обществу. Но не суйся туда, где станешь просто покойником, а не
героем. Твоя голова станет вот такой крохотной. - Сложив
указательный и большой пальцы обеих рук, он показал, во что
суждено превратиться моей голове, если я попадусь в руки
охотников из племени дживаро.
Я рассмеялся. Конечно, я не принимал всерьез его слов.
Я знал, какое удовольствие получает Пипс, когда человек
согласен слушать его болтовню, а поскольку я любил с ним
поговорить, ему не хотелось терять собеседника. Я собирался на
свой страх и риск проникнуть в эти края и собрать коллекцию
снимков для собственного удовольствия. Но когда я предложил ему
составить мне компанию, он категорически отказался.
- Мало того, что ты сам намерен делать глупости, -
проворчал он, - ты хочешь еще найти другого дурака, который
последует за тобой, но, - тут он хлопнул себя по груди, - не
считай этим дураком меня. Пойдем-ка лучше выпьем. Поскольку мне
не удалось уговорить Пипса, я решился идти один. Маленький
пароходик с группой сборщиков каучука доставил меня из Икнтоса
до реки Мороны. Отсюда я надеялся добраться до реки Поте и,
повернув на север, пересечь границу с экватором и выйти к
селению Самора, лежащему у подножия Кордильер.
Затем я намеревался пересечь на лодке пустынные и
опасные края и выйти к Мараньону у Понго де Мансериге -
последнее порожистое ущелье на реке Мараньоне, там, где река
Поте впадает в Верхний Мараньон. Но я никак не мог найти
проводника, согласного сопровождать меня по этому опасному
краю.
На счастье мне удалось нанять Габрио, индейца из
племени гуамбиза, который согласился проводить меня в соседние
с его племенем районы. Мы поднимались, вверх по притокам реки
сквозь густые джунгли, останавливаясь в индейских селениях, но
когда их жители узнавали от Габрио, что я хочу познакомиться с
приемами "медицины" одного из их великих бруджо, они встречали
меня подозрительно, а иногда и злобно. Белым здесь явно не
доверяли. Ненависть к ним, порожденная зверствами испанцев и
португальцев во время колониальных войн, не умирала на берегах
Мараньона.
Индейцы не имели почти никаких контактов с белыми..
Солдаты местного гарнизона были в большинстве своем индейцы и
негры, и от них я также не мог добиться ничего путного. К тому
времени, как мы повернули на юго-восток, спускаясь еще к одному
из притоков Мараньона, я был готов признать, что мой друг Пипс
Като был прав в одном: все мое предприятие бессмысленно. Я до
сих пор и в глаза не видел ни одного знахаря, хотя они
наверняка были в тех деревушках, где нам довелось побывать.
А теперь вдобавок у Габрио заболели зубы. Он жаловался
на зубную боль уже два дня, а когда я говорил ему, что я сам
зубной врач, он отрицательно мотал головой. Габрио был
маленьким высохшим человеком с узкими плечами, отвислым животом
и непропорционально большой головой, покрытой свалявшимися
прямыми волосами. В некотором смысле я купил Габрио у его
хозяина в лагере сборщиков каучука на реке Мараньоне, оставив
ему в "залог" до возвращения Габрио фотоаппарат и немного
пленки. Габрио нравился мне своей вечной улыбкой на морщинистом
лице, природным юмором и хорошим настроением.
Как бы то ни было, иметь рядом с собой дружелюбного
человека в этой варварски жестокой и вероломной стране - дар
небесный. Но Габрио был не только приятным компаньоном в
опасном путешествии, он обеспечивал мне необходимый комфорт:
вешал на ночь гамак и устраивал противомоскитный полог,
поддерживал на биваках огонь, отпугивавший ягуаров, или тигров,
как их тут называют, отгонял десятифутовых змей и неплохо
готовил обед из мяса диких свиней, грызунов или птиц, которых
удавалось добыть нам в лесу.
Ему я был обязан и своим душевным спокойствием. Как ни
трудно было нам объясняться - ведь я совсем не понимал его
языка, а он знал всего несколько слов по-английски, - мы скоро
научились неплохо понимать друг друга на языке жестов и
междометий. Габрио прекрасно знал страну и обычаи местных
индейцев, и ему можно было довериться полностью. Однако, когда
я принимался расспрашивать Габрио о бруджо, с которыми ему
приходилось иметь дело, он или не понимал моих вопросов, или
делал вид, что не понимает.
Но в это утро его зубная боль стала настолько сильной,
что он не мог думать больше ни о чем другом. Его глаза блестели
лихорадочным блеском из-под гривы спутанных черных волос.
Временами он прижимал челюсть кулаком и царапал нижнюю губу,
будто хотел показать - вот источник мук.
- Слушай, Габрио, - сказал я ему с некоторым
раздражением. - Я же доктор! Лечить зуб!
Я попытался знаками и с помощью нескольких известных
мне индейских слов втолковать Габрио, что я, наверное, смог бы
выручить его.
Но он отрицательно тряс головой и скрипел зубами,
словно хотел челюстями сокрушить врага, причиняющего ему
мучительную боль.
- Магия белого человека не поможет индейцу, -
пробормотал он. - Я видать доктор. Он произнес "догитир", и я
не сразу смог понять, что ему нужно. Тут он направил лодку к
берегу, надеясь найти знахаря в деревне, которая появилась на
берегу. В деревне Габрио быстро разыскал "догитира".
Это был тощий старик с мудрым и хитрым взглядом,
свойственным людям его профессии - знахарям и колдунам. В
последующие годы в Западной Африке, Малайе и Новой Гвинее я
часто наблюдал этих людей за работой, но лишь в этот
единственный раз мне довелось видеть знахаря в роли дантиста.
Я начал понимать, -почему Габрио отверг мое
предложение. Дело совсем не в том, что он не испытывал уважения
к магии белого человека. Все индейцы знают и уважают ее силу,
но некоторые из них ненавидят белого человека именно за то
Тэги:
Гипноз Колдовство Чёрная магия
Пирамида