— Предположим, я не хочу рассказывать.
Паркинс пожал плечами и вытащил сигареты.
— Твое дело, сынок.
— Я обедал со Сьюзан Нортон и ее родителями. Поиграл с ее отцом в бадминтон.
— Провалиться мне, коли Билл тебя не обставил, а? Он всегда обыгрывает Нолли. Нолли на стенку лезет — до того ему охота хоть разок общелкать Билла Нортона. Во сколько ты ушел? Бен рассмеялся, но веселья в его смехе было немного.
— Смотрите в корень, а?
— Знаешь, — сказал Паркинс, — будь я одним из нью-йоркских детективов из телевизора, я б подумал, тебе есть что скрывать — так ты вокруг моих вопросов польку вытанцовываешь.
— Скрывать мне нечего, — ответил Бен. — Просто устал быть в городе чужаком, в которого тычут пальцем… а стоит появиться в библиотеке, все принимаются толкать друг дружку локтем в бок. Теперь с обычной песенкой являетесь вы — тоже мне янки-коммивояжер, — чтобы выяснить, нет ли в моем шкафу скальпа Ральфи Глика.
— Нет, так я не думал, вовсе нет. — Паркинс взглянул на Бена поверх сигареты и его глаза посуровели. — Пытаюсь тебя отсечь, вот и все. Кабы мне взбрело в голову, что ты имеешь хоть какое-то отношение хоть к чему-то, сидел бы ты в кутузке.
— Ладно, — сказал Бен. — Я ушел от Нортонов около четверти восьмого. И пешочком прогулялся до Школьного холма. Когда стало слишком темно, чтобы видеть, я вернулся сюда, поработал пару часов и лег спать.
— Во сколько ты сюда вернулся?
— По-моему, в четверть девятого.
Что-то около того.
— Ну, это отмывает тебя меньше, чем мне хотелось бы. Видел кого?
— Нет, — ответил Бен. — Никого.
Паркинс уклончиво крякнул и прошел к пишущей машинке.
— О чем пишешь — Не вашего ума дело, — сказал Бен и его тон стал непроницаемым. — Скажу спасибо, если не будете лезть туда ни руками, ни глазами. Если только, конечно, у вас нет ордера.
— Больно ты обидчивый для человека, который пишет книжки, чтобы их читали.
— Вот пройдет моя писанина через три черновика, редакторскую правку, окончательный набор и печать — я лично прослежу, чтобы вы получили четыре экземпляра. С автографом. А пока эти бумаги относятся к разряду личных. Паркинс улыбнулся и отошел.
— Годится. Хотя все равно мне чертовски сомнительно, что там — подписанное признание.
Бен вернул улыбку.
— Марк Твен сказал: роман — признание во всем человека, который так ничего и не совершил.
Паркинс выпустил струю дыма и пошел к двери.
— Не стану больше капать на ваш коврик, мистер Мирс. Хочу сказать спасибо, что потратили на меня время… и просто для памяти: думаю, вы этого парнишку, Глика, и в глаза не видели. Но такая уж у меня работа — расспрашивать про всякую хренотень.
Бен кивнул.
— Понятно.
— И надо бы вам знать, как оно в городках вроде Салимова Удела, или Милбриджа, или Гилфорда, или в любом ссаном «бурге». Пока не проживешь в городке лет двадцать, всебудешь чужаком — Знаю. Извините, если фыркнул на вас. Но после того, как неделю ищешь и ни шиша не находишь…
Бен потряс головой.
— Да, — согласился Паркинс. — Для матери беда. Страшная беда. Вы поосторожней.
— Конечно, — сказал Бен.
— Не обиделись?
— Нет. — Он помолчал. — Скажете мне одну вещь?
— Коли смогу.
— Где вы взяли эту книжку? Честно?
Паркинс Джиллеспи улыбнулся.
— Ну, есть в Камберленде один малый, держит сарай для подержанной мебели. Такой неженка, по фамилии Гендрон. Продает мягкие книжки по десять центов за штуку. Таких у него было пять.
Бен запрокинул голову и расхохотался, а Паркинс Джиллеспи вышел, улыбаясь и попыхивая сигаретой. Бен подошел к окну и смотрел, пока не увидел, как констебль появился на улице и перешел дорогу, осторожно ступая черными галошами, чтобы не угодить в лужу.10
До того, как постучаться, Паркинс на минуту остановился, чтобы заглянуть в витрину нового магазина. Когда здесь помещалась Деревенская Лохань, человек, заглянувший в это окно, увидел бы только множество толстых баб в бигуди, которые добавляли отбеливатель или вытаскивали из приделанной к стене машины чистое белье, и все они чуть ли не поголовно жевали резинку — ни дать ни взять коровы с пастью, полной жвачки. Однако вчера и почти весь день сегодня тут простоял грузовик портлендского художника-оформителя, так что магазин выглядел сильно изменившимся. на витрину взгромоздили платформу, укрытую образчиком толстого узловатого ковра светло-зеленого цвета. Наверху пара невидимых с улицы прожекторов заливала мягким светом три расставленных в витрине предмета, выделяя их: часы, прялку и старомодный кабинет черешневого дерева. Перед каждым предметом стояла небольшая подставка, на подставке — ярлычок с разумной ценой… да Господи, неужто найдется человек, который в здравом уме выложит шесть сотен за прялку, коли можно съездить в центр, в «Вэлью-хаус», и за сорок восемь долларов девяносто пять центов купить «Зингер»?
Паркинс вздохнул, подошел к двери и постучал.
Не прошло и секунды, как та открылась, будто новый мужик прятался за ней, поджидая, чтобы Паркинс подошел.
— Инспектор! — еле заметно улыбаясь, сказал Стрейкер. — Как хорошо, что вы заглянули.
— Наверное, просто констебль, по старинке, — сказал Паркинс, закурил «Пэлл Мэлл» и небрежно вошел. — Паркинс Джиллеспи, приятно познакомиться. — Он сунул Стрейкеру ладонь. Ладонь ухватили, легонько сжали пальцами, показавшимися на ощупь ненормально сильными и очень сухими, потом выпустили.
— Ричард Трокетт Стрейкер, — сообщил лысый мужчина.
— Я догадался, — сказал Паркинс, оглядываясь по сторонам. Весь магазин был застлан и отдан во власть маляров. Запах свежей краски был приятным, но сквозь него словно бы пробивался какой-то другой неприятный запашок. Его Паркинс распознать не сумел. Он снова переключил внимание на Стрейкера.
— Чем могу быть полезен в такой прекрасный день? — поинтересовался тот.
Паркинс обратил свой мягкий взгляд за окно, где безостановочно лил дождь.
— Да, по-моему, ничем. Просто заскочил узнать, как дела. Более или менее сказать вам «добро пожаловать в город» и пожелать удачи.
— Какая чуткость. Хотите кофе? Чуточку шерри? Там внутри у меня есть и то, и другое.
— Нет, спасибо, задерживаться не могу. Мистер Барлоу тут?
— Мистер Барлоу в Нью-Йорке на закупках. До десятого октября — самое раннее — я его не жду.
— Стало быть, откроетесь без него, — сказал Паркинс, думая, что, если цены на витрине хоть о чем-то говорят, вряд ли у Стрейкера не будет отбою от покупателей. — Кстати, а звать Барлоу? Снова явилась тонкая, как лезвие, улыбка Стрейкера.
— Это профессиональный интерес, констебль — Не-а. Просто любопытно.
— Полное имя моего партнера —Курт Барлоу, — сказал Стрейкер. — Мы работали вместе и в Лондоне, и в Гамбурге. Это, — он повел рукой вокруг себя, наш уход от дел. Скромно. И тем не менее, со вкусом. Мы ожидаем, что заработаем только на прожитие, не более. И все-таки оба любим старые вещи… отличные вещи… и надеемся приобрести репутацию в округе… может быть, даже во всем вашем таком чудесном регионе Новая Англия. Как вы думаете, констебль, это возможно?
— По мне, так все может быть, ответил Паркинс, озираясь в поисках пепельницы. Ничего такого он не увидел и стряхнул пепел в карман плаща. — Ну, все равно, надеюсь, вам повезет как нельзя лучше… увидите мистера Барлоу, скажите, что я постараюсь наведываться.
— Хорошо, — сказал Стрейкер. — Он получает огромное удовольствие от общения.
— Отлично, — сказал Джиллеспи. Он пошел к дверям, помедлил, оглянулся. Стрейкер пристально смотрел на него. Кстати, как вам этот старый дом?
— Требуется очень много потрудиться, — отозвался Стрейкер. — Но время у нас есть.
— Уж наверное, — согласился Паркинс. — Не думаю, чтоб вы встречали тут поблизости молодняк.
— Молодняк? — брови Стрейкера сдвинулись.
— Ну, ребятишек, — терпеливо пояснил Паркинс. — Знаете, как они иногда любят подразнить новеньких. Швыряют камнями, или звонят в звонок — и деру… всякое такое.
— Нет, — сказал Стрейкер. — Никаких детей.
— Похоже, мы одного вроде как потеряли.
— Вот как?
— Да, — рассудительно произнес Паркинс. — Да, так. Теперь думают, может, нам его уж и не найти. Живым.
— Какой позор, — отстраненно заметил Стрейкер.
— Вроде того. Ежели что увидите… — Разумеется, я моментально сообщу вам в контору, — он снова прохладно улыбнулся.
— Вот и хорошо, — сказал Паркинс. Он открыл дверь и смиренно взглянул на проливной дождь. — Скажите мистеру Барлоу, что я смотрю в будущее.
— Конечно, констебль Джиллеспи. Чао.
Паркинс озадаченно оглянулся.
— Чава?
Улыбка Стрейкера стала шире.
— До свидания, констебль Джиллеспи. Это известное итальянское выражение, и означает оно «до свидания».
— О? Ну, каждый день узнаешь что-нибудь новое, верно? Пока.
Он вышел под дождь и затворил за собой дверь.
— Мне-то оно неизвестное, не-ет. Сигарета Паркинса намокла, и он ее выкинул.
Изнутри Стрейкер через витрину следил, как констебль уходит по улице от магазина. Он больше не улыбался.11
Добравшись до своего кабинета, Паркинс позвал:
— Нолли? Нолли, ты здесь?
Никакого ответа. Паркинс кивнул. Нолли был хорошим парнишкой, только вот мозгов у него чуток не хватало. Он снял плащ, расстегнул галоши, уселся за свой стол, отыскал в портлендской телефонной книге номер и набрал его. Трубку на другом конце провода сняли после первого же гудка.
— Портленд, ФБР. Агент Хэнрахэн. — Говорит Паркинс Джиллеспи, констебль населенного пункта Иерусалимов Удел. У нас тут мальчик пропал…
— Так, понятно, — твердо сказал Хэнрахэн. — Ральф Глик. Девять лет, четыре фута три дюйма, волосы черные, глаза голубые. Что, рапорт о похищении?
— Вовсе нет. Можете кой-кого для меня проверить?
Хэнрахэн ответил утвердительно.
— Первый — Бенджамен Мирс. М-И-РС. Писатель. Написал книжку под названием «Дочь Конвея». Два других вроде как в связке. Курт Барлоу. Б-А-Р-Л-ОУ. А второй…
— Этот Курт пишется через"т"или через"д"? — спросил Хэнрахэн.
— Не знаю.
— Ладно. Продолжайте.
Потея, Паркинс продолжил. Общение с настоящим законом всегда заставляло его чувствовать себя идиотом — Второй — Ричард Трокетт Стрейкер. С двумя"т"на конце, а Стрейкер — как слышится. Этот тип и Барлоу занимаются мебельным и антикварным бизнесом. Только что открыли тут, в городе, магазинчик. Стрейкер утверждает, что Барлоу на закупках в Нью-Йорке. И еще — что они вместе работали в Лондоне и Гамбурге. По-моему, отличное прикрытие.
— Вы подозреваете этих людей по делу Глика?
— Покамест я не знаю, есть ли такое дело вообще. Но они объявились в городе примерно в то самое время.
— Думаете, Мирс как-то связан с двумя другими?
Паркинс откинулся на спинку стула и одним глазом глянул в окно.
— Это, — сказал он, — одна из тех вещей, которые я хотел бы выяснить.12
В ясные, прохладные дни телефонные провода издают странное гудение, словно вибрируют от передающейся по ним болтовни. Этот звук — одинокий голос, летящий в пространстве, — не спутать ни с чем. Зимние заморозки и оттепели придали серым, занозистым телефонным столбам небрежный наклон и сделали не такими деловитыми и вымуштрованными, как столбы, закрепленные намертво цементом. Их основания черны от гудрона, если они стоят рядом с мощеной дорогой, или припудрены пылью, если дорога эта — проселочная. На поверхности столбов, там, где карабкались что-то исправить монтеры (в сорок шестом, пятьдесят втором или шестьдесят девятом), видны старые, побитые ветром и дождями метки от монтерских «кошек». Птицы — вороны, воробьи, скворцы, малиновки — усаживаются на гудящие провода и сидят в нахохленном молчании, возможно, слыша когтистыми лапками звуки чужой, человеческой, речи. Если так, их глаза-бусинки ничем этого не выдают. Город чувствует ход времени, а не истории, и, кажется, телефонным столбам это известно. Если положить на такой столб ладонь, можно почувствовать дрожь от идущих в глубине древесины кабелей (словно там заключены чьи-то души, которые отчаянно пытаются выбраться наружу).
— …и заплатил старой двадцаткой, Мэйбл, из тех больших. Клайд сказал, он таких не видел с тех самых пор, как в тридцатом году дела вел «Гэйтс Бэнк энд Траст». Он…
— …да, он действительно странный человек, Эвви. Я видела его в бинокль, он катил по двору за домом тачку. Интересно, он там наверху один или…
— …Крокетт может знать, но не скажет. На эту тему он ни гу-гу. Он всегда был…
— …писатель у Евы. Интересно, знает Флойд Тиббитс, что…
— …проводит ужасно много времени в библиотеке. Лоретта Старчер говорит, она никогда не видела человека, который бы знал так много…
— …она сказала, его звали..
Скачать книгу [0.25 МБ]
Пирамида