– Мне бы хотелось, чтобы ты прекратил свои угрозы насчет детей.
Ухмылка Старка расползлась еще шире, и служила верным признаком все возрастающего наслаждения. Он забрал Уильяма, чтобы обеспечить хорошее поведение Лиз, и сейчасщекотал малыша одной рукой.
– Я не смогу легко сделать это, – сказал Старк. – Человек идущий против своей природы, получает запор, шериф Алан.
Телефон стоял на столе у большого окна. Пока Алан набирал номер, он изучал лесистый склон за подъездной дорожкой, ища воробьев. Но ни одного не было в поле зрения. Еще не было, во всяком случае.
– Что ты выискиваешь, старина?
– Что? – Он взглянул и Старка. Глаза Старка были уставлены неподвижно на шерифа и с весьма неприятным огоньком в разрушающихся глазницах.
– Ты меня слышал. – Старк махнул рукой в сторону дорожки и «Торнадо». – Ты выглядывал из окна не как человек, просто смотрящий на природу. У тебя было лицо человека, ожидающего что-то увидеть. Я хочу знать, что именно.
Алан ощутил холодную угрозу, скользящую вниз к центру его спины.
– Тада, – услышал он свой спокойный голос. – Я пытался его обнаружить, поскольку жду его с не меньшим нетерпением, чем ты. Он должен быть здесь очень скоро.
– Будет лучше, если мы все будем правдивы, ты как думаешь? – спросил его Старк и приподнял Уильяма немного повыше. Он начал водить дулом револьвера по животу Уильяма, щекоча его. Уильям захихикал и хлопнул по расползающейся щеке Старка очень нежно, словно говоря «Остановись, ты, задира»... но не сразу сейчас, поскольку от этого очень мне весело.
– Я понимаю, – сказал Алан и сглотнул слюну.
Старк скользнул дулом револьвера вверх к подбородку Уильяма и почесал его дулом в этом месте. Малыш обрадованно рассмеялся.
«Если Лиз зайдет сюда из-за угла и увидит все происходящее, она может сойти с ума», – спокойно подумал Алан.
– Ты уверен, что все мне рассказал, шериф? Не скрыл ничего от меня, или еще что-то забыл?
– Нет, – сказал Алан. – «Только насчет воробьев в лесу вокруг коттеджа Уильямсов». – Я ничего не скрыл.
– О'кей, я верю в это. На данный момент, хотя бы. А теперь начинай делать свое дело.
Алан набрал свой номер офиса шерифа. Старк нагнулся поближе – столь близко, что его запах вызвал тошнотворное ощущение у Пэнборна – и прислушался.
Шейла Бригхэм сняла трубку с первого звонка.
– Хэй, Шейла – это Алан. Я здесь внизу, у озера. Я пытался связаться по радио, но сама знаешь, какая здесь связь внизу.
– Несуществующая, – ответила она со смехом.
Старк улыбнулся.
Когда Алан со Старком находились за углом и не могли видеть Лиз в кухне, она открыла ящик кухонной стенки и вытащила самый большой нож для разделки мяса. Она метнула взгляд в угол, зная, что Старк может в любой момент засунуть сюда голову, чтобы проверить, чем она занята. Но пока все было удачно. Лиз могла слышать, что они там разговаривают. Старк что-то говорил о том, почему и зачем. Алан выглядывал в окно.
«Я должна это сделать, – думала Лиз, – и сделать все это сома. Он следит за Аланом, как кошка, и даже если бы я смогла что-то передать Таду... это бы только ухудшило дело... потому что он может входить в сознание Тада».
Держа Уэнди на согнутой руке, она сняла тапочки и быстро босиком прошла в гостиную. Там находилась софа, поставленная так, что сидя на ней можно было любоваться озером. Она засунула нож под оборку... но не слишком далеко вниз. Если она сядет сюда, то нож будет под рукой.
И если они сядут здесь вместе, она и старый лис Джордж Старк, он будет также под рукой.
«Я должна буду как-то привлечь его к этой софе, – подумала она, спеша вернуться на кухню. – Да, я могу попробовать. Его тянет ко мне. И это, конечно, ужасно... но все жене слишком, чтобы не использовать».
Она вошла на кухню, ожидая встретить там Старка, скалящего на нее оставшиеся зубы в своей кошмарной ухмылке. Но кухня была пуста и Лиз услышала, как Алан говорит в холле по телефону. Она смогла легко представить Старка, стоящего над ним и прислушивающегося к разговору. Так что то было пока в полном порядке. Лиз подумала: «При удаче Джордж Старк будет уже мертв до приезда сюда Тада».
Она не желала их встречи. Она даже не знала всех причин, почему она столь сильно не желала свершения этого события, но Лиз понимала совершенно четко хотя бы одну из них: она боялась, что это сотрудничество действительно может начаться, а плоды его могли испугать ее еще куда больше.
В конце концов, только один человек может претендовать на оба организма Тада Бомонта и Джорджа Старка. Только один физический объект должен выжить в результате происшедшего раскола личности. Если Тад сможет обеспечить стартовое ускорение, которое столь требуется Старку, если тот начнет писать сам, не начнут ли исчезать все эти язвы и раны с его тела?
Лиз подумала, что да, начнут. Она также предположила, что Старк даже сможет перенять лицо и формы тела Тада.
И, наконец, как долго это продлится (предположим, что Старк оставил всех их в живых, а сам исчез куда-то) до тех пор, пока эти же страшные язвы не появятся на лице Тада?
Она не считала, что ждать придется слишком долго. И она сильно сомневалась, что Старк будет заинтересован в предохранении Тада от этого первоначального разрушения, не говоря уж и о конечном превращении в ничто, когда все его счастливые мысли уйдут на всегда.
Лиз снова надела тапочки и начала мыть посуду с остатками ужина детей. «Ты ублюдок. – подумала она, заполняя мойку горячей водой, – ТЫ – только литературный псевдоним, ТЫ – только недоразумение, а не мой муж». Она насыпала моющий порошок «Джой» в раковину и пошла посмотреть, как Уэнди. Та ползала по полу гостиной, вероятно ища братца. За раздвижными стеклянными дверями лучи заходящего солнца оставляли золотой след на голубой воде озера.
Ты не принадлежишь к этому миру. Ты – отвратительное оскорбление глазу и сознанию.
Лиз посмотрела на софу с длинными острым ножом, хорошо спрятанным и столь легко доступным ее руками.
Но я могу прекратить это. И если Бог поможет мне, я ПРЕКРАЩУ ЭТО.
Запах Старка действительно туманил голову и вызывал тошнотворное ощущение у Алана, но тот пытался никак не выдать это своим голосом. – Норрис Риджуик еще не вернулся, Шейла?
Позади него Старк снова начал щекотать Уильяма своим револьвером.
– Нет еще, Алан. Сожалею.
– Когда он приедет, скажи, чтобы садился за мой стол. А до тех пор пусть Клат там подежурит.
– Его смена...
– Да, его дежурство завершилось, я знаю. Но город должен оплачивать некоторые сверхурочные, и Китон уже прожужжал мне уши обещаниями, да и что я могу поделать? Я торчу здесь с плохой радиосвязью и машиной, у которой того и гляди сломается мотор из-за перегрева, на него я побаиваюсь лишний раз и взглянуть. Я звоню от дома Бомонтов.Полицейское управление просило меня тут кое-что проверить, но здесь все тихо.
– Это плохо. Ты хочешь, чтобы я передала что-нибудь? В полицию штата?
Алан взглянул на Старка, который, казалось, был полностью поглощен щекотанием и игрой с повизгивающим и веселым мальчуганом на своих руках. Старк, тем не менее, кивнул Алану.
– Да. Позвони в управление от моего имени. Я думаю, что я здесь, немного посижу, в этом курятнике, а затем еще раз осмотрю все окрестности. Это, конечно, если удастся запустить мотор. Если нет, то, наверное, погляжу, что здесь оставлено в кладовке у Бомонтов. Ты не сделаешь для меня одну записку для памяти, Шейла?
Он скорее почувствовал, чем увидел, как Старк вплотную подошел к нему. Дуло револьвера остановилось у пупка Уильяма. Алан ощутил холодные капли пота на своих ребрах.
– Конечно, Алан.
– Это, конечно, парень с большим творческим воображением. Но, думаю, он бы мог найти и получше места для хранения ключа от входной двери, чем под ковриком у входа.
Шейла Бригхем засмеялась.
– Я записала.
За спиной шерифа дуло снова начало свои игры с Уильямом, который опять захихикал. Алан слегка расслабил напрягшиеся мышцы.
– Мне надо говорить с Генри Пейтоном, Алан?
– Угу. Или с Дэнни Имонсом, если Генри там нет.
– О'кей.
– Спасибо, Шейла. Побольше к ним внимания, к управлению, и все. Береги себя.
– Ты тоже, Алан.
Шериф опустил трубку и повернулся к Старку. – О'кей?
– Даже лучше, – сказал Старк. – Мне особенно понравилась та часть. насчет ключа под ковриком. Это добавило тот нюанс, который очень многое означает.
– Какая же ты скотина, – сказал Алан.
В данной ситуации это было далеко не самое лучшее выражение, и его собственная злоба на Старка даже удивила шерифа.
Старк тоже удивил его. Он рассмеялся.
– Никто меня почему-то особенно не любит, да, шериф?
– Нет, – ответил Пэнборн.
– Ну и ладно – зато я люблю себя достаточно, вместо всех остальных. Я ведь настоящий человек из Новой Эры, в некотором смысле. И весьма важно сейчас, что мы, по-моему, хорошо здесь устроились. Я думаю, все пройдет просто прекрасно. – Он намотал на руку телефонный провод и выдернул его из гнезда.
– Я думаю, что да, – сказал шериф, но в душе он сильно сомневался в этом. Все было не столь уж убедительно – намного более неубедительно, чем Старк, который, может быть, считал всех копов к северу от Портленда кучей спящих красавиц) мог себе вообразить. Дэн Имонс в Оксфорде, может, и пропустит без внимания такую информацию до тойпоры, когда кто-нибудь из Ороно или Аугусты не зажжет перед ним путеводный фонарь. Но Генри Пейтон? Шериф был куда менее уверен, что Генри поверит в сообщение насчеттого, что Алан Пэнборн просто мимолетом прогулялся к Бомонтам, чтобы глянуть разок-другой, нет ли там поблизости убийцы Хомера Гамаша, и потом отправился на кухню поразвлечься жареными цыплятами. Генри может почуять липу.
Глядя на Старка, резвящегося с малышом и своим 45-калибровым револьвером, Алан задумался, хотел бы он сам, чтобы Генри это почуял или нет – и так и не смог сам разрешить свои сомнения.
– Теперь что? – спросил он Старка.
Старк глубоко вздохнул и выглянул на озаренные лучами заходящего солнца деревья с нескрываемым удовольствием.
– Давай-ка попросим Бет, чтобы она нам что-нибудь сварганила на ужин. Я голоден. Сельская жизнь – отличная штука, а, шериф Алан? Чертовски!
– Верно, – ответил Алан. Он направился к кухне, но Старк ухватил его одной рукой.
– Эта штука насчет перегрева мотора, – спросил Старк. – Не означает ли она чего-то совсем другого, зашифрованного?
– Нет, – ответил шериф. – Это был еще один случай того... как ты называл это? Добавочный нюанс, который означает столь многое. Несколько наших подразделений жаловались на неполадки в карбюраторах их патрульных машин в прошлом году.
– Хорошо бы, если это правда, – заявил Старк, глядя своими мертвыми глазами на Пэнборна. Из их внутренних уголков сочился гной и стекал по обеим сторонам носа, как слезы крокодила. – Было бы очень жаль повредить какого-либо из этих очаровательных малышей, поэтому иди на кухню и будь там умником. Тад не сможет работать и вполовину своего обычного вдохновения, если узнает, что мне пришлось прикончить, одного из близнецов, чтобы заставить вас всех быть здесь паиньками. – Он ухмыльнулся и прижал дуло в локтевой сгиб ручки Уильяма. Тот радостно захихикал и начал барахтаться. – Он такой же маленький и очаровательный, как теплый котенок, правда?
Алан проглотил нечто, застрявшее у него в горле, как сухой ком.
– Ты заставляешь меня чертовски нервничать, парень.
– Ты иди и оставайся там нервничать, – сказал Старк, улыбаясь шерифу. – Я такой парень, который желает, чтобы все вокруг него нервничали. Давай-ка перекусим, шерифАлан. Мне кажется, этот малый томится в одиночестве без сестренки.
Лиз нагревала Старку миску супа на микроволновой печи. Она предложил ему разогреть целый замороженный обед в упаковке, но Старк с улыбкой только покачал головой. Затем он залез к себе в рот и вытащил вываливавшийся зуб. Он вышел из десны без всякого усилия.
Она отвернула голову в сторону, когда он швырнул зуб в корзину для мусора. Ее зубы сжались, а лицо подернулось маской омерзения.
– Не беспокойся, – нежно заявил он. – Они станут получше – и очень скоро. Все станет куда лучше – и очень скоро. Папочка скоро прибудет.
Старк еще пил суп, когда через десять минут появился Тад за рулем «Фольксвагена» Роули Делессепса.
25.СТАЛЬНОЙ МЭШИН.
Летний дом Бомонта находился в миле от дороги N_ 5 вверх к Лейк Лейн, но Тад остановился менее чем в одной десятой мили, вытаращив глаза, сам себе не веря.
Повсюду были воробьи.
Каждая ветка каждого дерева, каждая скала, каждая лужайка были покрыты сплошной массой воробьев. Мир, увиденный им, был гротескным, галлюцинацией: это было так, словно часть Мэна вдруг решила опериться. Вся дорога перед ним была забита. Забита полностью. Там, где она должна была сверкать асфальтом, копошились тесно прижавшиеся друг к другу молчаливые воробьи.
Кое-где трещал сук под весом птиц. Другим звуком в этой почти полной тишине был шум мотора «Фольксвагена». Глушитель был почти сломан, когда Тад только начинал свойпуть на запад; теперь, казалось, он совсем перестал действовать. Мотор рычал и фыркал, иногда из него летели искры, и этот грохот должен был бы сразу заставить всю эту чудовищную стаю птиц взлететь со своих мест, но воробьи не двигались.
Стая отодвинулась от Тада примерно на двенадцать футов, когда он остановил «Фольксваген» и перевел его заартачившуюся передачу на нейтралку. Было ясно, что между ним и воробьями установлена демаркационная линия, правда, неизвестно кем и для чего.
«Никто не видел стай воробьев типа этой многие годы, – подумал Тад. – Никогда, начиная с конца прошлого века, когда истребили почтовых голубей, да и то не наверняка. Это выглядит, будто взято из рассказов Дафны дю Морье».
Воробей слетел вниз на капот «Фольксвагена» и, казалось, вглядывался в Тада. Бомонт уловил пугающее бесстрастное любопытство в маленьких черных птичьих глазках.
«Насколько далеко они залетели?» – подумал Тад. – «До самого дома? Если так, то Джордж уже увидел их... и придется заплатить эту дьявольскую цену, если только он ее уже не платил. А если они не зашли столь далеко, то как я должен добираться до дома? Они ведь не просто на дороге, они и ЕСТЬ эта дорога».
Но, конечно, он знал ответ. Если ему надо попасть домой, то надо ехать по ним.
«Нет, – почти простонало его сознание. – Нет, ты не можешь». Его воображение нарисовало ужасную картину: предсмертные, раздирающиеся душу писки и треск тысяч раздавливаемых колесами машины воробьиных тушек, фонтаны крови из-под колес, дождь вырванных воробьиных перьев, вращающихся перед глазами и взлетающих в воздух под ободами колес.
– Но я должен ехать, – пробормотал Тад. – Я поеду, потому что я должен это сделать. – Подергивающаяся ухмылка исказила его лицо, что на самом деле выражало гримасу страха, почти безумной концентрации воли и сознания. В этот момент Тад поразительно напоминал Джорджа Старка. Тад перевел рычаг переключения скоростей на первую передачу и начал напевать свою излюбленную «Джон Уэсли Хардинг». «Фольксваген» сперва чихнул, почти зашатался, затем издал три громких хлопка в моторе, а после всейэтой прелюдии двинулся вперед.
Воробей улетел с капота, и Тад затаил дыхание, ожидая, что вслед за ним взлетят все эти птицы, так, как он уже не раз видел ясно время своих трансов: гигантское поднимающееся вверх черное облако, и шум, как при урагане.
Вместо этого покрытые воробьями участки дороги перед капотом «Фольксвагена» начали очищаться и двигаться. Воробьи – по крайней мере, многие – отскакивали назад, освобождая две полоски дороги – и эти полоски точно соответствовали ширине колес «Фольксвагена».
– Господи, – прошептал Тад.
Затем он оказался среди птиц. Вдруг он начал пересекать границу между всегда и хорошо ему известным миром и тем, другим, заселенным только этими часовыми, которые охраняли границу между землей живых и землей мертвых.
«Вот где я сейчас, – подумал он, пока медленно проезжал по тем двум колеям, которые были обеспечены ему для движения этими загадочными птицами. – Я нахожусь на земле оживших мертвых, и помоги мне Бог».
Дорога продолжала очищаться перед ним. У Тада постоянно были те самые двенадцать футов для движения вперед, и как только он преодолевал эту дистанцию, следующие двенадцать футов сменяли предыдущие. Шасси машины почти касалось неподвижно сидевших воробьев, но не давило их. Тад вообще не увидел ни одной мертвой птицы в зеркало заднего обзора. Однако с полной уверенностью все же трудно было утверждать что-либо, поскольку воробьи сзади машины тут же восстанавливали целостный живой ковер изтысяч птиц.
Тад мог чувствовать их запах – легкий, не очень ясный запах, который напоминал тот, что бывает у пыли в старом сундуке. Однажды он засунул свою голову в мешок с кроличьими катышками и глубоко вдохнул. Этот запах напоминал тот, давний. Он не был грязным, но подавляющим. И он был чуждым. Тад начал опасаться, не выкачала ли эта масса птиц здесь весь кислород из воздуха, отчего он не доберется до места и задохнется.
Скачать книгу [0.24 МБ]
Пирамида