Мне оставалось лишь смотреть на него с открытым ртом. Он воспроизвел
мою мысль дословно. Волна стыда прокатилась по мне, а затем все мое тело
задрожало. Я начала неуклюже извиняться. Я сказала ему, что часто
воображала себя такой прекрасной, что ни один мужчина не мог передо мной
устоять.
- Вспоминать означает сжигать это все, - сказал он. Ты не справилась
со своей работой. Несомненно, именно в этом причина того, что ты потерпела
неудачу при попытке совершить магический переход.
Он развернулся и пошел прочь от дома.
- Значит, еще не время показывать тебе то, что я хотел показать, -
сказал он. - Нет, время еще не пришло. Тебе нужно еще немало поработать
ты должна быть намного внимательней. И настойчивей тоже, потому что тебе
нельзя больше спотыкаться.
ГЛАВА 21
Мой переходный период закончился сразу после того, как Эмилито
упрекнул меня в том, что я неправильно поняла его замысел. Начиная с этого
времени он полностью прекратил разыгрывать роль своенравного шута и стал
очень требовательным наставником. Я больше не слышала от него пространных
рассуждений о том, что такое двойник, или объяснений каких-то других
магических понятий. Мне больше не приходилось выслушивать утешительные
речи. Я работала много и упорно. Каждый день с утра до вечера я ни на
минуту не покладала рук. И лишь вечером, изнемогая от усталости, я
засыпала в домике на дереве.
Продолжая заниматься кунг-фу и работая в огороде, я должна была также
готовить обед и ужин. Смотритель научил меня разжигать печь и готовить
простые блюда. Следует отметить, что моя мать тоже пыталась научить меня
этому, но потерпела полную неудачу. Поскольку теперь у меня были другие
дела, я обычно засыпала все что нужно в горшочек и ставила его в печку, а
затем приходила позже и ела. После нескольких недель приготовления одного
и того же плова я добилась наконец того, что он стал вкусным. Эмилито даже
заметил, что я стала если не довольно хорошим поваром, то, по крайней
мере, таким поваром, еда которого съедобна. Я отнеслась к его словам как к
комплименту, потому что ни разу в моей жизни то, что я готовила, - будь то
отбивная или торт - не было съедобным.
Мы каждый раз ели в молчании. Тишина нарушалась лишь тогда, когда он
хотел мне что-то сказать. Но когда завязать разговор хотела я, он
похлопывал по своему животу, напоминая мне тем самым о своем утонченном
пищеварении.
Как и раньше, большую часть времени я посвящала вспоминанию.
Смотритель велел мне проработать еще раз те же самые события с участием
тех же людей, что и раньше, только на этот раз я должна была заниматься
этим в домике на дереве. Я так привыкла подниматься в него каждый день,
что потеряла свой врожденный страх высоты. Мне нравилось проводить время
на свежем воздухе. Очень приятен для меня был вечер, когда я занималась
особыми делами. Под руководством Клары я занималась вспоминанием в пещере.
Тогда мое доминирующее настроение было мрачным, тяжелым, земным и нередко
имело примесь страха. Но под руководством Эмилито мое вспоминание в домике
на дереве приобрело новые качества. Оно стало легким, воздушным,
прозрачным. Я припоминала события с беспрецедентной ясностью. То ли у меня
прибавилось энергии, то ли дело было в том, что я находилась над землей,
но воспоминания стали необычайно подробными. Все стало более
ярковыраженным, но в то же время не так заряженным жалостью к себе,
мраком, страхом или сожалением о случившемся, что было очень характерно
для моих прежних занятий вспоминанием.
Клара предлагала мне писать на земле имя каждого человека, которого я
встречала в своей жизни, а затем стирать его рукой, когда я очистила
дыханием все, что ассоциировалось у меня с этим человеком. Эмилито же
заставлял меня писать имена людей на сухих листиках, а затем подносить к.
ним горящую спичку, когда я заканчивала работать с воспоминаниями о них.
Он дал мне специальное приспособление для сожжения листьев. Это был
металлический куб высотой двенадцать дюймов, в стенках которого были
аккуратно сделаны маленькие круглые дырочки. Половина одной грани куба
была прозрачной - в нее было вмонтировано стеклышко, напоминающее
маленькое окошко. Верх куба открывался, и на нижней стороне крышки было
длинное отверстие. Со стороны окошка был небольшой рычажок, который
вдвигался внутрь и выдвигался оттуда. К нему можно было привязать спичку и
зажечь ее трением о шероховатую поверхность внутренней стороны крышки
после того, как она оказывалась закрытой.
- Для того, чтобы ты не могла прямо смотреть на огонь,- объяснил
Эмилито, - ты должна наколоть листок на острие с тем, чтобы когда ты
закроешь крышку, он оказался внутри ящика. Затем смотри внутрь через
окошко и с помощью рычажка зажги спичку, поднеси ее к листику и наблюдай,
как он сгорает, оставляя после себя золу.
Глядя на пламя, поглощающее листик, я должна была вбирать в себя
глазами энергии огня, но внимательно следить за тем, чтобы не дышать
дымом. Он приказал мне ссыпать золу в специальную металлическую коробочку,
а использованные спички - в бумажный пакетик. Каждая из спичек
представляла собой символ человека, имя которого было написано на листике,
который сгорел от этой конкретной спички. Когда коробочка переполнялась, я
высыпала ее содержимое с верхушки дерева, давая возможность ветру разнести
золу во всех направлениях. Я получила приказ опустить пакетик с сожженными
спичками вниз на специальной веревке, а Эмилито взял его щипцами, и
поместил в корзинку, которую он использовал лишь для этой цели. Он был
очень внимателен в том, чтобы не касаться ни спичек, ни пакетика. Я могла
лишь догадываться о том, что он закапывал их где-то на холмах или высыпал
Пирамида