– Я помню. А еще я помню, что рассказывал тебе про мальчика и про то, как он сорвался с эстакады в пропасть. Зазор между этими двумя воспоминаниями и разрывает мой рассудок.
– Ничего не понимаю, – обеспокоенно подала голос Сюзанна.
– А я, – сказал Роланд, – по-моему, только начинаю понимать. – Он подбросил в огонь валежника – в темное небо винтом взвились толстые снопы багряных искр – и вновьустроился на прежнем месте между Эдди и Сюзанной. – Сейчас вы узнаете чистейшую правду, – начал он, – а следом – чистейшую ложь… котораядолжнабыть правдой.
В Прайстауне я купил мула, и когда наконец добрался до Талла, последнего поселка перед пустыней, животное еще было полно сил…
– 14 -
Так стрелок приступил к той части своего длинного повествования, что живописала самые недавние события. Уже знакомый с ее отдельными отрывками Эдди, тем не менее, увлекся до крайности, весь обратясь в слух наравне с Сюзанной, слышавшей историю Роланда впервые. А стрелок говорил и говорил – о заведении, где в уголке шла нескончаемая игра в "глянь-ка"; о тапере по имени Шеб; об Элли – женщине со шрамом на лбу… и о Норте, травоеде, что умер и был воскрешен человеком в черном, вдохнувшим в него некое подобие темной, нечистой жизни. Он поведал им о Сильвии Питтстон – воплощении религиозного безумия – и о последней катастрофе, трагическом кровопролитии, когда он, Роланд Стрелок, убил всех до единого мужчин, женщин и детей в поселке.
– Бляха-муха! – тихим потрясенным голосом выдавил Эдди. – Теперь понятно, Роланд, почему у тебя была такая напряженка с патронами.
– Тихо! – оборвала его Сюзанна. – Дай ему закончить!
С тем же бесстрастием, с каким он пересек пустыню, миновав хижину последнего поселенца – молодца с буйной, доходившей почти до пояса рыжей шевелюрой – Роланд продолжил свой рассказ, и Эдди с Сюзанной узнали, что мул в конце концов издох. Даже того, что ручной ворон поселенца, Золтан, выклевал мулу глаза, не утаил стрелок.
Он рассказал о потянувшейся затем веренице долгих дней и коротких ночей в пустыне, о том, как от кострища к кострищу шел по следу Уолтера и как наконец, валясь с ног,полумертвый от обезвоживания, вышел к постоялому двору.
– Там не было ни души. Думаю, этот постоялый двор запустел еще в ту пору, когда оный медведь-великан был новехонек. Я провел там ночь и поспешил дальше. Вот так… а теперь я расскажу вам другую историю.
– Чистейшую ложь, в которой каждое слово, тем не менее, должно быть правдой? – спросила Сюзанна.
Роланд кивнул.
– В этой выдуманной истории – в этой небылице – стрелок по имени Роланд встретил на постоялом дворе мальчика по имени Джейк. Мальчика из вашего мира, из вашего города Нью-Йорка, изкогда,лежащего где-то между 1987 годом Эдди и 1963 годом Одетты Холмс.
Эдди нетерпеливо подался вперед.
– А есть в этой истории дверь, Роланд? Дверь, помеченная "МАЛЬЧИК" или как-нибудь в этом роде?
Роланд покачал головой.
– Для мальчика дверью стала смерть. Он шел в школу, когда какой-то человек – человек, которого я посчитал Уолтером, – вытолкнул его на мостовую под колеса автомобиля. Мальчик слышал, как этот человек сказал что-то вроде "Дайте пройти, пропустите меня, я священник". Джейкувиделэтого человека – всего лишь на миг – и очутился вмоеммире.
Стрелок примолк, глядя в огонь.
– Теперь я хочу ненадолго прервать рассказ о мальчике, который никогда здесь не появлялся, и вернуться к тому, что случилось на самом деле. Согласны?
Молодые люди озадаченно переглянулись, и Эдди жестом изобразил "прошу, любезный мой Альфонс".
– Как я уже сказал, постоялый двор был заброшенным и безлюдным. Однако там отыскалась колонка, которая еще работала. Она помещалась в задней части конюшни, где держат упряжных лошадей. К колонке я вышел по слуху, но нашел бы ее и в том случае, если бы она ничем не нарушала тишины. Ячуялводу, вот в чем штука. Проведши в пустыне довольно времени, перед угрозою скорой смерти от жаждыв самом делеоказываешься способен на нечто подобное. Я напился и заснул, а проснувшись, опять напился. Мне хотелось немедля двинуться дальше – страстное желание вновь пуститься в путь было подобно лихорадке. То лекарство, что ты принес мне из своего мира,астин,– великолепное снадобье, Эдди, но есть такие лихорадки, излечить которые не под силу никакому зелью, и меня сжигала одна из них. Я понимал, что телу моему необходим отдых, и все же на то, чтобы задержаться на постоялом дворе хотя бы на ночь, ушла вся моя сила воли, до единой унции. Утром я почувствовал себя отдохнувшим, а потому заново наполнил бурдюки и двинулся в путь. Я НЕ ВЗЯЛ С ЭТОГО ПОСТОЯЛОГО ДВОРА НИЧЕГО, КРОМЕ ВОДЫ. Вот самое главное из того, что произошло в действительности.
Сюзанна заговорила самым рассудительным и приятным тоном в манере Одетты Холмс, на какой была способна:
– Ну, хорошо, это – то, что произошло в действительности. Ты заново наполнил бурдюки и пошел дальше. А теперь доскажи нам историю о том, чегоне было.
Стрелок на мгновение положил кость себе на колени, сжал руки в кулаки, странно детским жестом потер глаза, вновь ухватился за кость, словно желая придать себе храбрости, и продолжал:
– Я загипнотизировал мальчика, которого не было. С помощью патрона. Хитрость эту я знаю много лет и почерпнул ее из источника весьма предосудительного, обучившисьей у Мартена, придворного мага моего отца. Мальчик оказался хорошо внушаем. Погрузившись в транс, он поведал мне обстоятельства своей смерти – так, как я описал их вам. Узнавши столько, сколько, как мне казалось, можно было узнать, не нарушив душевного равновесия мальчика или, пуще того, не повредив ему, я приказал Джейку после пробуждения начисто забыть о своей гибели.
– Кто бы возражал, – пробормотал себе под нос Эдди.
Роланд кивнул.
– Поистине, кто? Транс мальчика перешел в естественный сон. Уснул и я. По нашем пробуждении я поведал мальчику, что хочу изловить человека в черном. Он знал, о ком речь: Уолтер тоже останавливался на постоялом дворе. Джейк испугался его и спрятался. Уверен, Уолтер знал, что мальчик там, но ему было на руку притвориться, будто ему невдомек. Он ушел с постоялого двора, мальчика же – настороженную ловушку – оставил.
Я спросил Джейка, есть ли на постоялом дворе съестное. Мне казалось, что должно быть. Мальчик выглядел довольно крепким; снедь же в пустынном климате чудесно сохраняется. У парнишки было немного сушеного мяса, и он сказал, что есть еще погреб. Сам он его не разведывал – боялся. – Стрелок окинул собеседников угрюмым взглядом. – Иправильно делал. Еду-то я нашел… но еще я нашел Говорящего Демона.
Эдди большими глазами посмотрел на кость. Оранжевый свет костра плясал на ее древних изгибах и зловещем оскале.
– Говорящего Демона? Ты… имеешь в видувот это?
– Нет, – ответил стрелок. – Да. И да и нет. Слушай, и ты поймешь.
И Эдди с Сюзанной услышали о коснувшихся слуха стрелка нечеловеческих стонах, что неслись из толщи земли за стенами погреба; о том, как Роланд увидел ручеек песка, бегущий из щели меж древних каменных глыб, слагавших эти стены. О том, как под пронзительные призывы Джейка подняться наверх стрелок приблизился к возникшему в стене отверстию.
Роланд велел демону: говори… и демон заговорил – голосом Элли, женщины со шрамом на лбу, кабатчицы из Талла. "Мимо Свалки иди медленно, стрелок. Пока ты путешествуешь с мальчиком, человек в черном путешествует с твоей душой в кармане".
– Свалки? – переспросила пораженная Сюзанна.
– Да. – Роланд одарил ее внимательным взглядом. – Для тебя это не пустой звук, верно?
– Да… и нет.
Сказано это было с большим колебанием. Роланд догадывался, что отчасти подобная нерешительность проистекает из обыкновеннейшего нежелания говорить о вещах мучительных. Однако главным образом стрелок относил ее на счет стремления Сюзанны не запутывать и без того уже запутанный клубок проблем разговорами о том, чего она в действительности не знает. Он восхищался этим. ВосхищалсяСюзанной.
– Говори только то, в чем можешь быть уверена, – велел он. – Другого не нужно.
– Хорошо. Детта Уокер знала про Свалку. И постоянно про неедумала.Словцо это просторечное; Детта подцепила его, подслушивая за старшими, когда те усаживались на крылечке попить пивка да вспомнить прежние времена. Означает оно бесплодное, загаженное, бесполезное место. В Свалке – видееСвалки – для Детты заключалось нечто притягательное. Не спрашивай, что именно; когда-то я, может, и знала, но то было когда-то. Сейчас я этого не знаю. И знать не хочу. Детта стащила у Тети Синьки фарфоровую тарелочку – свадебный подарок моих родителей – и утащила на Свалку, насвоюСвалку, чтобы разбить. Свалкой Детты был гравийный карьер, заполненный отбросами. Помойка. Став постарше, Детта иногда снимала в придорожных закусочных молоденьких мальчишек.
Сюзанна крепко сжала губы и на мгновение понурила голову. Вновь вскинув глаза на собеседников, молодая женщина продолжала:
– Белыхмальчишек. Шла с ними на стоянку, в машину, обжималась по-всякому, но давать не давала, крутила динамо. Ноги в руки – и привет. Эти стоянки… они тоже были Свалка. Опасная игра, но молодость, проворство и подлость натуры позволяли Детте пускаться во все тяжкие и наслаждаться. Позднее, в Нью-Йорке, она пристрастилась воровать в магазинах… про это вы знаете. Оба. Она всегда выбирала большие универмаги, торгующие галантереей, – "Мэйси", "Гимбел", "Блумингдэйл" – а крала ерунду, безделушки. И, надумав кутнуть таким манером, говорила себе: "Двину-ка я нынче на Свалку. Тисну у белых какое-нибудь говно. Потырю какую-нибудь напамять, а потом возьму да раскокаю это паскудство".
Сюзанна умолкла, глядя в огонь. Губы у нее дрожали. Когда она вновь оторвала взгляд от костра, Роланд и Эдди увидели, что в глазах молодой женщины стоят слезы.
– Не купитесь на то, что я реву. Я все помню – и что я делала, и с какимнаслаждением.Наверное, я плачу потому, что знаю – при соответствующем стечении обстоятельств я бы опять взялась за старое.
Казалось, Роланд заново обрел малую толику прежней невозмутимости, свойственного ему непостижимого самообладания.
– У меня на родине, Сюзанна, говаривали так: "Умному вору во всякую пору благоденствие".
– По-моему, стянуть пригоршню бранзулеток большого ума не надо, – отрезала она.
– Тебя хоть раз изловили?
– Нет…
Стрелок развел руками, словно говоря: "То-то и оно".
– Выходит, для Детты Уокер Свалкой была всякая параша? – спросил Эдди. – Поганые ситуевины, поганые моменты, всякая грязь? Так или нет? Потому как, по-моему,что-тотут не то.
– Грязь… и блаженство.Яркиемгновения жизни… в те минуты она… онапридумывала себя заново– наверное, можно так сказать. Впечатляющие мгновения… но бесплодные, потраченные впустую.Загубленные.Впрочем, все это не имеет отношения к призрачному мальчику Роланда, не так ли?
– Быть может, нет, – сказал Роланд. – Видите ли, и в моем мире тоже существовала Свалка. И у нас это словечко тоже было просторечным. Да и толковалось весьма похоже.
– Что оно означало для тебя и твоих друзей? – спросил Эдди.
– Смысл его слегка менялся сообразно обстоятельствам. "Свалкой" могли назвать кучу отбросов. Или бордель. Или притон, куда ходят играть на деньги или жевать бес-траву. Однако самое распространенное, самое обычное значение этого слова, какое я знаю, – оно же и самое простое.
Стрелок посмотрел на своих собеседников.
– Свалка – место запущенное и необитаемое, – сказал он. – Свалка – это… это бесплодные земли.
– 15 -
Теперь дров в костер подбросила Сюзанна. На юге ослепительно и ровно горела Праматерь. Из усвоенного в школе Сюзанна знала, что это значит: Праматерь – не звезда, а планета. "Венера? – подивилась она. – Или солнечная система, частью которой является этот мир, – иная, как и все прочее?"
Сюзанну вновь захлестнуло уже знакомое ощущение нереальности происходящего – ощущение, что это непременно должен быть сон.
– Продолжай, – попросила она. – Что произошло после того, как голос предостерег тебя насчет Свалки и мальчугана?
– Я поступил, как меня учили поступать, если со мной когда-нибудь случится нечто подобное: ударил кулаком в дыру, откуда сыпался песок. И вытащил кость, челюсть… ноне эту. Кость, извлеченная мною из стены на постоялом дворе, значительно превосходила ее размерами и почти наверняка принадлежала одному из Великих Пращуров.
– Что с ней стало? – спокойно спросила Сюзанна.
– Однажды ночью я отдал ее мальчику, – сказал Роланд. Пламя костра расцвечивало его щеки узором жарких оранжевых бликов и пляшущих теней. – Как защиту… своего рода амулет. Позднее мне показалось, что она уже сослужила свою службу, и я ее выбросил.
– А это-то тогда чья челюсть, Роланд? – спросил Эдди.
Держа кость на весу, Роланд долго, задумчиво смотрел на нее, потом вновь бросил ее к себе на колени.
– Потом, когда Джейк уже… после того, как он погиб… я нагнал человека, которого преследовал.
– Уолтера, – вставила Сюзанна.
– Да. У нас состоялась беседа…долгаябеседа. В какой-то миг я уснул, а когда проснулся, Уолтер был мертв. Мертв по меньшей мере сотню лет, а быть может, и больше. От него остались лишь кости, что, в общем, подходило к обстановке, ибо местом нашей беседы Уолтер избрал погост.
– Да уж, долгонький вышел разговор, ничего не скажешь, – сухо заметил Эдди.
Тут Сюзанна слегка нахмурилась, но Роланд только кивнул.
– Долгий-предолгий, – сказал он, глядя в костер.
– Утром ты очухался и к вечеру того же дня вышел к Западному Морю, – сказал Эдди. – А ночью нагрянули те страшенные омары, да?
Роланд снова кивнул.
– Да. Но прежде, чем покинуть голгофу, где мы с Уолтером говорили… или грезили… или что уж это было… я взял от его остова вот это. – Стрелок поднял кость, и оранжевый свет вновь скатился с мертвого оскала.
"Челюсть Уолтера, – подумал Эдди, и его пробрал легкий озноб. – Челюсть человека в черном. В следующий раз, когда тебе взбредет в голову, что Роланд, может быть, обычный мужик, каких пруд пруди, вспомни о ней, Эдди, мальчик мой. Он все это время таскал ее с собой, словно какой-то… людоедский трофей. Бо-оже".
– Я помню, о чем подумал, когда взял себе эту кость, – продолжал Роланд. – Помню очень хорошо; это единственное сохранившееся у меня воспоминание о том времени, какое не сбивает меня с толку. Я подумал: "Я спугнул удачу, выбросивши то, что нашел, когда встретил мальчугана. Эта кость заменит мне ту". Тогда только я услыхал смех Уолтера – злобное, гаденькое хихиканье. И голос его я тоже услышал.
Сюзанна спросила:
– Что сказал Уолтер?
– "Слишком поздно, стрелок", – сказал Роланд. – Вот что он сказал. "Слишком поздно – отныне и вовеки удачи тебе не будет. Таково твоека".
– 16 -
– Хорошо, – наконец подал голос Эдди. – Основной парадокс мне понятен. Твои воспоминания разделились…
– Неразделились. Удвоились.
– Ладно, пусть так; это почти то же самое, разве нет? – Эдди подхватил прутик и тоже нарисовал на песке маленькую картинку:
Он потыкал в левую часть прочерченной в земле бороздки.
– Вот твои воспоминания о том, что происходило до твоего прихода на постоялый двор, – одна черта.
– Да.
Эдди потыкал прутиком в линию справа.
– А это – о том, что случилось после того, как ты вышел из-под земли по другую сторону гор, на погост, туда, где тебя ждал Уолтер.Тожеодинарная черта.
– Да.
Указав на середину рисунка, Эдди затем заключил ее в неровный, грубо очерченный круг.
– Вот что тебе надо сделать, Роланд – изолировать этот двойной участок. Мысленно огородить его частоколом, да и забыть. Это жеерунда!Дело прошлое – что оно можетизменить?Было ибыльем поросло…
– Да нет же. – Роланд поднял кость на ладони, демонстрируя ее своим собеседникам. – Коль мои воспоминания о мальчике Джейке ложны – а я знаю, что это так –откудауменя это?Я взял ее взамен выброшенной мною кости… но выброшенная мною кость происходила из погреба на постоялом дворе, а согласно тому ходу событий, который я с уверенностью полагаю истинным, НИ В КАКОЙ ПОГРЕБ Я НЕ СПУСКАЛСЯ! И не говорил ни с каким демоном! Я отправился дальше один, прихватив с собой свежей воды,и только!
– Послушай-ка, Роланд, – серьезно проговорил Эдди, – одно дело, если челюсть, которую ты крутишь в руках, и есть та самая, с постоялого двора. Но разве не может быть, что все это – постоялый двор, пацан, Говорящий Демон – твои глюки, и ты забрал у бедняги Уолтера челюсть просто потому, что…
– Нет, не глюки, – перебил Роланд. Его блекло-голубые глаза снайпера остановились сперва на Эдди, потом на Сюзанне, а затем стрелок сделал нечто, явившееся полной неожиданностью для обоих молодых людей… и (Эдди готов был в этом поклясться) для него самого.
Роланд швырнул кость в костер.
– 17 -
Мгновение она просто лежала в пламени – белый осколок далекого прошлого, изогнутый в жутковатой призрачной полуулыбке, – и вдруг багряно заполыхала, обдав полянуослепительным алым светом. Дружно вскрикнув, Эдди с Сюзанной вскинули руки к лицу, защищая глаза от нестерпимого сверкания.
Кость начала меняться. Не плавиться –меняться.Зубы, схожие с покосившимися надгробиями, слипались в глыбки; мягкий изгиб верхней дуги распрямился, кончик резко отогнулся книзу.
Скачать книгу [0.09 МБ]
Пирамида
