понравится.
-- Господи, как же я устала от этих репетиций!
Хочется
отдохнуть...
-- Пойдем что-нибудь выпьем в летнем кафе, -- предложил
я.
Аня посмотрела на часы:
-- У меня в запасе только один час.
-- Только час? -- переспросил я.
-- Да, а потом надо зайти в детский сад, за Аленкой.
-- Аленка, это кто?
-- Это моя дочь.
-- Ясно...
-- Ну что, идем в кафе? -- переспросила Аня.
-- Да, -- решительно ответил я.
Мы взяли по чашечке кофе, по стакану густого
лимонного
сока и присели за столик в самом углу решетчатой беседки.
В
кафе почти никого не было, звучала негромкая музыка.
-- Нет, в самом деле, тебе понравилось или ты просто
не
желаешь разочаровывать меня? -- спросила Аня.
-- Конечно понравилось. К чему беспокоиться... Я не
привык
обманывать себя, строить взаимоотношения на
похвальном
похлопывании по плечу... Впрочем, одно место я, вероятнее
всего
бы, скорректировал, -- и я улыбнулся...
-- Какое? -- спохватилась Аня.
-- "...за правду, за труд!..." Ты помнишь эту фразу,
она
звучит в конце второй части?
-- Да, -- ответила Аня, недоумевая. -- Но что же
здесь
плохого?
-- В самой фразе плохого ничего нет. Только вот в
слове
"труд", буква "дэ" звучит как буква "тэ", и на слух
"труд"
слышится как глагол "трут". А там еще и "за"!.. Вот
и
получается -- "затрут". И вся фраза воспринимается не
иначе,
как "... за правду -- затрут!.." -- Аня улыбалась,
придерживая
ускользающие из-под ее тонких пальцев губы. Я вначале
тоже
сдерживал порывы своей улыбки усилием воли, старался
быть
серьезным. Но мы все-таки весело расхохотались, не
обращая
внимания на окружающих! А впрочем, никому не было дела
до
нас...
-- В самом деле, а что же делать? --
успокаиваясь,
спросила Аня.
-- Думаю, -- ответил я, -- надо скорректировать фразу
так:
"... за правду и за доблестный труд!.."
-- Спасибо за подсказку, -- ласково поблагодарила
меня
Аня. Она отпила лимонный сок, сделала пару глотков,
поставила
стакан перед собой и о чем-то задумалась. Мы немного
помолчали.
Мы оба смотрели через решетчатую стену кафе на улицу.
Поодаль
от нас шумела автострада. Машины, словно механические
существа,
изворачивались на повороте в порывах ветра и,
подсигналивая,
обгоняли друг друга; иногда какая-нибудь из них,
чтобы
пропустить торопливого пешехода, резко притормаживала,
припадая
на передние колеса, и, когда рассеянный пешеход давал
стрекача,
машина, весело взвизгнув шинами по асфальту, снова
уносилась
вдаль.
Аня и я, молча, небольшими глотками, отпивали из
чашек
очень горячий кофе, густой, словно жидкий шоколад,
запивали
кофе холодным лимонным соком и смотрели на автостраду...
-- Я прочел рассказ о любви, -- сказал я, нарушив наше
уже
загустевшее молчание.
-- Ты без любви, -- утвердительно и как-то
отрешенно
определила Аня и откровенно посмотрела мне в глаза.
-- Как ты это чувствуешь? -- недоверчиво спросил я,
потому
что не поверил Ане, потому что уже не хотел я ей верить на
этот
счет. Там, в больнице, у изголовья Наташи, я уже
почувствовал
Пирамида