громко и облегченно и посматривал на почему-то сказочно до
сих
пор не догоревшую свечу на столе:
Включать сегодня, почему-то,
Электролампу не хочу!
Я запалю огарок, чудо, -
Медово-желтую свечу...
Смотрю я влажными глазами,
Как обливается, горя,
Она горячими слезами, -
Моя настольная ЗАРЯ!..
Я закончил читать.
Екатерина любила стихи, и сейчас, завороженная,
прижалась
ко мне.
-- Хорошо! -- сказал ведьма. -- Ты знаешь, а я
тебе,
пожалуй, скажу одну очень важную для тебя вещь.
-- Какую? -- спросил я.
-- Ведь меня специально подослали, чтобы совратить
тебя!
-- Организовать новую привязку? -- уточнил я.
-- Да!.. Чтобы ты не научился выходить из тела! У
тебя
золотистое начало, правда, с помесью светло-коричневого
и
коричневого, но и этого достаточно! Ты мешаешь кое-кому!..
-- Я понимаю, -- проговорил я. -- Но почему же ты мне
все
это выложила?
-- Потому что ты -- настоящий мужчина и поэт! И мне
тебя
жаль... Они тебя погубят... Так задумано... Ведь все равно
ты
где-то, да промахнешься, и тогда... -- она замолчала. Я
тоже
молчал...
-- О чем думаешь? -- через некоторое время
спросила
ведьма.
-- О Наташе... -- ответил я.
-- О той, что похоронили? -- поинтересовалась
Екатерина.
-- Как -- похоронили?! -- подскочил я с подушки
от
неожиданности.
-- Да так!.. Как всех хоронят!
-- А когда? Она же была жива?..
-- С месяц назад, -- сказал Екатерина и
добавила,
припоминая. -- Да ты как раз в Москве был, вот, на
открытии...
-- и больше она ничего не сказала, умолкнув. Но меня уже
не
интересовало то, что им известно: где и зачем я был, я
снова,
но опечаленно, лег на подушку.
-- Красивая она была в гробу: лежала в подвенечном
платье,
-- вспоминала ведьма, будто и не для меня, а просто так,
вслух.
-- А дочь?! -- опомнился я и всполошился. -- А дочь?
Ее
дочь жива?!
-- Какая дочь?! -- удивилась Екатерина.
Тихо я перевернулся лицом в подушку и проговорил про
себя:
"Вот и все..."
Разговор с телом
Тело!..
Освободи меня, дай мне вольную!.. Я раб твой,
крепостной
житель...
Мне все чаще и все нестерпимее хочется порою
прикоснуться
к горизонту, погладить Луну, разбушевать океан или заглянуть
по
ту сторону пространства, а ты, мое неуклюжее тело, -- на это
не
способно, и ты не позволишь мне этого сделать, потому что
тебе
этого -- не понять!..
Ты повелеваешь мне жить в своем одномерном
пространстве,
где такая спрессованная теснота и духота, что с
непостижимым
трудом едва вмещаюсь в тебя, и зачем же я в тебя втиснулся!
Но
как только я начинаю протестовать и отвергать тебя, то ты,
мое
тело, таешь и тускнеешь! И уверен, что если мне
удастся
вырваться надолго из твоего заключения, а если повезет
--
навсегда, то ты погибнешь, растворишься в пространстве
моего
Пирамида