тот горюет всерьез.
Несмотря на протесты и предупреждения Сильвио Мануэля,
дон Хуан считал все это гигантским розыгрышем, призванным
научить их чему-то.
Поскольку он не мог поверить, что сомнения его
бенефактора реальны, то не мог поверить и тому, что решение
его бенефактора жить безупречно без надежды на свободу было
искренним.
Когда до него, наконец, дошло, что его бенефактор со
всей серьезностью признал свое поражение, то ему стало ясно
и то, что решение воина жить безупречно, несмотря ни на что,
нельзя рассматривать как стратегию, направленную на
достижение успеха. Дон Хуан и его партия сами подтвердили
эту истину, когда они поняли, как непреложный факт, что
шансы против них неимоверны. Он сказал, что в такие моменты
верх берет тренировка в течение всей жизни, и воин входит в
состояние абсолютного смирения.
Когда истинная нищета его человеческих ресурсов
становится неоспоримой, воину не остается ничего другого,
как отступить назад и склонить голову. Дон Хуан поражался,
что такое решение не оказывало, казалось, никакого влияния
на женских воинов партии. Казалось, что поражение оставляло
их незатронутыми. Он сказал нам, что заметил это в партии
своего бенефактора: женщины никогда не были так озабочены и
так мрачны из-за своей судьбы, как мужчины. Они, казалось
просто присоединились к суждению бенефактора дона Хуана и
последовали за ним, не показывая ни эмоциональной усталости,
ни измотанности. Если женщины и были задеты на каком-то
уровне, они оставались к этому безразличны. Быть занятыми -
вот все, что имело для них значение. Казалось, только
мужчины бросали вызов свободе и ощутили ответный удар.
В своей группе дон Хуан наблюдал такой же контраст.
Женщины охотно согласились с ним, когда он сказал, что
ресурсов у него недостаточно. Он мог сделать единственное
заключение: что женщины, хотя они никогда не упоминали об
этом, с самого начала никогда и не верили, что у них есть
какие-либо ресурсы. Как следствие этого, они никак не могли
чувствовать разочарование или отчаяние, обнаружив, что они
бессильны. Они знали это с самого начала.
Он рассказал нам, что причина, по которой орел требовал
вдвое больше женских воинов, чем мужских, была как раз в
том, что женщины имеют врожденное равновесие, которого нет у
мужчин. В критический момент именно мужчины впадают в
истерику и совершают самоубийство, если они решат, что все
потеряно. Женщина может убить себя из-за направления к цели,
но не из-за падения той системы, к которой она окажется
принадлежащей.
После того, как дон Хуан и его партия воинов отказались
от надежды или скорее, как это выразил дон Хуан, когда
мужские воины достигли каменистого дна, а женщины нашли
подходящие способы успокоить их, дон Хуан, наконец,
наткнулся на двойного мужчину, к которому он мог подойти.
Этим двойным мужчиной был я. Он сказал, что поскольку никто
в своем здравом уме не пойдет добровольно на такое
противоестественное дело, как битва за свободу, ему пришлось
последовать учению своего бенефактора в истинном стиле
сталкинга заманить меня, так же как он заманил членов своей
партии. Ему нужно было быть со мной одному в таком месте,
где бы он мог бы применить физическое давление на мое тело,
причем было совершенно необходимо, чтобы я пришел туда по
своей воле. Он заманил меня в свой дом с большой легкостью.
Как он говорил, захватить двойного мужчину никогда не бывает
большой проблемой. Трудность состоит в том, чтобы найти
такого, который был бы доступен.
Этот первый визит в его дом прошел, с моей повседневной
точки зрения, без всяких событий. Дон Хуан был очарователен
и шутил со мной. Он привел разговор к теме усталости,
которую испытывает тело водителя, когда тот долго пробудет
за рулем; эта тема мне, как студенту-антропологу, казалась
совсем посторонней. Затем он бросил случайное замечание, что
моя спина выглядит чуть искривленной, и, не говоря больше ни
слова, положил руку мне на грудь, выпрямил меня и нанес мне
мощный хлопок по спине. Он застал меня настолько врасплох,
что я потерял сознание. Когда я вновь открыл глаза, я
чувствовал так, как если бы он сломал мне спину, но я знал,
что я другой. Я был кем-то другим, а не тем мной, которого я
знал. С этих пор, когда бы я ни встречал его, он смещал меня
из правостороннего осознания в левое, а затем раскрывал мне
правило. Почти сразу же после того, как он нашел меня, дон
Хуан встретился с двойной женщиной. Он не приводил меня с
ней в соприкосновение путем какой-либо схемы, как поступил с
ним его бенефактор, а изобрел розыгрыш, такой же эффективный
и разработанный, как у его бенефактора, путем которого он
сам заманил и вовлек двойную женщину. Он взял на себя этот
труд, потому что считал обязанностью бенефактора вовлечь
обоих двойных существ сразу после нахождения, а уж затем
свести их вместе, как партнеров по невообразимому
предприятию.
Он рассказывал мне, что однажды, живя в аризоне, он
пришел в правительственное учреждение, чтобы заполнить
какое-то прошение. Дама в справочном окне отправила его к
служащей в другом секторе и, не глядя, показывала налево. Он
проследил за направлением ее вытянутой руки и увидел двойную
женщину. Когда он принес свое прошение к ней, то понял, что
это еще совсем молоденькая девушка. Она сказала, что к
прошениям никакого отношения не имеет, однако из симпатии к
бедному старому индейцу она уделила время, чтобы помочь ему
оформить прошение. Требовались определенные юридические
документы - документы, которые находились у дона Хуана в
кармане, но он изобразил полное невежество и беспомощность.
Тэги:
Шаманизм
Пирамида