— Позвоните мистеру Файлсу, узнайте, как там бой?.. — Бобби посмотрел на стенные часы. Девять сорок девять. — Если было всего восемь раундов, то, значит, бой уже кончился.
— Согласен, что он кончился, но если я позвоню Файлсу так рано, он может заподозрить, что мне было что-то известно, — сказал Тед. — А по радио я ведь ничего узнать не мог — этот бой, как известно нам обоим, по радио не передают. Лучше выждать. Безопаснее. Пусть верит, будто я полагаюсь на предчувствия. Я позвоню в десять, будто считаю, что бой кончился не нокаутом, а по очкам. А пока, Бобби, не тревожься. Говорю же тебе, это просто прогулка по подмосткам.
Бобби бросил смотреть “Гавайский глаз”, а просто сидел на диване и слушал, как вякают актеры. Мужчина орал на толстого гавайского полицейского. Женщина в белом купальнике вбежала в прибой. Машина гналась за машиной под барабанный бой на звуковой дорожке. Стрелки часов на стене еле ползли, спотыкаясь, к десяти и двенадцати, будто брали последние несколько сот футов вершины Эвереста. Убийца великосветской блондинки был сам убит, пока бежал по полю ананасов, и “Гавайский глаз” наконец кончился.
Бобби не стал ждать показа кадров из телефильмов будущей недели. Он выключил телик и сказал:
— Позвоните, а? Ну, пожалуйста!
— Одну минутку, — сказал Тед, — по-моему, я выпил рутбира сверх моего предела. Мои цистерны словно бы ужались с возрастом.
Он прошаркал в ванную. Наступила нескончаемая тишина, а затем раздался плеск струи, разбивающейся в унитазе.
— А-а-а! — сказал Тед с большим удовлетворением.
Бобби уже не мог усидеть на месте. Он вскочил и начал бродить по комнате. Он не сомневался, что именно сейчас Томми “Ураган” Хейвуд окружен фоторепортерами в своемуглу на ринге “Гарден”, не без синяков, но сияя улыбкой в белых вспышках. Рядом с ним Девушка Голубых Лезвий “Жиллетт” — она обнимает его за плечи, он ее за талию, а Эдди Альбини никнет забытый в своем углу; его затуманенные глаза совсем заплыли, и он еще не пришел в себя после встряски, которую получил.
К тому времени, когда Тед вернулся, Бобби впал в полное отчаяние. Он твердо знал, что Альбини проиграл бой, а его друг потерял пятьсот долларов. Останется ли Тед, если окажется совсем без денег? Может быть… Но если да, а низкие люди явятся…
Сжимая и разжимая кулаки, Бобби смотрел, как Тед взял трубку и начал набирать номер.
— Успокойся, Бобби, — сказал ему Тед. — Все в полном порядке.
Но Бобби не мог успокоиться. В животе у него будто свивались клубки проволок. Тед прижимал трубку к уху и ничего не говорил целую вечность.
— Ну, почему они не отвечают? — в ярости почти крикнул Бобби.
— Было всего два гудка, Бобби. Почему бы тебе… Алло, говорит Тед Бротиген, Тед Бротиген. Да, мэм, сегодня днем. — Как ни невероятно, но Тед подмигнул Бобби. Ну как он может оставаться таким невозмутимым? Да будь он на месте Теда, так трубки бы у уха удержать не смог бы. А уж подмигивать! — Да, мэм, он здесь. — Тед обернулся к Бобби исказал, не прикрыв трубку ладонью. — Аланна спрашивает, как там твоя девочка?
Бобби попытался заговорить, но только хрипел.
— Бобби говорит, что чудесно, — сказал Тед Аланне. — Хороша, как летний день. Можно мне поговорить с Леном? Да, я подожду. Но, пожалуйста, скажите мне про бой. — Наступила пауза, которой, казалось, не будет конца. На лице Теда не было никакого выражения. На этот раз он прикрыл трубку ладонью. — Она говорит, в первых пяти раундах Альбини получил порядочную трепку, в шестом и седьмом держался хорошо а потом выдал хук правой неизвестно откуда и уложил Хейвуда на канаты в восьмом. Похоронный марш по “Урагану”. Вот сюрприз, верно?
— Да, — сказал Бобби. Губы у него как закаменели. Все было правдой. Все. В пятницу к этому часу Тед уже уедет. С двумя тысячами камешков в кармане можно долго бегать от низких людей, с двумя тысячами камешков в кармане можно проехать на Большом Сером Псе от океана до сверкающего океана.
Бобби пошел в ванную и выдавил “ипану” на зубную щетку. Его ужас, рожденный убеждением, что Тед поставил не на того боксера, исчез, но печаль из-за близкой потери осталась и росла. Ему бы и в голову не пришло, что что-то, еще даже не случившееся, может причинять такую боль. “Через неделю я не смогу вспомнить, что в нем было такого. Через год я о нем позабуду”.
Правда? Черт, неужели это правда?
"Нет, — подумал Бобби. — Не выйдет! Я не позволю”.
В комнате Тед разговаривал с Леном Файлсом. Вроде бы по-дружески, так, как Тед ожидал.., и, да, вот Тед говорит, что поставил на предчувствие, очень сильное, такое, что нельзя не сделать ставки, если себя уважаешь. Конечно, полдесятого завтра вечером будет в самый раз для расчета при условии, что мать его друга вернется к восьми. А если она подзадержится, так Лен его увидит между десятью и одиннадцатью. Это удобно? Тед опять засмеялся. Значит, толстому Файлсу это было удобней удобного.
Бобби поставил зубную щетку в стакан на полке под зеркалом, потом сунул руку в карман штанов. Там среди привычного хлама было что-то, чего его пальцы не узнали. Он вытащил кольцо для ключей с зеленым брелоком — свой особый сувенир из Бриджпорта, той его части, о которой его мать ничего не знала. Части “там, внизу”. “УГЛОВАЯ ЛУЗА”: БИЛЬЯРД, ИГРОВЫЕ АВТОМАТЫ. КЕНМОР 8-2127".
Ему, конечно, давно надо было спрятать кольцо (или вообще от него избавиться), и тут ему пришла в голову мысль. В этот вечер ничто не могло развеять уныние Бобби Гарфилда, но эта мысль все-таки принесла с собой радость. Он отдаст кольцо с брелоком Кэрол Гербер, предупредив, чтобы она ни в коем случае не проговорилась его маме, откуда оно у нее. Он знал, что у Кэрол есть минимум два ключа, которые можно повесить на кольцо, — ключ от квартиры и ключик от дневника, который Рионда подарила ей на день рождения. (Кэрол была на три месяца старше Бобби, но она никогда из-за этого не задавалась.) Подарить ей кольцо для ключей — это же почти как попросить ее быть его девочкой. Нет, он не рассиропится и не поставит себя в дурацкое положение, прямо попросив. Кэрол и так поймет. Потому-то она такая клевая девчонка.
Бобби положил кольцо на полку возле стакана с зубной щеткой, потом пошел к себе в спальню надеть пижаму. Когда он вышел, Тед сидел на диване и курил. Тед посмотрел нанего.
— Бобби, с тобой все в порядке?
— Угу! По-моему, у меня все должно быть в порядке, правда?
— Наверное. Наверное, у нас обоих все должно быть в порядке.
— А я когда-нибудь еще увижу вас? — спросил Бобби, мысленно умоляя, чтобы Тед не заговорил, как Одинокий Рейнджер, не начал нести всякую чушь вроде “мы еще встретимся, друг”.., потому что это не чушь — чушь слишком ласковое слово. Дерьмо — вот что это. Тед, он верил, никогда ему не врал, и он не хотел, чтобы Тед начал врать, когда конец совсем близко.
— Не знаю. — Тед рассматривал тлеющий кончик своей сигареты, а когда он посмотрел на Бобби, Бобби увидел, что его глаза полны слез. — Не думаю.
Эти слезы сломали Бобби. Он бросился через комнату обнять Теда, ему необходимо было его обнять. Он остановился, когда Тед вскинул руки и скрестил их на груди своей балахонистой рубашки старика. На его лице словно бы мешались удивление и ужас.
Бобби застыл на месте, все еще протягивая руки, чтобы обнять его. Потом медленно их опустил. Не обнимать, не прикасаться. Такое правило. Но подлое правило. Не правильное правило.
— А писать вы будете?
— Буду посылать тебе открытки, — ответил Тед, подумав. — Но не прямо тебе. Это может быть опасным для нас обоих. Так что мне делать? Есть идеи?
— Посылайте их Кэрол, — ответил Бобби, ни на секунду не задумавшись.
— Когда ты ей рассказал про низких людей, Бобби? — В голосе Теда не было упрека. Да и с какой бы стати? Он же уезжает, верно? Пусть бы даже типчик, который написал провора тележек из универсамов, теперь напечатал бы в газете:
"СУМАСШЕДШИЙ СТАРИК УБЕГАЕТ ОТ ИНОПЛАНЕТЯН-АГРЕССОРОВ”. Люди будут читать это друг другу за утренним кофе и кашей, будут смеяться. Как Тед назвал это в тот день? “Тяжеловесный юмор маленьких городков”, вроде бы так? Но если это до того уж смешно, почему так больно? Почему так нестерпимо больно?
— Сегодня, — сказал он тонким голоском. — Увидел ее в парке и все.., ну, как-то само собой.., проговорилось.
— Бывает, — сказал Тед очень серьезно. — Я хорошо это знаю. Иногда плотину прорывает. И, может, это к лучшему. Ты предупредишь ее, что, возможно, мне понадобится связаться с тобой через нее?
— Угу.
Тед задумчиво постучал пальцами по губам. Потом кивнул.
— Сверху я напишу “Дорогая К.”, а не Кэрол, и подпишусь "Друг”. Так вы с ней поймете, что открытка от меня. Идет?
— Угу! — сказал Бобби. — Клево. — Не было это клево, ничего клевого тут вообще не было, но пусть уж так.
Внезапно он поднял руку, поцеловал пальцы и подул на них. Тед на диване улыбнулся, поймал поцелуй и прижал его к складкам щеки.
— А теперь ложись-ка, Бобби! День выдался долгий, и сейчас очень поздно.
Бобби отправился спать.***
Сперва он было подумал, что это тот же сон, как в тот раз:
Бидермен, Кушман и Дин гоняются за его мамой по джунглям острова Голдинга. Затем Бобби понял, что деревья и лианы нарисованы на обоях, а под бегущими ногами его матери — коричневый ковер. Не джунгли, а коридор отеля. Так его сознанию рисовался отель “Уоррик”.
Мистер Бидермен и два других нимрода гнались и гнались за ней, А еще ребята из Сент-Габа — Уилли, и Ричи, и Гарри Дулин. И у всех на лицах полоски белой и красной краски. И на всех ярко-желтые камзолы с ярко-красным глазом на них. [Картинка: any2fbimgloader1.jpeg]
…Если не считать камзолов, они были голые. Их мужское тряслось и подпрыгивало в гнездах мохнатых волос в паху. Все, кроме Гарри Дулина, размахивали пиками, а он — своей бейсбольной битой. Она с обоих концов была заострена.
— Убей суку! — взвыл Кушман.
— Пей ее кровь! — заорал Дон Бидермен и метнул пику вслед Лиз Гарфилд в ту секунду, когда она скрылась за углом. Пика, вибрируя, вонзилась в джунгли на стене.
— Воткни в ее грязную дырку! — закричал Уилли — Уилли, который без своих дружков умел быть нормальным. Красный глаз на его груди словно вспучился. Как и его член пониже.
"Беги, мам!” — пытался закричать Бобби, но не мог произнести ни слова. У него не было рта, не было тела. Он был там — и не был. Он следовал за матерью, будто ее тень. Слышал ее судорожные вздохи, видел ее трясущиеся от ужаса губы, ее разорванные чулки. Нарядное платье тоже висело на ней лохмотьями. Одна грудь была вся в кровоточащих царапинах. Один глаз совсем заплыл. У нее был такой вид, будто она выстояла несколько раундов против Эдди Альбини или “Урагана” Хейвуда… А может, и обоих сразу.
— Распорю тебя сверху донизу! — вопил Ричи.
— Съем живьем! — поддержал Кэртис Дин (во всю глотку). — Выпью кровь, выпущу кишки.
Его мама оглянулась на них, и ее ступни (туфли она где-то потеряла) начали наступать друг на друга. “Не надо, мам! — мысленно простонал Бобби. — Господи, не надо!"
Будто услышав его, Лиз повернулась и попыталась бежать еще быстрее. Она миновала объявление на стене:
ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ НАМ НАЙТИ НАШУ
ЛЮБИМУЮ СВИНКУ!
ЛИЗ наш ТАЛИСМАН!
ЛИЗ — 34 ГОДА!
ОНА СВИНЬЯ СО СКВЕРНЫМ НРАВОМ, но МЫ ЕЕ ЛЮБИМ!
Сделает все, что захотите, если вы скажете “ОБЕЩАЮ”
(или)
"ЭТО ПАХНЕТ ХОРОШИМИ ДЕНЬГАМИ”.
ПОЗВОНИТЕ ХОуситоник 5-8337.
(или)
ДОСТАВЬТЕ В “ГРИЛЬ УИЛЬЯМА ПЕННА”!
Спросить НИЗКИХ ЛЮДЕЙ В ЖЕЛТЫХ ПЛАЩАХ!
Девиз: “МЫ ЕДИМ ИХ С КРОВЬЮ!”
Его мама тоже прочла объявление, и на этот раз, когда ее щиколотки ударились друг о друга, она упала.
"Мам! Вставай!” — закричал Бобби, но она не встала, может быть, не сумела. И поползла по коричневому ковру, оглядываясь через плечо. Волосы падали ей на щеки и лоб слипшимися колтунами. Сзади из ее платья был вырван длинный клок, и Бобби увидел ее голую попку.., трико она где-то потеряла. Хуже того: ее ноги сзади были облиты кровью. Что они с ней сделали? Господи, Господи, что они сделали с его матерью?
Дон Бидермен выскочил из-за угла впереди нее — нашел более короткий коридор и перехватил ее. Другие выбежали следом за ним. Теперь у мистера Бидермена торчало прямо вверх, как у Бобби иногда по утрам, перед тем, как он вылезал из-под одеяла и шел в ванную. Только у мистера Бидермена он был огромный и выглядел вроде кракена, триффида, чудища, и Бобби подумал, что знает, почему ноги его матери в крови. Он не хотел это знать, но думал, что, наверное, знает.
«Не трогай ее! — пытался он закричать мистеру Бидермену. — Не трогай ее, или вам мало?»
Красный глаз на желтом камзоле мистера Бидермена внезапно раскрылся шире.., и сполз вбок. Бобби был невидим, его тело находилось на мир дальше по спирали на волчке, чем этот.., но красный глаз его увидел. Красный глаз видел ВСЕ.
— Свинью — бей, пей ее кровь, — сказал мистер Бидермен хриплым, совсем неузнаваемым голосом и зашагал вперед.
— Свинью — бей, пей ее кровь, — подхватили Билл Кушман и Кэртис Дин.
— Убей свинью, выпусти ей кишки, ешь ее мясо, — распевали Уилли и Ричи, шагая в ногу позади нимродов. Как и у мужчин, их причиндалы превратились в пики.
— Ешь ее, пей ее, выпотроши ее, оттрахай ее, — присоединился Гарри.
«Встань, мам! Беги! Не давайся им!»
Она попыталась. Но она еще тщилась подняться с колен на ноги, когда Бидермен прыгнул на нее. Остальные — следом. Сомкнулись над ней, и когда их руки принялись срывать лохмотья с ее тела, Бобби подумал: “Я хочу выбраться отсюда, я хочу сойти с волчка в мой собственный мир! Пусть остановится и завертится в другую сторону, чтобы я мог слезть в мою комнату в моем собственном мире”…
Да только это был не волчок, как понял Бобби, когда образы сна начали дробиться и темнеть. Да, не волчок, а башня — веретено, на котором двигалось и сплеталось все сущее. Потом оно исчезло, и на короткое время наступило спасительное ничто. Когда он открыл глаза, его комнату наполнял солнечный свет — летний солнечный свет утра вторника последнего июня президентства Эйзенхауэра.
9.ОМЕРЗИТЕЛЬНЫЙ ЧЕТВЕРГ
Одно про Теда Бротигена можно было сказать твердо: он умел готовить. Завтрак, который он поставил перед Бобби — омлетик, жареный хлеб, хрустящая грудинка, — был куда вкуснее всего, что его мать готовила на завтрак (ее специальностью были огромные оладьи без всякого вкуса — пара их, тонущая в “Сиропе тетушки Джемимы”), и не хуже всего, что можно было взять в закусочной “Колония” или в “Харвиче”. Беда была лишь в том, что Бобби совсем не хотелось есть. Он не помнил подробностей своего сна, но знал, что это был кошмар и что он наверняка плакал — когда он проснулся, подушка у него была мокрой. Но не только сон был причиной, почему он в это утро чувствовал себя опустошенным и подавленным. Сны как-никак — это не настоящее. А вот Тед уедет по-настоящему. И навсегда.
— Вы уедете прямо из “Угловой Лузы?” — спросил Бобби, когда Тед сел напротив него со своей тарелкой яичницы с беконом. — Ведь так?
— Да. Так будет безопаснее. — Он начал есть, но медленно и словно бы безо всякого удовольствия. Значит, и у него на душе скверно. Бобби был рад. — Твоей матери я скажу, что мой брат в Иллинойсе заболел. Ничего больше ей знать не надо.
— Вы поедете на Большом Сером Псе? Тед чуть улыбнулся.
— Пожалуй, на поезде. Я ведь ужасно богатый, не забывай.
— На каком поезде?
— Тебе лучше не знать подробностей, Бобби. Чего не знаешь, того не скажешь. И заставить тебя сказать тоже не смогут. Бобби обдумал это, потом спросил:
— Про открытки не забудете?
Тед подцепил кусочек грудинки, потом положил его на тарелку.
— Открытки, много-много открыток, обещаю. А теперь перестанем про это говорить, хорошо?
— Так о чем нам говорить?
Тед задумался, потом улыбнулся. Улыбка у него была ласковой и искренней. Когда он улыбался, Бобби догадывался, как он выглядел в двадцать лет, в расцвете сил.
— О книгах, конечно, — сказал Тед, — будем говорить о книгах.***
День обещал быть изнурительно жарким — это стало ясно уже в девять часов. Бобби помог с посудой — вытирал и убирал на место, а потом они сели в гостиной, где вентилятор Теда, как мог, гонял уже истомленный воздух, и они говорили о книгах.., вернее, о книгах говорил Тед. И теперь, когда встреча Альбини с Хейвудом осталась позади, Бобби слушал его с жадностью. Он понимал не все, что говорил Тед, но, во всяком случае, понял, что книги создают свой собственный мир, и Харвичская публичная библиотека вовсе не этот мир, а всего лишь вход в него.
Тед говорил про Уильяма Голдинга и про то, что он назвал “деутопической фантастикой”, перешел к “Машине времени” Герберта Уэллса, указал на возможную связь морлоков и элоев с Джеком и Ральфом на острове Голдинга. Он говорил о том, что назвал “единственным оправданием литературы”, — исследовании проблем невинности и знания, добра и зла. Под конец этой импровизированной лекции он упомянул роман под названием “Изгоняющий бесов”, в котором рассматривались обе эти проблемы (“в популярном аспекте”), и внезапно умолк. Потом тряхнул головой, словно проясняя мысли.
— Что не так? — Бобби отхлебнул шипучки. Рутбир ему по-прежнему не очень нравился, но ничего другого в холодильнике не было. И шипучка была все-таки холодной.
Скачать книгу [0.29 МБ]
Пирамида