меня как проводник в другое измерение, в другой вид времени.
Как будто кровь бежала по моим жилам с необычайным
давлением. Я почувствовал покалывание со всех сторон, а
затем возникло странное воспоминание тела. Я знал в своем
теле что женщина-нагваль была тем существом, которое сделало
нагваля цельным. Она принесла нагвалю мир, удовлетворе-
нность, чувство защищенности, освобожденности.
Я сказал Горде, что у меня было откровение, что
женщина-нагваль являлась партнером нагваля. Горда взглянула
на меня изумленно. Она медленно покачала из стороны в
сторону головой.
- Она никак не связана с нагвалем Хуаном Матусом,
идиот, - сказала она чрезвычайно авторитетным тоном. - она
была для тебя. Вот почему мы оба принадлежали ей.
Мы с Гордой уставились друг на друга. Я был уверен, что
она невольно произносит те мысли, которые рационально для
нее ничего не значат.
- Что ты имеешь в виду, говоря, что она была для меня,
Горда? - спросил я после долгого молчания. - она была твоим
партнером, - сказала она. - вдвоем вы были единой парой. А я
была ее подопечной. И она доверила тебе передать меня ей
однажды.
Я просил Горду рассказать мне все, что она знает, но
она, казалось, не знала ничего больше. Я чувствовал себя
измотанным.
- Куда она делась? - высказала внезапно Горда. - я
просто не могу себе представить этого. Она была с тобой, а
не с нагвалем. Она должна была бы быть сейчас с нами.
Потом у нее был еще один приступ неверия и страха. Она
обвиняла меня, что я скрываю женщину-нагваль в Лос-анжелесе.
Я пытался снять ее тревогу. Я сам себе удивлялся, что
разговариваю с Гордой, как с ребенком. Она слушала меня со
всеми внешними признаками внимания, однако глаза ее были
пустыми, не в фокусе. Тогда мне стало ясно, что она
использует звук моего голоса точно так же, как я использовал
звук ее голоса, - как проводник. Я знал, что и она осознает
это. Я продолжал говорить, пока не исчерпал все в границах
нашей темы. Тут еще что-то произошло, и я оказался
наполовину прислушивающимся к звуку собственного голоса. Я
говорил, обращаясь к Горде, без всякого волевого усилия с
моей стороны.
Слова, которые были, казалось, запечатаны внутри меня,
а теперь освободились, достигли небывалого уровня
абсурдности. Я говорил и говорил, пока что-то не остановило
меня. Я вспомнил, что дон Хуан говорил мне и женщине-нагваль
на скамейке в Оаксаке об особом человеческом существе, чья
сущность объединяет для него все, на что он только мог бы
рассчитывать и чего ожидать в человеческом сотрудничестве.
Эта была женщина, которая для него была тем ж, чем
женщина-нагваль была для меня, - партнером, противоположной
частью. Она покинула его, точно так же, как меня покинула
женщина-нагваль. Его чувства по отношению к ней были
неизменными и поднимались на поверхность от меланхолии
некоторых стихов, которые я читал ему.
Я вспомнил также, что именно женщина-нагваль снабжала и
меня обычно книгами стихов. Она держала их целыми пачками в
багажнике своей машины. Именно она побудила меня читать
стихи дону Хуану. Внезапно физическая память о женшине-
нагваль, сидящей со мной на скамейке, стала такой ясной, что
я непроизвольно ахнул и задохнулся. Давящее чувство утраты,
более сильное, чем любое чувство, которое когда-либо у меня
было, овладело мной. Я согнулся с разрывающей болью в правой
лопатке. Было еще что-то, что я знал, - воспоминание,
которое какая-то часть меня не хотела открыть.
Я занялся тем, что осталось от моего интеллектуального
щита, как единственным средством вернуть свое здравомыслие.
Я повторял себе вновь и вновь, что мы с Гордой все время
действовали на двух совершенно различных планах. Она помнила
намного больше, чем я, но она не была склонна к выяснениям.
Она не обучалась задавать вопросы другим или себе. Но затем
мне в голову пришла мысль, что и сам я не лучше. Я все еще
был той же размазней, как и тогда, когда дон Хуан впервые
назвал меня так. Я никогда не забывал, что читал стихи дону
Хуану, однако мне ни разу не пришло в голову проверить тот
факт, что у меня никогда не было книги испанской поэзии и
что я никогда не возил в машине таких книг.
Горда вывела меня из моих размышлений. Она была почти в
истерике. Она кричала, что ей только что стало ясно, что
женщина-нагваль должна быть где-то очень близко от нас.
Точно так же, как мы были оставлены, чтобы найти друг друга,
женщина-нагваль была оставлена чтобы найти нас. Сила ее
рассуждений почти убедила меня, но тем не менее что-то во
мне знало, что это не так. Это была та память, которая
находилась внутри меня и которую я не смел вывести на
поверхность.
Я хотел начать с Гордой спор, но не было смысла, так
как мой щит интеллекта и слов был недостаточен для того,
чтобы принять на себя напор воспоминаний о женщине-нагваль.
Их эффект был потрясающим для меня и даже более опустошаю-
щим, чем даже страх смерти.
- Женщина-нагваль потерпела где-то кораблекрушение, -
покорно сказала Горда. - она, вероятно, на необитаемом
острове, а мы ничего не делаем, чтобы помочь ей.
- Нет! Нет! - заорал я. - Ее здесь больше нет.
Я не знал в точности, почему я так сказал, но я знал,
что это правда. На минуту мы погрузились в такие глубины
меланхолии, которые было невозможно измерить рассудком. В
первый раз на своей памяти я знал, чувствовал искреннюю,
безграничную печаль, ужасную незавершенность. Где-то внутри
меня была женщина, которая была заново открыта.
Тэги:
Шаманизм
Пирамида