- Научить способу?.. Ты хочешь сказать, что "Око возрождения" это...
- Увидишь. Всему свое время.
- Послушай, Кы, ты полагаешь, я смогу научиться?
- А почему нет? Или ты - не такой, как остальные люди?
- А, научившись, сам смогу ли я учить других?
- Сначала научись. Хотя, если честно, мы очень на это рассчитываем...
Больше до самого вечера не было произнесено ни слова. Ночевали они в пещерке,
похожей на первую. По-видимому, за сотни лет практика провода стариков через горы была
отработана до мелочей. Засыпал полковник, как и в предыдущую ночь, под ритмичное
сопение упражнявшегося ламы Кы.
Утром полковник спросил:
- Скажи мне, Кы, а кому принадлежали те скелеты, о которых рассказывали "горные
бегуны"?
- Откуда мне знать? Наверное, людям, которых убили горы.
- Но ведь их находили в одном и том же ущелье...
- Ущелье может быть очень длинным. Может быть, именно в нем живут большие леопарды.
Если люди эти шли в одно и то же место, то и путь их проходил именно через то ущелье.
- Но они шли не к источнику молодости?
- Кто знает?.. Я провожу в монастырь не всех жаждущих, а только тех из них, кого мы
выбираем.
- А каков критерий отбора?
- В человеке не должно быть алчности. Ведь часто случается, что человек стремится к
"Оку возрождения", чтобы после торговать молодостью. Давным-давно перестало быть
секретом то, что "Око возрождения" есть нечто, что каждый может унести с собой и передать
другому человеку.
- А как вы можете узнать глубоко скрытые мотивы, движущие человеком?
Лама Кы-Ньям промолчал, только на губах его возникла улыбка.
- Ну, хорошо, - сказал полковник, - вы знаете, что человеком движет алчность. Однако
ему удалось добраться до монастыря. Что тогда? Вы не допустите его к источнику?
- Решать такие проблемы - дело не мое, а лам-учителей в обители. Лично я думаю, что
если алчному человеку удалось добраться до монастыря, значит, в том была необходимость.
Полагаю, он получит все то же, что получают другие. Но кто сказал, что за время
пребывания в обители движущие им мотивы не претерпят изменений? Хотя, знаешь, я не
очень-то верю в то, что алчный дойдет до источника. Ведь его никто не станет вести.
- А бывает ли так, что вы... как бы это сказать... останавливаете алчных одиночек,
стремящихся самостоятельно добраться до обители?
Лама рассмеялся:
- Конечно же, нет! Зачем? Для этого существуют горы, которые не прощают ошибок.
- Алчность - ошибка?
- Разумеется. Ошибка всей жизни. И еще один день пути прошел в полном молчании. Дни
сменялись ночами, ночи - днями, они шли от пещеры к пещере, и скоро полковник утратил
счет времени. Лама Кы в основном молчал. Изредка полковник начинал его о чем-нибудь
расспрашивать. Лама отвечал охотно, но кратко и точно.
Еще одна беседа запомнилась сэру Генри. Однажды вечером, незадолго до того, как они
пришли в монастырь, полковник спросил:
- Кы, ты говорил в начале нашего путешествия, что вы рассчитываете на то, что я, овладев
"Оком возрождения", сумею научить этому других людей. Почему вас это интересует? Кстати,
за все время я ни разу не спросил, кого это - "вас"?
- О том, кто такие "мы", я все равно ничего тебе не скажу. А рассчитываем мы на тебя
потому, что по прошествии нескольких десятков лет люди в "большом мире" - назовем это
так - вплотную столкнутся с необходимостью бороться с самими собой за собственное
выживание. Их склонность потакать себе во всех своих слабостях заведет их чересчур
далеко. И тогда "Око возрождения" может оказать им неоценимую помощь. Ты - первый
человек оттуда, кто получит сокровище этого знания. Никто не будет требовать от тебя,
чтобы ты, вернувшись, домой, тут же начал собирать вокруг себя толпы и преподносить "Око
возрождения" как некое откровение. Но если кто-либо попросит тебя научить его искусству
оставаться молодым, тебе не следует отказывать.
Наконец однажды - это была уже почти середина лета - они пришли.
Через два часа после того, как они утром отправились в путь, ущелье, по дну которого они
шли вдоль небольшой горной речки, начало понемногу расширяться, а около полудня горы
расступились и они вышли в узкую долину. Речка в этом месте расширялась, ветвилась и
делала несколько петель. Над одной из ее излучин полковник увидел крохотный поселок,
состоявший примерно из полутора-двух десятков небольших домиков с плоскими крышами,
наполовину врытых в пологий склон. Из поселка к мостику через речку спускалась тропа. На
другом берегу, тропа пересекала долину и круто взбиралась вверх, скрываясь в густом лесу,
покрывавшем высокий склон. Выше, там, где лес уступал место голым каменистым скалам,
виднелось некое подобие лестницы, которая вела к стерам монастыря, размещавшегося
отчасти в сложенных из обтесанных каменных глыб строениях, отчасти - в вырубленных
прямо в скалах помещениях, темные окна которых зияли над отвесными скальными
обрывами.
- Ну, вот и все, мы пришли, - сказал полковнику лама Кы. - Дальше ты пойдешь один.
Видишь тропу? Поднимешься по ней в монастырь. Там тебя примут.
- А ты? Ты где живешь? Разве не в монастыре? - удивился сэр Генри.
- Я живу везде, - ответил лама Кы-Ньям, широким жестом руки обведя высокие синие
горы, со всех сторон окружавшие долину.
И на глазах изумленного полковника он начал делаться прозрачным, в конце концов,
растворившись в неподвижном кристально чистом воздухе гор.
Сказать, что сэр Генри был в шоке, - значит не сказать ничего. На то, чтобы прийти в себя
от впечатления, которое произвел на него столь эксцентричный способ ламы Кы-Ньям
говорить "до свидания", ему потребовалось никак не меньше четверти часа.
Остаток пути занял у полковника весь день до вечера. Тропа поднималась вверх очень
круто, и почти через каждые сто футов пути старику приходилось останавливаться, чтобы
отдохнуть. Наконец, когда над долиной начали сгущаться сиреневые сумерки, полковник
подошел к монастырской стене и постучал в низенькую дощатую дверь.
- С того самого дня я с головой погрузился в странную и во многом непонятную для
европейца жизнь затерянного в неприступных диких горах тибетского монастыря, -
продолжал свой рассказ полковник. - Все, что я видел там, скорее напоминало причудливый
вымысел, чем реальность этого мира. Практики тибетских лам, их культура, образ жизни, их
абсолютное безразличие ко всему, что происходило в "большом мире", полная
изолированность их крохотного мирка, в котором ничто не менялось на протяжении веков -
все это труднопостижимо для человека с западным складом мышления.
В монастыре жило не так уж мало людей, однако ни мужчин, ни женщин преклонного
возраста полковник среди них не заметил. За ним же с первых дней его пребывания в
обитель прочно закрепилось почтительное прозвище "Древний господин". Много лет прошло
с тех пор, как ламы в последний раз видели в этих краях кого-либо, кто выглядел бы таким
же старым, как сэр Генри.
- А для некоторых из них то, что человек способен превратиться в этакую развалину,
какую я тогда собой представлял, явилось подлинным открытием, - рассказывал полковник. -
Пирамида