественные
существа стоят приблизительно на равной ноге. С развитием познания человек
научается более правильно оценивать огромность природы и признавать свою
собственную слабость перед ее лицом. Но признание своей беспомощности не
влечет за собой уверенности в бессилии сверхъестественных существ, которыми
населяет мир человеческое воображение. Напротив, его представление о власти
таких существ укрепляется. Ведь его умом еще не окончательно овладела идея
мира как системы внеличностных сил, действующих в согласии с неизменными и
неизменяемыми законами. В зародыше эта идея у человека, конечно, имелась, и он
действовал в согласии с ней не только в магии, но во многих случаях и в
повседневной жизни. Однако эта идея остается неразвитой, и человек, поскольку
он пытается объяснить мир, в котором живет, рисует его себе как проявление чьей-
то сознательной воли и личной деятельности. Если он ощущает себя столь хрупким
и слабым, то какими же громадными и могущественными должны представляться
ему существа, которые управляют гигантским механизмом природы! По мере того
как прежнее ощущение равноправия с богами мало-помалу исчезает, человек
оставляет надежду на управление ходом природных событий с помощью одних
лишь собственных ресурсов, то есть посредством магии, и все больше видит
единственное вместилище сверхъестественных сил — которым он когда-то тоже
претендовал быть — в богах. С развитием познания ведущее место в религиозном
ритуале занимают молитва и жертвоприношение, а магия, которая когда-то
ценилась не ниже их, постепенно оттесняется на задний план и опускается до
уровня черной магии. Теперь в магии видят бесплодное и нечестивое
вмешательство в сферу влияния богов: она сталкивается с упорным
противодействием со стороны жрецов, слава и влияние которых усиливаются или
падают в зависимости от славы и влияния их богов. Поэтому когда в более поздний
период начали различать религию и суеверие, то занятием благочестивой и
просвещенной части общества стали жертвоприношение и молитва, в то время как
магия послужила прибежищем для людей суеверных и невежественных. Когда же
еще позднее представление о стихийных силах как о силах личностных уступает
место признанию природного закона, магия, основывающаяся на идее
необходимой и неизменной последовательности причин и следствий, независимых
от личной воли, восстанавливает пошатнувшуюся репутацию и путем
исследования причинных связей в природе прямо прокладывает путь науке. Так
алхимия ведет к химии.
Понятие человекобога или человеческого существа, наделенного божественными
или сверхъестественными способностями, по существу, принадлежит раннему
периоду истории религии, тому периоду, когда боги и люди продолжали
рассматриваться как существа во многом одного и того же порядка и не были еще
разделены непроходимой пропастью, которая разверзается между ними в сознании
позднейших поколений. Какой бы странной ни казалась идея бога, воплощенного в
человеческом образе, для первобытного человека, видевшего в человекобоге или в
богочеловеке всего лишь более высокую степень присутствия тех же самых
сверхъестественных способностей, которые он без малейших угрызений совести
дерзко присваивает себе, в ней не было ничего из ряда вон выходящего. Ведь он не
проводит сколько-нибудь четкого различения между богом и могущественным
волшебником. Его боги зачастую не более как невидимые колдуны, которые за
завесой природных явлений приводят в действие те же чары и заклинания, которые
люди-маги в видимой и телесной форме используют среди своих соплеменников. А
так как была широко распространена вера в то, что боги предстают перед
верующими в человеческом облике, колдуну, с якобы присущими ему
чудотворными способностями, нетрудно было обрести славу воплощенного
божества. Так, начав с простого заклинателя духов, знахарь или колдун постепенно
объединяет в своем лице бога и светского властителя. Но, говоря о нем как о боге,
мы должны остерегаться переносить на первобытное представление о божестве
абстрактные и сложные идеи, которые мы с этим термином связываем. Наши идеи
Пирамида