Но ее дальнейшее поведение поражает куда больше, чем если бы она прижалась к его груди: она наклоняет голову и целует его руки, сначала одну, потом другую. Потом прижимается щекой к тыльной стороне ладони правой руки и отступает на шаг.
Ее глаза блестят.
— Вы знаете о пленке.
Он кивает.
— Я обезумела, когда прослушала ее, но он допустил ошибку, прислав мне эту запись. Слишком сильно надавил. И я снова превратилась в ребенка, который слушал другого ребенка, шепчущего через стену. Я обезумела и попыталась проломить стену. Я слышала, как мой сын просил ему помочь. И он был там… по другую сторону стены. Куда вам придется пойти.
— Куда нам придется пойти.
— Куда нам придется пойти. Да. Но я не могу пройти сквозь стену, а вы — можете. Вот это вы и должны сделать, в этом ваша главная, важнейшая задача. Вы должны найти Тая и остановить аббала. Я не знаю, о чем идет речь, но остановить его — ваша работа. Ведь, если правда, вы — копписмен?
— Вы правы. Я — копписмен. Вот почему это моя работа.
— Тогда все верно. Вы должны избавиться от Горга и его хозяина. Мистера Маншана. Это не его настоящее имя, но так оно звучит: мистер Маншан. Когда я обезумела и пыталась проломить стену, она говорила со мной, она могла шептать мне в ухо. Я была так близка к цели!***
И что думает Уэнделл Грин, который прижимает ухо и работающий диктофон, об этом разговоре? Он-то ожидал услышать совсем другое: звериные звуки и стоны совокупления двух жаждущих насытить свою страсть людей. Уэнделл Грин скрежещет зубами, лицо перекашивает гримаса раздражения.
— Я люблю то, что вы сумели увидеть. Вы — удивительная. За тысячу лет, возможно, первая, кто понял, что все это значит.
— Вы слишком красноречивы, — отвечает Джуди.
— Я хочу сказать, что люблю вас.
— По-своему вы любите меня. Но знаете что? Придя сюда, вы сделали для меня больше, чем я сама. Из вас исходит луч, Джек, и я растворяюсь в этом луче. Вы там жили, Джек, а я лишь могу заглянуть краем глаза. Этого достаточно, достаточно, мне больше не надо. Вы и отделение Д позволили мне путешествовать.
— Путешествовать вам позволило то, что у вас внутри.
— Ладно, троекратно восхвалим безумие. А теперь к делу. Вы должны быть копписменом. Я могу пройти только половину пути, но вам потребуется вся ваша сила.
— Я думаю, ваша сила удивит вас.
— Возьмите меня за руки и сделайте это, Джек. Отправляйтесь туда. Она ждет, и я должна отдать вас ей. Вы знаете ее имя, не так ли?
Он открывает рот, но не может говорить. Сила, будто идущая из центра земли, врывается в его тело, электролизует кровь, сжимает голову, намертво сцепляет пальцы с дрожащими пальцами Джуди Маршалл. Ощущение невероятной легкости и подвижности охватывает Джека, тяготение более не придавливает его к земле, он обретает способность летать. Когда они покинут кабинет, думает он, их отбытие будет напоминать старт ракеты.
Пол уже вибрирует у него под ногами.
Ему удается перевести взгляд со своих рук на Джуди Маршалл, которая откинулась назад, ее голова параллельна вибрирующему полу, глаза закрыты, на губах улыбка. Мерцающий белый свет окружает Джуди. Ее прекрасные колени, ее ноги сверкают под подолом старой голубой ночной рубашки, голые ноги крепко упираются в пол. Начинают мигать лампы. «И все это делает она, — думает Джек. — Все это ей под…»
В кабинет словно врывается ветер, и репродукции Джорджии О'Киф срываются со стен. Диван отъезжает от стены, со стола летят бумаги, галогеновая лампа разбивается об пол. По всей больнице, на всех этажах, во всех палатах кровати вибрируют, телевизоры отключаются, инструменты дребезжат на металлических подносах, лампы мигают. Игрушки падают с полок магазина сувениров; вазы с лилиями скользят по мраморному полу. На пятом этаже лампочки одна за другой взрываются, выбрасывая снопы золотистых искр.
Ураганный шум набирает силу, возникает белая стена света, которая сворачивается в точку и исчезает. Вместе с ней исчезают и Джек Сойер, и Уэнделл Грин из чулана.
Их уносит в Долины, вырывает из одного мира и закидывает в другой, это не тот перенос, который так хорошо знаком Джеку.
Джек лежит, смотрит на белую, в дырах стену, которая колеблется из стороны в сторону, как парус. Четверть секунды назад он видел другую белую стену, из чистого света.Ароматный, нежный воздух ласкает его. Поначалу он чувствует, что его правую руку сжимают, потом видит, что рядом лежит дивная женщина. Джуди Маршалл.
Нет, не Джуди Маршалл, которую он любит, по-своему, но другая дивная женщина, которая когда-то перешептывалась с Джуди сквозь стену ночи, а в последнее время наладила с ней более тесный контакт. Он уже собирается произнести ее имя, когда…
В поле зрения возникает очаровательное лицо, похожее и непохожее на лицо Джуди. Оно высечено из того же мрамора, тем же скульптором, но с большим тщанием, с большей теплотой. Джек потрясен. У него перехватывает дыхание. Эта женщина, лицо которой зависает над ним, не рожала ребенка, не путешествовала вне своих любимых Долин, не летала на самолете, не водила автомобиль, не включала телевизор, не доставала лед из холодильника, не пользовалась микроволновой печью. Он видит и чистоту ее души, и внутреннее благородство. Она лучится изнутри.
Ум, сила, юмор, нежность, сострадание светятся в ее глазах, о них говорят уголки рта, черты лица. Он знает ее имя, и имя это идеально ей подходит. Джеку кажется, что он с первого мгновения влюблен в эту женщину, готов идти за ней хоть на край, хоть за край света. Наконец, он находит в себе силы произнести ее имя:
Софи.
Глава 21
— Софи.
Все еще держа ее за руку, он встает, поднимая ее вместе с собой. Ноги дрожат. Глаза горят, им словно не хватает места в глазницах.
Ужас и восторг в равной степени переполняют его. Сердце стучит как молот, душа поет. Вторая попытка, и ему удается произнести имя чуть громче, но все еще не в полный голос, потому что губы онемели. Словно их натерли льдом.
Так говорят после сильного удара в живот.
— Да.
— Софи.
— Да.
— Софи.
— Да.
Что-то в этом знакомое, он, повторяющий имя, она, односложно отвечающая. Знакомое и забавное. И тут до него доходит: сцена практически идентична одному из эпизодов в «Ужасах Дедвуд Галча», аккурат после того, как кто-то из завсегдатаев «Лейзи 8» вырубил Билла Таунса ударом бутылки по голове. Лили выливает на него ведро воды, а когда он садится, они…
— Это забавно. Хороший эпизод. Мы бы смеялись.
— Да, — отвечает Софи с легкой улыбкой.
— Смеялись бы до упаду.
— Да.
— До слез.
— Да.
— Я больше не говорю на английском, не так ли?
— Нет.
По ее синим глазам он видит, что она, во-первых, не понимает слово «английский», а во-вторых, точно знает, о чем он толкует.
— Софи.
— Да.
— Софи-Софи-Софи.
Стараясь привыкнуть к ее реальности. Стараясь убедить себя, что это не сон.
Улыбка освещает ее лицо. Джек думает, как приятно поцеловать ее губы, и у него подгибаются колени. Внезапно ему четырнадцать лет, и он гадает, посмеет ли поцеловать свою девушку при расставании, когда проводит ее до дому.
— Да-да-да, — отвечает она, и улыбка гаснет. — Ты понимаешь? Ты понимаешь, что уже здесь и как сюда попал?
Над головой и вокруг полощится и как бы вздыхает белая ткань. Полдюжины ветерков обдувают его со всех сторон, и до него доходит, что из другого мира он принес пленкупота на коже и от него может плохо пахнуть. Быстрым движением руки он стирает пот со лба и щек, не желая даже на мгновение упускать Софи из виду.
Они в каком-то шатре. Он огромный… состоит из многих помещений… и Джек думает о павильоне, в котором умирала королева Долин, Двойник его матери. Но там стены были из дорогих, многоцветных тканей, пахло благовониями и печалью (смерть королевы казалась неизбежной). Этот шатер ветхий и рваный. В стенах и потолке полно дыр, а там, где материал остается целым, он такой тонкий, что Джек видит сквозь него и землю, и растущие на ней деревья. При порывах ветра некоторые из дыр расползаются на глазах. Прямо над головой Джек видит муаровый силуэт. Вроде бы крест.
— Джек, ты понимаешь, как ты…
— Да. Я перескочил. — Хотя с его губ срывается совсем другое слово. Литературное значение этого слова — горизонтальная дорога. — И захватил многое из кабинета Спайлгмана. — Он наклоняется, поднимает плоскую каменную пластину с высеченным на ней цветком. — Как я понимаю, в моем мире это была репродукция картины Джорджии О'Киф. А это… — Он указывает на почерневший, потухший факел, прислоненный к белой стене. — Я думаю, это… галогеновая лампа.
Софи хмурится:
— Га-ло-хеновая…
Он чувствует, как его онемевшие губы раздвигаются в улыбке.
— Не важно.
— Но ты в полном порядке.
Он понимает: ей нужно, чтобы он был в полном порядке, и отвечает, что да, конечно, хотя до полного порядка далеко. Он болен, и рад этому. Его болезнь называется любовью, и от нее ему никогда не излечиться. Если не считать его чувств к матери, а это совсем другая любовь, что бы там ни говорили фрейдисты, у него такое впервые. Да, конечно, он и раньше думал, что влюблялся, но только сейчас понял, что все было не то. В этом его убеждают голубизна ее глаз, улыбка, даже тени, отбрасываемые на лицо рваным шатром. В этот момент, — если б она попросила, он бы попытался сдвинуть гору, пройти сквозь горящий лес или принести с полюса лед, чтобы охладить чашку чая, и, учитываявсе это, он, конечно же, не в полном порядке.
Но ей нужно, чтобы он был в полном порядке.
Это нужно и Тайлеру.
«Я — копписмен», — думает он. Сначала идея кажется ничтожной в сравнении с красотой Софи, в сравнении с тем, что она есть, но потом она начинает набирать силу. Как всегда. В конце концов, что, собственно, привело его сюда? Привело против воли, против желания.
— Джек?
— Да, я в порядке. Мне уже приходилось перескакивать… переноситься из одного мира в другой.
«Но никогда в присутствии такой ослепительной красавицы, — думает он. — В этом проблема. Вы — проблема, моя милая леди».
— Да. Приходить и уходить — твой талант. Один из твоих талантов. Так мне сказали.
— Кто?
— Скоро узнаешь, — отвечает она. — Скоро. Нам многое надо успеть, но, думаю, мне нужна короткая передышка. Ты… при виде тебя у меня аж перехватило дыхание.
Джек страшно этому рад. Он замечает, что по-прежнему держит руку Софи и целует ее, как Джуди целовала его руки в мире, расположенном по другую сторону стены, разделяющей тот мир и этот. При этом видит аккуратные повязки на кончиках трех пальцев. Ему очень хочется обнять Софи, он не решается: на такую красоту можно только молиться. Она чуть выше Джуди, и волосы у нее чуть светлее, цвета меда, вытекающего из разломанных сотов. На ней простенькое белое платье из хлопчатобумажной ткани, отделанное синей тесьмой, под цвет глаз. С воротником-стойкой и маленьким V-образным вырезом на шее.
Подол прикрывает колени. Ноги голые, на одной серебряный браслет, такой тонкий, что его практически не видно. Грудь у нее больше, чем у Джуди, бедра шире. Казалось бы,сестры, но россыпь веснушек на переносице одинаковая, как и белая линия шрама на тыльной стороне ладони левой руки. Причины появления шрама разные, Джек в этом не сомневается, но абсолютно точно знает, что они повредили руку в один и тот же час и день.
— Ты — ее Двойник. Двойник Джуди Маршалл. — Только с губ срывается другое слово — не Двойник. Вроде бы странно, глупо, но что поделаешь, арфа. Потом он подумает о том, как близко расположены струны арфы, разделенные только на толщину пальца, и решит, что, возможно, не так уж и глупо.
Она смотрит в землю, рот ее чуть приоткрывается, потом поднимает голову и пытается улыбнуться.
— Джуди. По другую сторону стены. В детстве мы с ней часто разговаривали. Даже когда выросли, разговаривали в наших снах. — Он встревожен, увидев, как слезы наполняют глаза и текут по щекам. — Я свела ее с ума? Она обезумела? Пожалуйста, скажи, что нет.
— Нет, — отвечает Джек. — Она, конечно, идет по канату, но пока не упала с него. Джуди — женщина крепкая.
— Ты должен вернуть ей Тайлера, — говорит ему Софи. — Ради нас обоих. У меня никогда не было детей. Я не могу родить. Я… надо мной надругались, понимаешь. В молодости. Надругался человек, которого ты хорошо знал.
Ужасная догадка озаряет Джека. Вокруг полощутся рваные стены шатра.
— Морган? Морган из Орриса?
Она наклоняет голову, может, это и к лучшему. Потому что лицо Джека перекашивает злобная гримаса. В этот момент он сожалеет о том, что не может вновь убить Двойника Моргана Слоута. Он думает, а не спросить ли, как это случилось, потом понимает, что не стоит.
— Сколько тебе было лет?
— Двенадцать, — отвечает она… как он и ожидал. Произошло это в тот самый год, когда Джеки исполнилось двенадцать и он пришел сюда, чтобы спасти свою мать. Но сюда ли он приходил? Это Долины? Вроде бы ощущения другие.
Похожие… но не совсем.
Его не удивляет, что Морган изнасиловал двенадцатилетнюю девочку, изнасиловал так, что она лишилась возможности иметь детей. Отнюдь. Морган Слоут, кое-где известный как Морган из Орриса, хотел править не одним или двумя мирами, а всей вселенной. Если у мужчины столь честолюбивые замыслы, несколько изнасилованных девочек — мелочевка, на которую не обращают внимания.
Она осторожно проводит подушечками больших пальцев по коже под его глазами. Подушечки нежные, как перышки. В изумлении смотрит на него:
— Почему ты плачешь, Джек?
— Воспоминания, — отвечает он. — Основная причина слез, не так ли? — Он вспоминает мать, сидящую у окна, с сигаретой в руке, слушающую «Крейзи армз». — Да, именно прошлое — основная причина. Там боль, которую нельзя забыть.
— Возможно, — признает Софи. — Но сейчас не время думать о прошлом. Сегодня мы должны думать о будущем.
— Да, но если бы я мог задать несколько вопросов…
— Хорошо, но только несколько…
Джек пытается заговорить, но с губ не слетает ни одного звука. Он смеется:
— Когда я смотрю на тебя, у меня тоже перехватывает дыхание. Должен в этом признаться.
Щеки Софи загораются румянцем, она опускает глаза. Тоже собирается что-то сказать… потом плотно сжимает губы. Джеку хочется, чтобы она заговорила, и при этом он радее молчанию.
Он мягко сжимает ей руку, она поднимает голову, ее синие глаза широко раскрыты.
— Я знал тебя? Когда тебе было двенадцать?
Она качает головой.
Скачать книгу [0.37 МБ]
Пирамида