- Кто вы? - спросил Хаммерсмит.
- Ричард Уалден Литчфилд.
- Я вас не знаю.
- Старый приверженец Элизиума, если позволите.
- Ох, Господи.
- Он стал моим основным делом...
- Что вам нужно? - прервал Хаммерсмит, раздраженный его неторопливой манерой говорить.
- Я слышал, что постановке грозит опасность, - невозмутимо ответил Литчфилд.
- Не грозит, - потеребив нижнюю губу, сказал Хаммерсмит. - Не грозит, потому что никакой постановки не будет. Она отменена.
- Вот как?
Литчфилд перевел взгляд на Каллоуэя.
- Это решение принято с вашего согласия? - спросил он.
- Его согласия здесь не нужно. Я обладаю исключительным правом отменять постановки, если такая необходимость продиктована обстоятельствами. Это записано в его контракте. Театр закрыт с сегодняшнего вечера и больше никогда не откроется.
- Театр не будет закрыт.
- Что?
Хаммерсмит встал из-за стола, и Каллоуэй понял, что еще не видел его во весь рост. Он был очень маленьким, почти лилипутом.
- Мы будем играть "Двенадцатую ночь", как объявлено в афишах, промурлыкал Литчфилд. - Моя жена милостиво согласилась исполнять роль Виолы вместо миссис Дюваль.
Хаммерсмит захохотал хриплым смехом мясника. Однако в следующее мгновение он осекся, потому что в кабинете появился запах лаванды, и перед тремя мужчинами предстала Констанция Литчфилд, облаченная в роскошный черный наряд. Мех и шелка ее вечернего туалета торжественно переливались на свету. Она выглядела такой же прекрасной, как и в день своей смерти, даже у Хаммерсмита захватило дух, когда он взглянул на нее.
- Наша новая Виола, - объявил Литчфилд.
Прошло две или три минуты, прежде чем Хаммерсмиту удалось совладать с собой.
- Эта женщина не может вступить в труппу за полдня до премьеры.
- А почему бы и нет? - произнес Каллоуэй, не сводивший глаз с женщины. Литчфилд оказался счастливчиком: Констанция была головокружительно красива. Внезапно он стал бояться, что она повернется и уйдет.
Затем она заговорила. Это были строки из первой сцены четвертого акта:
Коль счастье наше так обречено
Зависеть от одежд, принадлежащих
Не мне, то не обнимешь ты меня,
Покуда место, время и фортуна
Не отдадут мне права быть Виолой.
Голос был легким и музыкальным; казалось, он звучал во всем ее теле, наполняя каждое слово жаром глубокой страсти.
И лицо. С какой тонкой и экономной выразительностью ее подвижные, удивительно живые черты передавали внутренний смысл поэтических строк!
Она была очаровательна. Ее чары не могли не околдовать их.
- Превосходно, - сказал Хаммерсмит. - Но в нашем деле существуют определенные правила и порядки. Она включена в состав исполнителей?
- Нет, - ответил Литчфилд.
- Вот видите, ваша просьба невыполнима. Профсоюзы строго следят за подобными вещами. С нас сдерут шкуру.
- Вам-то что, Хаммерсмит? - сказал Каллоуэй. - Какое вам дело? После того, как снесут Элизиум, вашей ноги уже не будет ни в одном театре.
- Моя жена видела репетиции и изучила все особенности этой постановки. Лучшей Виолы вам не найти.
- Она была бы восхитительна, - все еще не сводя глаз с Констанции, подхватил Каллоуэй.
- Каллоуэй, вы рискуете испортить отношения с профсоюзами, - проворчал Хаммерсмит.
- Это не ваши трудности.
- Вы правы, мне нет никакого дела до того, что будет с театром. Но если о замене кто-нибудь пронюхает, премьера не состоится.
- Хаммерсмит! Дайте ей шанс. Дайте шанс всем нам. Если премьера не состоится, то я уже никогда не буду нуждаться в профсоюзах.
Хаммерсмит вновь опустился на стул.
- К вам никто не придет, вы это понимаете? Диана Дюваль была кинозвездой, ради нее зрители сидели бы и слушали всю вашу чепуху. Но никому неизвестная актриса?.. Это будут ваши похороны. Готовьте их сами, если так хотите. Я умываю руки. И запомните, Каллоуэй, вы один будете во всем виноваты. Надеюсь, с вас живьем сдерут кожу.
- Благодарю вас, - сказал Литчфилд. - Очень мило с вашей стороны.
Хаммерсмит начал разбирать на столе бумаги, стеснявшие бутылку и стакан. Аудиенция была окончена, его больше не интересовали эти легкомысленные бабочки и их мелкие проблемы.
- Убирайтесь, - процедил он. - Убирайтесь прочь.
- У меня есть две или три просьбы, - сказал Литчфилд, когда они вышли из офиса. - Они касаются условий, при которых моя жена согласна выступать.
- Условий чего?
- Обстановки, удобной для Констанции. Я бы хотел, чтобы лампы над сценой горели вполнакала. Она просто не привыкла играть при таком ярком свете.
- Очень хорошо.
Скачать книгу [0.14 МБ]
Пирамида