Уронив руки на колени, разинув рот, Эдди изумленно впился глазами в кость, которая больше не была костью. Она окрасилась в цвет расплавленного металла. Зубы превратились в три перевернутых V; среднее было больше тех, что по краям. И внезапно Эдди увидел, чем хочет стать кость, – так же, как он разглядел в древесине пня пращу.
Ключ, подумал он.
"Ты должен запомнить форму, – мелькнула лихорадочная мысль. – Должен.Должен".
Взгляд Эдди отчаянно заскользил по бородке – три выемки, три перевернутых V; то, что в центре, пошире и поглубже соседних. Три выемки… а самая последняя – с закорючкой, с этаким неглубоким строчным s…
Потом пламенеющие очертания вновь изменились. Кость, превратившаяся в некое подобие ключа, стянулась, собралась яркими перекрывающимися лепестками и темными, бархатистыми, как безлунная летняя полночь, складками. Мгновение Эдди видел розу – победоносную алую розу, какая могла бы цвести на заре первого дня этого мира, созданье неизмеримой, неподвластной времени красоты. Эдди взирал, и сердце его было открыто. Словно там, в огне, нежданно воскреснув из мертвой кости, сгорала вся любовь, вся жизнь – сгорала, ликуя, в своей поразительной зарождающейся дерзости объявляя отчаянье миражем, а смерть – сном.
"Роза! – проносились у Эдди в голове несвязные мысли. – Сперва ключ, потом роза! Смотри! Смотри же – вот открывается путь к Башне!"
В костре сипло треснуло. Наружу, разворачиваясь веером, полетели искры; к звездному небу рванулись языки пламени. Сюзанна взвизгнула и откатилась в сторону, сбиваяс платья оранжевые точки. Эдди не шелохнулся. Он сидел, прикованный к месту своим видением, в цепких объятиях чуда и великолепного и ужасного, не заботясь о пляшущих по коже искрах. Потом пламя вновь осело.
Ни кости.
Ни ключа.
Ни розы.
"Запомни, – велел он себе. – Запомни эту розу… и форму ключа".
Сюзанна всхлипывала от ужаса и потрясения, но, на миг пренебрегши ею, Эдди отыскал палочку, которой они с Роландом рисовали. И трясущейся рукой вывел на земле очертания, явившиеся ему в огне:
– 18 -
– Зачем? – наконец спросила Сюзанна. – Бога ради, зачем – и что это было?
Минуло пятнадцать минут. Пламени костра позволили пригаснуть; рассыпавшаяся горячая зола частью была затоптана, частью потухла сама. Эдди сидел, держа жену в объятиях: Сюзанна, устроившись впереди, откинулась к нему на грудь. Чуть поодаль, в сторонке, Роланд, подтянув колени к груди, угрюмо всматривался в жаркие красно-оранжевые уголья. Насколько мог судить Эдди, метаморфоз кости никто, кроме него, не заметил. И Роланд, и Сюзанна увидели нестерпимое сияние ее сверхнакала; Роланд, кроме того, видел, как кость взорвалась (или схлопнулась? этот термин, с точки зрения Эдди, точнее отражал то, чему он стал свидетелем), но и только. Или так молодому человеку казалось. Роланд, однако, порой делался скрытен, а уж коли он решал держать свои намерения в секрете, то секрет этот оказывался поистинестрожайшим– Эдди знал это по собственному горькому опыту. Он задумался, не рассказать ли остальным, что он видел (илиполагал,будто видел), и решил, по крайней мере до поры до времени, держать язык за зубами, а рот – на замке.
Никаких признаков самой челюсти в костре не было – ни осколочка.
– Затем, что у меня в голове заговорил вдруг властный голос, молвивший: "ты должен", – ответил Роланд. – То был голос моего отца;всехмоих праотцов. Когда слышишь подобный голос, не повиноваться – и немедля – немыслимо. Так меня учили. Касательно же того, что это было, сказать ничего не могу… по крайней мере, сейчас. Знаю только, что последнее слово кости прозвучало. Я пронес ее через все, чтобы его услышать.
"Или увидеть, – подумал Эдди и еще раз сказал себе: – Запомни. Запомни розу. Запомни форму ключа".
– Она чуть нас не спалила! – Сюзанна говорила устало и раздраженно.
Роланд покачал головой.
– По-моему, это больше походило на потешные огни, какие бароны, бывало, запускали в небо на приемах по случаю проводов старого года. Яркие и пугающие, но не опасные.
Эдди посетила некая мысль.
– Роланд, а двоиться у тебя в мозгах не перестало? Не отлегло, когда эта кость… э-э… взорвалась, а?
Он был почти убежден, что теперь-то все в порядке; во всех фильмах, какие он смотрел, такая грубая шоковая терапия почти всегда срабатывала. Но Роланд отрицательно мотнул головой.
Сюзанна в объятиях Эдди пошевелилась:
– Ты сказал, что начинаешь понимать.
Роланд кивнул.
– Да, так мне кажется. Если я прав, мне страшно за Джейка. Где бы, в каком быкогдаон ни был, мне страшно за него.
– Что ты хочешь сказать? – спросил Эдди.
Роланд встал, отошел к свернутым шкурам и принялся расстилать их.
– Для одного вечера историй и волнений довольно. Пора спать. Утром мы пойдем вспять по следу медведя и посмотрим, нельзя ли отыскать портал, который он был приставлен охранять. По дороге я расскажу вам, что мне известно и что, как мне кажется, произошло – что, по-моему, все еще происходит.
С этими словами стрелок завернулся в старую попону и новую оленью шкуру, откатился от костра и больше говорить не пожелал.
Эдди с Сюзанной легли вместе. Уверившись, что стрелок, должно быть, спит, они занялись любовью. Лежа без сна, Роланд слышал их возню и последовавший за ней негромкий разговор. В основном речь шла о нем. После того, как их голоса смолкли, а дыхание выровнялось и зазвучало на одной легкой ноте, стрелок еще долго лежал тихо и неподвижно, глядя во тьму.
Он думал: прекрасно быть молодым и влюбленным. Прекрасно даже на том кладбище, в какое превратился этот мир.
"Наслаждайтесь, пока можно, – думал Роланд, – ибо впереди – новые смерти. Мы пришли к кровавому ручью. Не сомневаюсь, что он выведет нас к реке крови. А по реке мы выйдем к океану. В этом мире зияют разверстые могилы, и нет таких мертвецов, что покоились бы с миром".
Когда на востоке уже занималась заря, он смежил веки. Забылся коротким сном. И видел во сне Джейка.
– 19 -
Эдди тоже видел сон – ему снилось, что он опять в Нью-Йорке и с книгой в руке шагает по Второй авеню.
Воздух в этом сне был напоен вешним теплом, город – в цвету, а внутри у Эдди, подобно глубоко вонзившемуся в мышцу рыболовному крючку, засела щемящая тоска по родному дому. "Наслаждайся этим сном, тяни его столько, сколько сможешь", – думал он. – "Смакуй… потому что ближе к Нью-Йорку, чем сейчас, тебе уже не бывать. Домой возврата нет, Эдди. Кончен бал".
Он опустил взгляд к книге и ни капли не удивился, обнаружив, что это "Домой возврата нет" Томаса Вулфа. На темно-красной обложке были вытиснены три силуэта: ключ, роза и дверь. Эдди на миг остановился, быстро раскрыл книгу и прочел первую строку. "Человек в черном спасался бегством через пустыню, – писал Вулф, – а стрелок преследовал его".
Закрыв книгу, Эдди зашагал дальше. По его прикидкам, было около девяти утра, может быть, девять тридцать, и поток машин на Второй авеню был невелик. Гудели такси, лавируя, чтобы перестроиться из ряда в ряд, и весеннее солнце подмигивало на ветровых стеклах, на ярко-желтых крыльях и капотах. На углу Второй и Пятьдесят второй просил милостыню какой-то ханыга, и Эдди кинул ему на колени книгу в красной обложке. Он заметил (также без удивления), что ханыга этот – Энрико Балазар. Балазар сидел по-турецки перед волшебной лавкой. "КАРТОЧНЫЙ ДОМИК", гласила вывеска в окне, внутри же, в витрине, на всеобщее обозрение была выставлена башня, выстроенная из карт Таро. На вершине стоял пластиковый Кинг-Конг. Из головы гигантской гориллы росло крошечное блюдечко радара.
Эдди шагал себе и шагал, лениво продвигаясь к центру города; мимо проплывали таблички с названиями улиц. Едва увидев магазинчик на углу Второй и Сорок шестой, молодой человек мгновенно понял, куда идет.
"Угу, – подумал он, внезапно чувствуя огромное облегчение. – Вот оно. То самое место". Витрину заполняли свисающие с крюков куски мяса и сыры. Надпись гласила: "ДЕЛИКАТЕСЫ ОТ ТОМА И ДЖЕРРИ. СПЕЦИАЛИЗИРУЕМСЯ НА ОБСЛУЖИВАНИИ ЗВАНЫХ УЖИНОВ И ВЕЧЕРИНОК!"
Пока Эдди стоял, заглядывая внутрь, из-за угла показался еще один его знакомый – Джек Андолини в костюме-тройке цвета ванильного мороженого, с черной тростью в левой руке. У Андолини недоставало половины лица, начисто срезанной клешнями омароподобных чудовищ.
"Давай, Эдди, заходи", – сказал Джек, проходя мимо. – "В конце концов, есть и другие миры, не только этот, и ихний б..дский поезд катит через все".
"Не могу", – ответил Эдди. – "Дверь заперта". – Он понятия не имел, как узнал об этом, однако он это знал и не испытывал и тени сомнения.
"Дид-э-чик, дод-э-чом, не тревожься – ты с ключом", – проговорил Джек, не оглядываясь. Эдди опустил глаза и увидел, что ключ у негодействительноесть – примитивная по виду вещица с тремя выемками, похожими на перевернутые V.
"Весь секрет в маленькой закорючке, которой кончается последняя выемка", – подумал молодой человек. Он шагнул под навес "Деликатесов от Тома и Джерри" и вставил ключв замок. Ключ легко повернулся. Эдди отворил дверь, переступил порог и очутился в бескрайнем поле, под открытым небом. Оглянувшись через плечо, он увидел проносящиеся по Второй авеню машины, а потом дверь громко захлопнулась и упала. За ней ничего не оказалось. Ничегошеньки. Эдди обернулся, чтобы изучить свое новое окружение, и то, что он увидел, поначалу наполнило его ужасом. Поле было темно-алым, словно здесь разыгралось великое сражение и земля так напиталась кровью, что не смогла поглотить ее всю.
Потом молодой человек вдруг сообразил, что смотрит не на кровь, а на розы.
В нем вновь поднялась ликующая радость, от которой сердце все разбухало и разбухало, пока Эдди не испугался, как бы оно не лопнуло в груди. Юноша победным жестом вскинул над головой сжатые кулаки… да так и застыл.
Поле простиралось на многие мили. Оно взбиралось на пологий склон, а на горизонте стояла Темная Башня – столп из немого камня, вздымавшийся в небо на такую высоту, что Эдди едва мог разглядеть вершину. Окруженное ярчайшими алыми розами основание было огромным и грузным, внушительным, и все же, уходя ввысь и сужаясь к вершине, Башня обретала странное изящество. Слагавший ее камень был не черным, каким его воображал Эдди, а темно-серым, как сажа. Вереница узких окошек-бойниц опоясывала Башнювосходящей спиралью; под окнами шел едва ли не бесконечный лестничный марш – каменные ступени, виток за витком поднимавшиеся к вершине. Башня высилась над полем кроваво-красных роз воткнутым в землю темно-серым восклицательным знаком. Над нею синела перевернутая чаша небес, пестревшая похожими на корабли пухлыми белыми облаками. Они бесконечным потоком плыли над вершиной Темной Башни и вокруг нее.
"Экая же красотища!" – подивился Эдди. – "Но какое странное, чужое великолепие!" Однако его радость и ликование исчезли, осталось лишь сильное беспокойство и предчувствие надвигающейся гибели. Молодой человек огляделся и с внезапным ужасом осознал, что стоит в тени Башни. Нет, не простостоит– заживо погребен в ней.
Он вскрикнул, но затрубил исполинский рог, и крик Эдди потонул в золотистых сладостных звуках. Они неслись с вершины Башни и, казалось, заполняли собой весь мир. Покуда эта песнь предостережения летела над полем, где он стоял, из опоясывающих Башню бойниц хлынула чернота. Она подступила к оконным проемам, перелилась через край и расползлась по небу схожими с листьями тростника дряблыми языками. Сойдясь вместе, они образовали растущее пятно мрака. Оно не походило на тучу – оно напоминало нависшую над землей опухоль. Неба не стало видно. И Эдди открылось: ни тучей, ни опухолью этот сгусток тьмы не был – прямо на молодого человека стремительно неслось колоссальное мрачноенечто.Напрасно было бы бежать от зверя, что обретал призрачную плоть в небе над розовым полем; он настиг бы Эдди, схватил бы, унес прочь. В Темную Башню унес бы он Эдди, и мир света никогда уж не узрел бы юношу.
В темноте возникли прорехи, и сверху на Эдди взглянули жуткие нечеловечьи глаза, каждый – наверняка ничуть не меньше Шардика, медведя, лежавшего мертвым в лесу. Глаза эти были алые – алые, как розы; алые, как кровь.
В ушах Эдди загремел мертвый голос Джека Андолини: "Тысяча миров, Эдди, – десять тысяч! – и ихний поезд катит через все до единого. Если сумеешь его завести. Асумеешь,так это только цветочки, ягодки будут впереди – ихнюю агрегатину так просто не вырубишь, она сволочь еще та, ее так просто не выключишь…"
Голос Джека сделался механическим, монотонным: "За..дохаешься выключать, Эдди, мальчик мой, зря не веришь, эта ихняя сволочь…"
…НАХОДИТСЯ В ФАЗЕ ВЫКЛЮЧЕНИЯ! ВЫКЛЮЧЕНИЕ БУДЕТ ПОЛНОСТЬЮ ЗАВЕРШЕНО В ТЕЧЕНИЕ ОДНОГО ЧАСА ШЕСТИ МИНУТ!
Во сне Эдди вскинул руки, загораживая глаза…
– 20 -
…и проснулся. Он сидел, вытянувшись в струнку, у потухшего костра и смотрел на мир сквозь растопыренные пальцы. А голос продолжал раскатисто вещать – ревущий в мегафон голос бездушного командира группы спецназа:
– ОПАСНОСТИ НЕТ! ПОВТОРЯЮ: ОПАСНОСТИ НЕТ! ПЯТЬ СУБЪЯДЕРНЫХ ЯЧЕЕК ОТКЛЮЧЕНЫ, ДВЕ СУБЪЯДЕРНЫЕ ЯЧЕЙКИ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ ПРОХОДЯТ ФАЗУ ВЫКЛЮЧЕНИЯ, ОДНА СУБЪЯДЕРНАЯ ЯЧЕЙКА РАБОТАЕТ НА ДВА ПРОЦЕНТА МОЩНОСТИ. ЦЕННОСТИ ЯЧЕЙКИ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ! О МЕСТОНАХОЖДЕНИИ СООБЩИТЬ В "НОРТ-СЕНТРАЛ ПОЗИТРОНИКС, ЛТД"! ЗВОНИТЬ 1-900-44! КОДОВОЕ НАИМЕНОВАНИЕ ДАННОГО УСТРОЙСТВА – "ШАРДИК"! ОБЕЩАНО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ! ПОВТОРЯЮ: ОБЕЩАНО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ!
Голос смолк. Эдди увидел Роланда, который стоял на краю поляны, держа на сгибе руки Сюзанну. Они неотрывно смотрели туда, откуда несся голос, и когда записанное на пленку объявление началось сначала, Эдди наконец оказался в силах встряхнуться и отогнать бросающие в дрожь отголоски приснившегося ему кошмара. Он встал и присоединился к Роланду с Сюзанной, с интересом раздумывая, сколько же веков минуло с той поры, как было записано это объявление, запрограммированное таким образом, чтобы вещание начиналось лишь в случае полной поломки системы.
– ИДЕТ ВЫКЛЮЧЕНИЕ УСТРОЙСТВА! ВЫКЛЮЧЕНИЕ ПОЛНОСТЬЮ ЗАВЕРШИТСЯ В ТЕЧЕНИЕ ОДНОГО ЧАСА ПЯТИ МИНУТ! ОПАСНОСТИ НЕТ! ПОВТОРЯЮ…
Эдди тронул Сюзанну за руку, и молодая женщина оглянулась.
– Сколько это уже продолжается?
– Минут пятнадцать. Ты спал как уби… – Она осеклась. – Эдди, ты ужасно выглядишь. Тебе нехорошо?
– Да нет. Приснился плохой сон, вот и все.
Роланд внимательно присматривался к нему. Эдди почувствовал себя неуютно.
– Порой в снах бывает заключена правда, Эдди. Что тебе приснилось?
Эдди на миг задумался, потом тряхнул головой.
– Не помню.
– Знаешь, я в этом сомневаюсь.
Эдди пожал плечами и одарил Роланда бледной улыбкой.
– Да ради Бога, сомневайся, сколько влезет.Ты-токак нынче утречком, Роланд?
– Так же, – отрубил Роланд, продолжая выцветшими голубыми глазами заучивать лицо Эдди наизусть.
– Хватит вам, – вмешалась Сюзанна. В ее оживленном голосе Эдди уловил нотку скрытой нервозности. – Перестаньте. Как будто мне больше делать нечего, только смотреть, как вы тут выплясываете, пиная друг дружку в лодыжки, точно пара огольцов, играющих в "наступалочки". Особенно сегодня, когда этот медведь силится переорать весь свет.
Стрелок кивнул, тем не менее не спуская глаз с Эдди.
– Ладно… но ты уверен, что ничего не хочешь мне рассказать, Эдди?
Тут Эдди и в самом деле задумался, а не рассказать ли – о том, что он видел в огне; о том, что он видел во сне. И решил молчать. Возможно, единственно из-за воспоминанияо розе в костре и о розах, которые в таком сказочном изобилии покрывали приснившееся ему поле. Он знал, что не сумеет рассказать о них так, как их видели его глаза и принимало сердце; что лишь опошлит их. Кроме того, по крайней мере в эту минуту, ему хотелось все обдумать в одиночестве. "Так помни же", – вновь велел он себе… вот только внутренний голос Эдди мало походил на его собственный. Он был как будто бы ниже, гуще – голос человека старше Эдди, голос незнакомца. – "Помни розу… и форму ключа".
– Непременно, – пробормотал он.
– Что – непременно? – спросил Роланд.
– Расскажу, – ответил Эдди. – Если стрясется что-нибудь… ну… действительно важное, я все расскажу. Тебе. Вам обоим. Но сейчас все тихо. Поэтому, дружище Шэйн, если мы куда-нибудь собираемся – по коням.
– Шэйн? Кто такой этот Шэйн?
– Это я расскажу тебе тоже как-нибудь в другой раз. А сейчас – айда.
Уложив скарб, перенесенный из старого лагеря, они пустились в обратный путь. Сюзанна снова катила в инвалидном кресле, но Эдди почему-то казалось, что ехать в нем ейпредстоит недолго.
– 21 -
Однажды, еще до того, как Эдди излишне пристрастился к героину и стал мало интересоваться прочим, он с парой приятелей ездил в Нью-Джерси на концерт, послушать в Медоулэндс две группы, играющие "спид-метал", – "Антракс" и "Мегадет". Сейчас ему казалось, что "Антракс" тогда грохотал чуть громче повторяющихся объявлений, которые разносились от поверженного медведя, однако стопроцентной уверенности в этом у него не было. Когда до поляны оставалось еще полмили, Роланд остановил свой маленький отряд и оторвал от старой рубахи шесть лоскутков. Заткнув ими уши, они двинулись дальше, но даже полотно не могло заглушить несмолкающие трубные звуки.
– ИДЕТ ВЫКЛЮЧЕНИЕ УСТРОЙСТВА! – оглушительно проревел медведь, когда путники вновь ступили на поляну. Он лежал на прежнем месте, у подножия дерева, на котором спасался Эдди, – поверженный колосс, расставивший согнутые в коленях ноги, точно умершая родами мохнатая великанша. – ВЫКЛЮЧЕНИЕ ПОЛНОСТЬЮ ЗАВЕРШИТСЯ ЧЕРЕЗ СОРОК СЕМЬ МИНУТ! ОПАСНОСТИ НЕТ…
"Нет, есть, – подумал Эдди, подбирая раскиданные шкуры – те, что медведь не порвал в клочья при нападении или когда метался в предсмертных муках. –Вагонималенькая тележка.Для моих, б..,ушей".Он поднял портупею и молча передал ее Роланду. Неподалеку лежала деревяшка, над которой он тогда трудился; Эдди схватил ее и сунул в карман на спинке инвалидного кресла Сюзанны. Стрелок тем временем не спеша застегивал на талии широкий кожаный ремень и подтягивал кожаные шнуры-завязки.
– …В ФАЗЕ ВЫКЛЮЧЕНИЯ. РАБОТАЕТ ОДНА СУБЪЯДЕРНАЯ ЯЧЕЙКА. ПОТРЕБЛЯЕМАЯ МОЩНОСТЬ – ОДИН ПРОЦЕНТ. ЯЧЕЙКИ…
Сюзанна ехала следом за Эдди, держа на коленях собственноручно сшитую сумку-кошелку. Туда она запихивала шкуры, которые подавал ей Эдди. Когда все шкуры исчезли в сумке, Роланд хлопнул Эдди по плечу и протянул юноше котомку. Содержимое котомки составляла главным образом оленина, обильно пересыпанная солью из природного лизунца, обнаруженного Роландом тремя милями выше по течению ручейка. Такой же дорожный мешок уже был вздет на плечо самого стрелка. Другое плечо Роланда оттягивал кошель, пополненный и вновь разбухший от всякой всячины.
Неподалеку на дереве висела похожая на парашютную подвеску странная самодельная сбруя с сиденьем из простеганной оленьей шкуры. Роланд сдернул ее с ветки и подверг краткому осмотру, после чего повесил себе на спину, завязав постромки узлами под грудью. Сюзанна при этом состроила кислую мину, и это не ускользнуло от внимания Роланда. Он не сделал попытки заговорить (так близко от медведя его бы не услышали, даже вопи он во всю глотку), но сочувственно пожал плечами и развел руками: "Ты же знаешь, что она нам понадобится".
Сюзанна пожала плечами в ответ:
"Знаю… но это вовсе не значит, что мне это по душе".
Стрелок взмахом руки показал на дальний край поляны. Две заломанных ели указывали место, где на поляну вступил Шардик, некогда известный в этих краях как Мьяр.
Эдди наклонился к Сюзанне, большим и указательным пальцами изобразил кружок и вопросительно поднял брови:"Договорились?"
Кивнув, она зажала ладонями уши. "Договорились – но давайте выбираться отсюда, пока я не оглохла".
Троица двинулась через поляну. Эдди вез Сюзанну, державшую на коленях кошелку со шкурами. Прочее добро, в том числе кусок дерева с пращой, все еще скрытой в нем почти целиком, распирало карман на спинке инвалидного кресла.
Медведь у них за спиной продолжал громогласно передавать свое последнее сообщение, оповещая мир о том, что полное выключение произойдет через сорок минут. Эдди было уже невтерпеж. Сломанные ели склонялись друг к другу, образуя грубо очерченные ворота, и Эдди подумал: "Вот где взаправду начинается поход Роланда к Темной Башне – по крайней мере, для нас".
Он снова вспомнил свой сон, спираль бойниц, выпустивших развертывающиеся языки мрака – языки, которые пятном расползлись над заросшим розами полем, – и, когда он проходил под склоненными деревьями, его пробрала сильная дрожь.
Скачать книгу [0.09 МБ]
Пирамида