— Моя дорогая девочка, не говорите чепухи. Я просто делаю свое дело и дерусь, как черт, с теми, кто мне мешает это делать. И великим я кажусь только в сравнении с дураками. И чудо заключается не в моем величии, а в их тупости. Они либо не могут, либо не желают видеть того, что буквально лезет в глаза, вот и все. Будьте уверены, ничего особенного здесь нет. Я лишь привлекаю внимание к совершенно очевидным вещам.
— А как же все эти годы наблюдений и экспериментов?
— Это обычная рутина. Говорил же я Вам, что устал от центральной нервной системы? Да она мне до смерти надоела. Я не такой дурак, чтобы заявлять, что в ней больше нечего изучать, но сам я уже выдохся. Я намерен оставить это занятие. Я сворачиваю работу в госпитале. Я не прочь остаться консультантом в какой-нибудь небольшой клинике, где могу принести пользу, и не намерен порывать с Модсли. В Малет Плейс тоже ко мне принюхиваются, но для них я страшноват. Они жаждут заполучить мое имя, и в то же время их приводят в ужас мои иконоборческие идеи. Они боятся, что я разнесу вдребезги все их тонкие психологические построения, а я так и сделаю, уж будьте покойны! Им очень нужен такой невропатолог, как я. По специальности я терапевт, по складу характера — типичный хирург. У терапевтов слишком бабья натура, на мой взгляд. Дайте мне отвести душу, где-то разрезать, где-то зашить — и дело с концом!
И немного смягчившись, он спросил, не предложу ли я ему чаю.
— Боже правый, — сказала я, — так Вы еще не пили чай?
— Нет. Я изображал из себя мученика, трудясь над этим отчетом. Думаю, что заслужил немного Ваших домашних гренков, если учесть, как я принес себя в жертву на алтарь науки. Я не расстроил Вас своими откровениями, мисс Ле Фэй, правда?
— Разумеется, нет, — сказала я. — Я гораздо более здравомыслящая особа, чем Вы, несмотря на все Ваши разговоры о хирургическом темпераменте.
Я приготовила ему замечательный чай, и он съел все до последней крошки. Вряд ли какая-нибудь женщина до меня так баловала Малькольма, так что он все оценил по достоинству.
— Здесь, с Вами, я совершенно счастлив, — сказал он, удовлетворенно откинувшись на спинку кресла. — Я думал, что вконец изведусь, если буду видеть Вас слишком часто. Но все наоборот — наши встречи успокаивают меня. Послушайте, я был полностью откровенен с Вами, чертовски откровенен, возможно, откровеннее, чем надо. Я хотел бы, чтобы и Вы были столь же откровенны и сказали, что Вы испытываете ко мне.
— Я постараюсь, но если Вы не понимаете меня, то не поймете, почему мои чувства к вам именно таковы.
— Вы говорили мне, что Вы — лишь одно из проявлений Ее, нечто нечеловеческое. Но Вы чертовски человечны, и именно это придает Вам в моих глазах такое очарование. Вы не против того, что я с Вами так говорю? Это ведь только слова.
— Разговор — это хороший предохранительный клапан. Выговаривайтесь сколько хотите.
— Я тоже так считаю. Я всегда был нем, как могила, во всем, что имело для меня какое-то значение, и теперь вижу, что ошибался. Поэтому мне надо было ругаться, подобно фельдфебелю, и крушить мебель. Собственно, я так и делаю, но по мелким поводам. Я чертовски раздражительный тип, знаете ли, и только с Вами я как-то сдерживаюсь. Ладно, вернемся к нашей теме, скажите мне то, что я хочу знать.
— Вы хотите знать, что я чувствую по отношению к Вам?
— Да. Я понятия об этом не имею и знаю лишь, что Вы ужасно добры ко мне.
— Мне придется начать с самого начала, иначе Вы не поймете. Я знала, что должна с кем-нибудь работать. Я знала, что поначалу не имеет никакого значения, нравится мне этот человек или нет — я не должна была думать о собственных чувствах, только о работе. Но я также знала, что если работа пойдет хорошо, я полюблю того, с кем работаю. И опять же, мне не должно было думать о своих чувствах, к тому же я так долго вырабатывала в себе самодисциплину, что действительно не думаю о чувствах. Во мне растет сильная привязанность к Вам, доктор Малькольм, но мое счастье не зависит от Вас. Боюсь, что наоборот, Вы стали очень зависимы от меня.
— Да. Чертовски. Неважно. Продолжайте.
— Это, конечно, слабое звено в цепи. Но это фаза, которую мы преодолеем и выйдем из нее. И я знаю, что мне нет нужды ни сдерживать, ни отвергать Вас, ни опасаться последствий для нас обоих от Вашей привязанности ко мне.
— То есть вы надеетесь, что я преодолею свою любовь к Вам?
— Нет, не это. Но я надеюсь, что в конечном счете Вы придете туда, где нахожусь и я, и сможете любить меня, нисколько от меня не завися, и, тем более, не стремясь мною завладеть.
— Это, конечно, недоступно моему пониманию, — во всяком случае, такому, какое оно сейчас. Я могу, конечно, измениться. И я вполне готов это допустить. Но до той поры мне придется верить Вам на слово.
— Я хочу привести Вас к тому, чтобы Вы любили меня свободно и счастливо, не стремясь мною завладеть, и чтобы привести Вас к этому, готова пройти вместе с Вами все трудные промежуточные стадии.
— Полагаю, Вы несколько ошибочно судите о мужской натуре. Но, как я уже сказал, мой разум открыт. Стало быть, Вы хотите, чтобы я стал в каком-то смысле «он-Она»?
Мы расхохотались. Я заметила, что смех Малькольма уже не так похож на рычание. Да и голос его постепенно терял хрипотцу, превращаясь в красивый баритон.
— Я нравлюсь Вам, мисс Ле Фэй? Скажите.
— Да, Вы мне очень нравитесь. Вы очень милый. В глубине сердца я к вам очень неравнодушна.
Он немного помолчал.
— Это, конечно, не то, что я имел в виду, — сказал он наконец.
— Что же тогда?
— Неважно. Не имеет значения. Лучше оставить эту тему.
— Вы имели в виду, привлекаете ли Вы меня как мужчина?
— Именно это. Так как?
Я на минуту задумалась, и он неверно понял мое молчание.
— Нет, конечно, нет. Да и как бы я мог? Я уже получил свой ответ — и поделом мне.
— Нет, вы не получили ответа, — возразила я. — Я пыталась обдумать свои слова, чтобы выразиться как можно яснее. Испытывать влечение к Вам как к мужчине — это совершенно не то, что чувствовать к Вам дружескую привязанность или полное доверие как к партнеру по работе, а оба эти последние чувства, я испытываю вполне. Я понимаю, что Вы имеете в виду, и стараюсь дать Вам честный ответ, чтобы не ввести Вас в заблуждение. Я нахожу чрезвычайно привлекательной присущую Вам динамическую силу, ибо она так для меня интересна. Вы могли бы дать мне необычайные переживания, да и во мне самой достаточно сильна неистребимая сущность Евы, чтобы поддаться искушению испытать эти переживания, хоть я и знаю, что в интересах моей работы не должна этого делать. Как и Вы, я боюсь поддаться искушению, и, вероятно, это мешает мне разобраться в своих чувствах к Вам. И по темпераменту, и по полученной подготовке я совершенно самодостаточна, но Вы мне все-таки очень нужны.
— Я рад этому, — тихо сказал Малькольм, — для меня это много значит.
— Я определенно не влюблена в Вас, и все же мне нравится, что Вы меня так любите. Меня питает Ваша любовь, если хотите знать. Из нее я извлекаю энергию, которая сохраняет мою молодость. Кое-кто может сказать, что я вампир, но я всегда буду очень осторожна и не стану брать от Вас слишком много, ибо за все блага мира я не смогла бы причинить Вам зла. И мне доставляет радость видеть, как Вы приходите сюда и обретаете здесь отдохновение, счастье и покой.
Но все это не относится к личным чувствам, а ведь именно это Вы и хотите знать. Вы говорили так, словно ни одна женщина не может испытывать к Вам глубокого чувства, но ведь это не так. Поверхностные женщины — вряд ли. Но для женщины, имеющей глаза, чтобы видеть, Вы обладаете весьма своеобразной притягательной силой. Вы по-своему красивы, — красотой, которая сопутствует уравновешенной силе и чистой функциональности. У Вас некрасивое лицо, но голова просто великолепна, если Вы улавливаете разницу, и я не думаю, чтобы кто-нибудь, даже круглая дура, не заметила красоты ваших рук. У Вас прекрасные руки, буквально прекрасные, таких я не видела ни у одного мужчины. Могу представить, что в обнаженном виде Вы оказались бы не менее великолепным экземпляром. У Вас явно очень мощные плечи.
Но это все еще не ответ на Ваш вопрос. Да, Вы влечете меня тем своеобразным типом влечения-отвращения, которое гораздо сильнее чистого влечения. В глубине души я Вас даже немного побаиваюсь, хотя от этого Вы нравитесь мне ничуть не меньше — даже наоборот. Думаю, что это отголосок тех дней, когда я знала Вас как жреца-жертвователя. Я искренне считаю, что причина не может быть в чем-то ином.
— Вы не видите причины в том, что я Вас преследовал на набережной?
— Не думаю, так как, честно говоря, это мне даже льстило.
— Что ж, верительными грамотами мы обменялись, — сказал Малькольм, растягиваясь в кресле с закинутыми за голову руками и почти горизонтально вытягивая ноги к огню. Несмотря на прискорбную невоспитанность, в его манерах не было и намека на желание обидеть.
— Сказала ли я то, что Вы хотели узнать?
— Пожалуй, да, хотя у меня не хватило ума, чтобы все понять.
— Я причинила Вам боль, друг мой?
— Немного. Но я сам напросился. Ничего страшного. Лучше все-таки знать.
Я поднялась, встала за спинкой его кресла и, склонившись, приложила ладонь к его щеке.
— Помогло ли это вынуть стрелу из раны? — спросила я.
Он прикрыл мою ладонь своей и прижал крепче.
— Это помогло бы вынуть стрелу откуда угодно, — сказал он.
Медленно текли минуты, никто из нас не двинулся с места. Наконец Малькольм заговорил:
— Пожалуй, я чертовски неблагодарный тип, если меня не радует то, что Вы сейчас сказали. Конечно, я хотел услышать, что Вы чувствуете ко мне то же, что и я к Вам, хотя я отлично знаю, что это не так. Так что даже лучше, что Вы этого не сделали. Скажи Вы это, и мне пришлось бы уйти — здесь для меня стало бы слишком жарко. Я и без того могу быть счастлив с Вами на свой причудливый манер. Обещаю, что не сделаюсь назойливым, если Вы позволите мне быть рядом. Это все, что мне нужно, — крупица витамина для поддержания здоровья. Человеку не так уж много нужно, но если он не получает этой малости — тогда беда. Вы наделены удивительным даром понимания. Вы, по-видимому, знаете, как дать мне то, в чем я нуждаюсь. Женщина вроде вас — настоящая находка для того, кто находится в таком положении, как я. Благослови вас Бог за это. А что это Вы здесь стоите все время? Вы устанете. Сядьте-ка на подлокотник моего кресла. Или Вы не хотите?
Я села так, как он просил, и он склонил ко мне голову, позабыв даже о своей извечной сигарете.
— Я подумал, что Вы не будете против, — сказал он.
Вот так мы с Малькольмом и провели вечер. Он не тронулся с места и не произнес ни слова.
Когда пробило одиннадцать, я встала.
— Идите-ка домой спать, — сказала я. — Завтра у Вас много работы.
Он тоже встал. По правде говоря, я думаю, что он просто уснул.
— Я чувствую себя словно заряженная батарея. Как будто Вы прошлись утюгом по всем морщинкам и складочкам в моей душе.
Он подошел ко мне, и я подумала, что сейчас он меня поцелует; но я этого не хотела и не сомневалась, что он тоже — в свои относительно спокойные моменты. Если мы собирались работать вместе, нам нельзя было переходить к таким отношениям.
— Ну, Вам пора бежать, будьте пай-мальчиком, — сказала я, слегка коснувшись ладонью его щеки, чтобы смягчить боль отказа. — Благослови Вас Бог, — добавила я.
— Мне действительно даровано благословение, — сказал он, круто развернулся и ушел.
Десять минут спустя зазвонил телефон.
— Послушайте, я Вам должен сказать, что меня делают членом Королевского Научного Общества! Я нашел письмо, когда вернулся. Это единственное, чего у меня не было — все прочие международные титулы и звания у меня были, но этого не было — надо думать, из-за моей сварливости.
— О, дорогой мой, я так рада! — воскликнула я, и так оно и было. Я бы не так радовалась, если бы сама получила это звание.
— Вы действительно так этому рады? — спросил голос в трубке. — Меня это волнует больше, чем само звание… Лилит, я ужасно тебя люблю!
И с громким щелчком трубка легла на рычаг.
Глава 13
Снова я увиделась с Малькольмом лишь некоторое время спустя. Впрочем, не видя его, я слышала его голос — этот резкий хрипловатый голос, который терял всю резкость и становился глубоким и звучным, когда он был со мной.
Я сидела у камина. Рядом стоял поднос с чаем — я ожидала Малькольма с минуты на минуту, — как вдруг зазвонил телефон. Я ответила и услышала его голос. Он был краток, официален, и в нем опять явно прослушивалась хрипотца.
— Я звоню, чтобы сказать Вам, что не смогу прийти сегодня вечером. Меня вызвали к жене. Я полагаю, ей очень плохо.
— Мне очень жаль, — сказала я.
А что я еще могла сказать?
— Благодарю Вас. Я знал, что Вы поймете. Я зайду, когда вернусь.
— Вы уезжаете надолго?
— Не имею представления. Думаю, на несколько дней. Я пробуду там до тех пор, пока все не прояснится — в ту или иную сторону.
— Все настолько плохо?
— У нее был удар, как мне сообщили, но я не знаю, откуда он мог взяться. Я ничего не могу сказать, пока не увижу сам. До свидания. Мне надо успеть на поезд.
— До свидания.
Тот ли это человек, который накануне вечером говорил мне: «Лилит, я ужасно люблю тебя»? И бросился к жене по первому слову. Я почувствовала легкую досаду, хотя психологически это было вполне понятно — для человека с его темпераментом долг был превыше всяких чувств. Он указал мне ключ к собственной натуре, когда сказал, что любит делать из себя мученика. Сам факт его мощного чувства ко мне мог заставить его отшатнуться от меня, когда на первый план вышел долг преданности. Все равно, думала я, рано или поздно, но он вернется. Его душа тоже может изголодаться до смерти, как тело.
Я села, принялась за шитье своих переливчатых одежд и стала ждать. Затем мне пришла в голову идея, и я взялась шить одеяние для Малькольма. Это, конечно, было настоящее колдовство, но я не вижу никаких причин стыдиться этого. Прошло пять дней, а от Малькольма не было ни слуху ни духу, как не было и духовного контакта. Он совершенно покинул меня. А я затосковала по нему. Затосковала сильнее, чем могла ожидать. Еще я тревожилась за него, так как знала, что ему сейчас приходится очень нелегко, а между нами уже образовалась та связь взаимного сочувствия, которая всегда возникает между теми, кто вместе занимается магией. Я не могла быть спокойна и счастлива, зная, что Малькольм испытывает страдания.
Затем, поздно вечером, раздался стук в дверь, и передо мной предстал Малькольм без пальто и шляпы.
— Силы небесные! — воскликнула я. — Откуда вы явились?
— Я уже несколько дней дома, — ответил он.
На улице слегка моросило, и его густые жесткие волосы были покрыты каплями дождя. Он провел по ним носовым платком, и я увидела, что они заметно поседели, а лицо приобрело землистый оттенок.
— Как вы? — спросила я.
— Скверно. Не слишком поздно попросить у вас чашку чаю и что-нибудь перекусить? Весь день у меня и крошки во рту не было.
— Так вас привел ко мне голод?
— Пожалуй, да. Дураком я был, что не пришел раньше и не позволил вам помочь мне, хоть и знал, что вы сможете это сделать. Стоило мне ступить на лестницу по дороге к вам, как мне сразу заметно полегчало.
Я подумала, не умерла ли его жена, но на нем был цветной галстук, а я не сомневалась, что в этих делах он был до крайности щепетилен. Поэтому я решила, что жена его жива, и опасность миновала, коль скоро он смог ее оставить. Я не стала задавать вопросов, просто дала ему чаю и горячей еды и позволила есть и курить в полном молчании.
Наконец он сказал:
— Вы не против, если сегодня я ничего не буду Вам рассказывать? Дело не в том, что я не хочу. Я просто пока не готов к этому. Мне крепко досталось.
— Друг мой, — сказала я, — можете сказать мне столько, сколько сочтете нужным, и я ни о чем вас не спрошу, ибо именно так я представляю себе дружбу.
Некоторое время он сидел молча. Я не включала центрального освещения, и свет давали только два торшера и огонь в камине. Углы зала тонули во мраке. Лица Малькольма, откинувшегося на спинку глубокого кресла, я не видела. В круге света от камина видны были только вытянутые ноги, но по тому, как эти ноги лежали на ковре, я знала, что этот человек смертельно устал. И думала о том, что же могло довести этого железного человека до такой степени измождения.
— Не могли бы Вы спеть мне, как в ту ночь? — попросил он.
Я поднялась из кресла и встала перед ним, так что нас разделял лишь пылающий камин. Он не поднимал глаз. Тем не менее, начиная свою песнь, я воздела руки в ритуальном жесте. Малькольм слушал полулежа и прикрыв рукой глаза.
Сначала я запела ему песнь души, тоскующей по долинам Аркадии:
О великий бог Пан, вернись на Землю снова;
Скачать книгу [0.22 МБ]
Пирамида