дурака. Твой путь - есть четвертый: правильный - путь вои-
на. Воин действует так, как если бы никогда и ничего не
случалось, потому что он ни во что не верит. И однако же,
он принимает все за чистую монету. Он принимает, не прини-
мая, и отбрасывает, не отбрасывая. Он никогда не чувствует
себя знающим и в то же время он никогда себя не чувствует
так, как если бы никогда ничего не случалось. Он действует
так, как будто он в полном контроле, даже хотя у него может
быть сердце ушло в пятки. Если действуешь таким образом, то
замешательство рассеивается. Мы долгое время молчали. Слова
дона Хуана были для меня подобны бальзаму.
- Могу я говорить о доне Хенаро и его дубле? - спросил я.
- Это зависит от того, что ты хочешь сказать о нем, -
ответил он. - ты хочешь индульгировать в том, что ты в
замешательстве?
- Я хочу индульгировать в объяснениях, - сказал я. - я в
замешательстве потому, что не смел прийти тебя увидеть и не
мог поговорить о своих затруднениях и сомнениях с кем-либо.
- Разве ты не говоришь со своими друзьями?
- Я говорю, но как они могут мне помочь?
- Я никогда не думал, что тебе нужна помощь. Ты должен
культивировать чувство, что воин не нуждается ни в чем. Ты
говоришь, что тебе нужна помощь. Помощь в чем? У тебя есть
все необходимое для того экстравагантного путешествия,
которым является твоя жизнь. Я пытался научить тебя тому,
что реальным опытом должен быть человек, и что то, что
важно, так это быть живым. Жизнь - маленькая прогулка,
которую мы предпринимаем сейчас, жизнь сама по себе доста-
точна, сама себя объясняет и заполняет.
Воин понимает это и живет соответственно. Поэтому можно
сказать, без предвзятости, что опыт всех опытов - это быть
воином.
Казалось, он ждал, что я что-нибудь скажу. Я секунду
колебался. Я хотел тщательно подобрать слова.
- Если воину нужно утешение, - продолжал он. - он просто
выбирает любого и выражает этому человеку все детали своего
замешательства. В конце концов воин не ищет того, чтобы его
поняли или помогли. Говоря, он просто снимает с себя свой
груз. Но это при том условии, что у воина есть талант к
разговору. Если у него нет такого таланта, то он не говорит
ни с кем. Но ты живешь не совсем как воин, по крайней мере
пока что. И провалы, которые ты встречаешь, должны де-
йствительно быть монументальными. Я тебе сочувствую.
Он не был рассеянным или поверхностным. Судя по участию в
его глазах, казалось, он находился здесь сам собой. Он
поднялся и погладил меня по голове. Пройдя взад-вперед по
веранде, он спокойно осмотрел чапараль вокруг дома. Его
движения пробудили во мне чувство беспокойства.
Для того, чтобы расслабиться, я начал говорить о своей
проблеме. Я чувствовал, что для меня уже абсолютно поздно
притворяться невинным наблюдателем. Под его руководством я
натренировался достигать странных восприятий, таких как
"остановка внутреннего диалога" и контролирование своих
снов. Это были такие моменты, которые нельзя было подстро-
ить или сбросить с весов. Я следовал его советам, хотя и не
всегда буквально, и частично преуспел в разрушении распоря-
дка дня, принятия ответственности за свои поступки, стира-
нии личной истории и, наконец, пришел к тому, что несколько
лет назад приводило меня в ужас. Я смог оставаться один без
нарушения моего физического или эмоционального самочу-
вствия. Пожалуй, это был мой единственный наиболее пора-
зительный триумф. С точки зрениях моих прежних предположе-
ний и настроений, находиться в одиночестве и "не сойти с
ума" было немыслимым состоянием. Я остро чувствовал все
изменения, которые произошли в моей жизни и в моем взгляде
на мир. И я осознавал также, что быть настолько затронутым
откровением дона Хуана и дона Хенаро о дубле, является в
какой-то мере чрезмерным.
- Что со мной не так, дон Хуан? - спросил я.
- Ты индульгируешь, - бросил он. - ты считаешь, что
индульгировать в сомнениях и размышлениях, это признак
чувствительного человека. Что ж, истина состоит в том, что
ты дальше всего находишься от того, чтобы быть чувствите-
льным. Поэтому зачем же притворяться? Я говорил тебе в тот
день, что воин принимает в смирении то, что он есть.
- Твои слова звучат так, как если бы я намеренно вводил
себя в заблуждение, - сказал я.
- Мы намеренно вводим себя в заблуждение, - сказал он. -
мы осознаем свои поступки. Наш умишко намеренно превращает
себя в монстра, которым он себя считает. Однако, он слишком
мал для такой большой формы.
Я объяснил ему, что моя проблема, пожалуй, более сложна,
чем то, во что он ее превращает.
Я сказал, что до тех пор, пока он и дон Хенаро были
людьми, подобными мне, их высший контроль делал их моделями
для моего собственного поведения. Но если они являются
людьми в сущности совершенно отличными от меня, то я не
могу больше воспринимать их как модели, а только как стра-
нности, которым я, конечно, не могу подражать.
- Хенаро - человек, - сказал дон Хуан ободряющим тоном. -
правда, он уже больше не такой же человек как ты, но это
его достижение и это не должно возбуждать в тебе страх.
Если он другой, то тем больше причин восхищаться им.
- Но его отличие, это нечеловеческое отличие, - сказал я.
- А что же ты думаешь это есть? Различие между человеком
и лошадью?
- Не знаю, но он не такой как я.
- Однако, одно время он был таким.
- Не могу ли я понять его изменения?
- Конечно, ты сам меняешься.
Тэги:
Шаманизм
Пирамида