числом первичных перцептуальных различении. Это значит, что в то время, как
говорящий на английском языке будет описывать собственный опыт ощущения двух
объектов, как два различных опыта (скажем, желтая книга и оранжевая книга),
для говорящих на языке майду описания, сделанные в идентичной ситуации
действительного мира, в этих двух случаях не будут друг от друга отличаться
(две книги цвета тулак).
В отличие от нейрофизиолого-генетических ограничений,
социально-генетические ограничения легко преодолимы. Самым убедительным
образом об этом свидетельствует наша способность разговаривать на разных
языках -- то есть для организации собственного опыта и репрезенти-рования
мира мы способны применять несколько комплексов социально-генетических
категорий или фильтров. Возьмем, к примеру, предложение "Книга голубая*. --
Слово "голубая" представляет собой имя, которое мы, носители английского
языка, научились применять для описания собственного опыта восприятия
определенной части континуума видимого света. Введенные в заблуждение
структурой нашего языка, мы начинаем думать, будто "голубая" -- представляет
собой некое свойство объекта, называемого нами книгой, а не имя, которым мы
назвали собственное ощущение.
"В восприятии комплекс ощущении "сладко-белый" постоянно встречается в
связи с веществом "сахар". По отношению к этой комбинации ощущении психика
применяет категории вещи и ее атрибуте "сахар -- сладкий". "Белый" здесь
также выступает в роли объекта, а "сладкий" в роли атрибута. Психике
известны и другие случаи ощущения "белый", когда оно выступает в роли
атрибута, так что и в этом случае хорошо известное нам "белое" берется в
качестве атрибута. Однако категорию "вещь -- атрибут" невозможно применить,
если "сладкое" и "белое" -- это атрибуты, и никакого другого ощущения не
дано. И тут нам на помощь приходит язык и, соединяя имя "сахар" с цельным
ощущением, позволяет нам рассматривать единичное ощущение в качестве
атрибутов... Кто ^ал мысли власть полагать, что "белое" -- это вещь, а
"сладкое" -- атрибут? Какое право имел он предполагать, что оба ощущения
представляют собой атрибуты, а затем мысленно добавить какой-то объект в
качестве носителя этих атрибутов? Обоснование этого невозможно отыскать ни в
самих ощущениях, ни в том, что мы рассматриваем в качестве реальности...
Созданию дано только ощущение. Добавляя вещь к тем ощущениям, которые по
предположению представляют собой атрибуты, мышление впадает в серьезное
заблуждение. Оно гипостазирует ощущение, которое, в конечном счете,
представляет собой всего лишь некоторый процесс, в качестве обладающего
самостоятельным бытием атрибута, и приписывает этот атрибут вещи, которая
либо существует, как некоторый комплекс ощущений, либо была прибавлена к
тому, что ощущалось... Где находится "сладкое" приписываемое сахару? Оно
существует лишь в акте ощущения... Мышление, тем самым, не просто изменяет
некоторое ощущение, непосредственное ощущение, но все более и более отходит
от действительности, и все больше увязывает и запутывается в своих
собственных формах. С помощью творческой способности -- говоря научным
языком -- оно придумало Вещь, которая, как предполагается, обладает
Атрибутом. Эта Вещь -- фикция. Атрибут, как таковой -- тоже фикция, а
отношение между ними также фиктивное.
Категории опыта, применяемые нами и другими членами социальной
ситуации, в которой мы живем, представляют собой отличие наших моделей мира
от самого мира.
Отметим, что в случае нейрофизиологических фильтров действие последних
в нормальных условиях сказывается одним и тем же для всех человеческих
существ -- это общее основание опыта, которое объединяет нас в качестве
членов особого вида. Социально-генетические фильтры одинаковы для всех
членов одной и той же социально-лингвистической общности, однако имеется
большое число различных социально-лингвистических общностей. Таким образом,
второе множество фильтров различает нас друг от друга уже в качестве
человеческих существ. Возникают более радикальные различия между опытами
различных людей, порождающие еще более резкие различия между их
репрезентациями мира.
Третье множество ограничений -- индивидуальные ограничения --
представляют собой основание наиболее значимых различий между нами, как
представителями человеческого рода.
Через темное стекло тускло: в очках с индивидуальными предписаниями
(индивидуальные ограничения)
Третье отличие нашего опыта мира от самого мира создается множеством
фильтров, которые мы называем индивидуальными ограничениями. Под
индивидуальными ограничениями мы имеем в виду все ограничения, которые мы
создаем в качестве людей, опираясь на собственный уникальный жизненный опыт.
Каждый человек располагает некоторым множеством переживаний, которые
складываются в его личностную историю и уникальны в такой же мере, как и
отпечатки пальцев.
Подобно тому, как каждый человек располагает выбором отпечатков
пальцев, отличных от отпечатков пальцев любого другого человека, он
располагает и неповторимым опытом личного развития и роста, так что нет и
двух людей, чьи жизненные истории были бы идентичны друг другу. Хотя
жизненные истории людей могут быть в чем-то подобны одна другой, по крайней
мере, некоторые их аспекты у каждого человека уникальны и неповторимы.
Модели иди карты, создаваемые нами в ходе жизни, основаны на нашем
индивидуальном опыте, и так как некоторые аспекты нашего опыта уникальны для
каждого из нас, как личности, то и некоторые части нашей модели мира также
будут принадлежать только нам. Эти специфические для каждого из нас способы
представления мира образуют комплекс интересов, привычек, симпатий и
антипатий, правил поведения, отличающих нас от других людей. Все эти
различия опыта неизбежно ведут к тому, что у каждого из нас модель опыта
несколько отличается от модели мира любого другого человека.
Возьмем, к примеру, двух внешне неотличимых друг от друга близнецов,
которых в одном и том же доме воспитывают одни и те же родители и опыт
которых совпадает почти во всех деталях. Даже в этих условиях каждый из
близнецов, наблюдая, как родители откосятся друг к другу и к остальным
членам семьи, может по-разному моделировать собственный опыт. Один из них
может думать: мои родители никогда не любили друг друга, они всегда
ссорились, спорили между собой и предпочитали мне мою сестру.
Другой, напротив, может думать так: мои родители действительно любили
друг друга, обо всем они говорили подробно и подолгу, и очень любили мою
сестру, таким образом, даже в предельном случае с близнецами различия
личностного опыта могут приводить к различиям в том, как они создают свои
модели восприятия мира. Если же речь идет о людях, никак не связанных между
собой, различие личностных моделей будет гораздо значительнее,
распространяясь на большое число аспектов этик моделей.
Пирамида
