прежде чем мы унесем посуду.
Я покраснела и попыталась попросить прощения со ртом,
набитым абрикосами.
-- Не извиняйся! -- воскликнул Мариано Аурелиано. -- Будь
сама собой, но сама собой с головой. Если ты желаешь прикончить
абрикосы, то прикончи их, и все. Чего тебе никогда не следует
делать -- это расправиться с абрикосами, а потом об этом
сожалеть.
-- Хорошо, я их прикончу, -- сказала я.
И это вызвало у них смех.
-- Знаешь ли ты, что встречалась с Исидоро Балтасаром в
прошлом году? -- спросил мистер Флорес.
Наклонившись вместе с креслом, он держался в нем так
непрочно, что я стала опасаться, как бы он не упал назад и не
врезался в посудный шкаф. Вспышка озорства появилась в его
глазах, когда он начал напевать себе под нос хорошо известную
песню "Девушка на ранчо". Вместо слов, которые были в ней, он
вставил куплет, рассказывающий историю Исидоро Балтасара,
известного повара из Тусона. Повара, который никогда не терял
своего хладнокровия, даже тогда, когда его обвинили в том, что
он кладет в свою стряпню дохлых тараканов.
-- А! -- воскликнула я. -- Повар! Поваром в кофейне был
Исидоро Балтасар! Но этого не может быть, -- пробормотала я. --
Не думаю, чтобы он... -- я остановилась на полуслове.
Я продолжала смотреть на Мариано Аурелиано в надежде, что
его лицо, этот орлиный нос, эти сверлящие глаза что-то мне
откроют. Я непроизвольно поежилась, словно меня вдруг обдало
холодом. В его холодных глазах было что-то яростное.
-- Да? -- подсказал он мне. -- Ты не думаешь, чтобы он...
-- движением головы он показал, что ждет, чтобы я закончила
фразу.
Я собиралась сказать, весьма бессвязно, что не думаю,
чтобы Исидоро Балтасар стал так бессовестно мне лгать. Однако
заставить себя сказать это я не
1000
смогла.
Взгляд Мариано Аурелиано стал еще жестче, но я была
слишком выведена из равновесия, мне было чересчур обидно за
себя, чтобы испугаться.
-- Итак, меня все-таки обманули, -- наконец выпалила я,
сердито на него глядя. -- Исидоро Балтасар все время знал, кто
я такая. Все это игра.
-- Все это игра, -- легко согласился Мариано Аурелиано. --
Однако удивительная игра. Единственная игра, в которую стоит
играть. -- Он замолчал, словно хотел дать мне время еще
повыражать свое недовольство. Но прежде чем я успела этим
воспользоваться, он напомнил мне о парике, который он надел мне
на голову. -- Если ты не узнала Исидоро Балтасара, который не
был переодет, то почему ты думаешь, что он узнал тебя,
черноволосую, с короткой кудрявой стрижкой?
Мариано Аурелиано продолжал смотреть на меня. Его взгляд
утратил свою жесткость, теперь в его глазах было грустное
усталое выражение.
-- Тебя не обманули. Тебя даже не соблазнили. Не то чтобы
я на это не пошел, если бы счел необходимым, -- заметил он
светлым мягким тоном. -- Я с самого начала говорил тебе, что
есть что. Ты была свидетелем событий огромной важности, но все
еще их не заметила. Как и большинство людей, ты связываешь
магию с причудливым поведением, ритуалами, зельями,
заклинаниями.
Он наклонился ближе и, понизив голос буквально до шепота,
добавил, что настоящая магия состоит в тонком и умелом
управлении восприятием.
-- Настоящая магия, -- вставил м-р Флорес, -- не приемлет
человеческого вмешательства.
-- Но м-р Аурелиано утверждал, что он отправил меня к
Исидоро Балтасару, -- заметила я с ребяческой несдержанностью.
-- Разве это не вмешательство?
-- Я -- нагваль, -- просто сказал Мариано Аурелиано. -- Я
-- нагваль Мариано Аурелиано, и тот факт, что я -- нагваль,
позволяет мне управлять восприятием.
Я выслушала его слова с особым вниманием, но у меня не
было ни малейшего понятия о том, что он имеет в виду под
управлением восприятием. Чисто из нервозности, я потянулась за
последним сушеным абрикосом, лежавшим на тарелке.
-- Ты заболеешь, -- сказал м-р Флорес. -- Ты такая
крошечная, и у тебя такая боль в... глазах.
Мариано Аурелиано подошел и встал позади меня, затем нажал
на мою спину таким образом, что я закашлялась и выплюнула
последний абрикос, который был у меня во рту.
Глава 8
С этого момента последовательность событий, как я ее
помню, смазывается. Я не знаю, что произошло потом. Возможно, я
уснула, не отдавая себе в этом отчета, или, может быть,
давление, которое Мариано Аурелиано оказал на мою спину, было
столь велико, что я потеряла сознание.
Когда я пришла в чувство, я обнаружила, что лежу на
циновке на полу. Я открыла глаза и мгновенно ощутила вокруг
себя интенсивное сияние. Казалось, что комнату наполнял
солнечный свет. Я несколько раз моргнула, проверяя, не
случилось ли чего с моими глазами. Я не могла их сфокусировать.
-- М-р Аурелиано! -- позвала я. -- Мне кажется, что с
моими глазами что-то не так.
Я попыталась сесть, но не смогла.
Рядом со мной не было ни м-ра Аурелиано, ни м-ра Флореса;
здесь была женщина. Она наклонилась надо мной, затмевая собой
свет. Ее черные волосы, свободно разбросанные по сторонам,
Пирамида