Отец Брайам сделал шаг вперед и выставил сжатые кулаки.
– Если ты решил выяснить отношения, друг мой, – елейным голосом, но с явной угрозой произнес он, – то попроси своих гестаповцев отойти в сторонку, чтобы мы могли разобраться с глазу на глаз.
Преподобный Роуз – на три дюйма выше отца Брайама, но фунтов на двадцать легче – сделал шаг назад и прищурился.
– Я не собираюсь пачкать об тебя руки, – заявил он. Один из «гестаповцев», Дон Хемфилл, был как выше, так и тяжелее боевого петуха.
– Если хотите, разобраться могу я, – предложил он. – Уж я-то, можете не сомневаться, расчищу дорожку к приходу вашей католической задницей.
Остальные «гестаповцы» пытались для виду удержать своего приятеля, но старались не слишком долго.
Вплоть до нынешнего октября все религиозные раздоры сводились к пересудам в мужских и женских компаниях, чаще всего совсем безобидным, к болтовне детишек на школьных переменах, повторяющих слова собственных родителей, и, конечно, к воскресным проповедям, когда с обеих кафедр произносились наиболее серьезные обвинения в адрес Друг друга. Воскресенья – дни мирные, а все войны, как учит история, начинались именно в такие дни.
Время от времени случались террористические выпады, если можно так назвать простое хулиганство: во время празднества баптистской молодежи побили сырые яйца о стены католического прихода и однажды какой-то смельчак швырнул камень в окно баптистской церкви, вот и все – война в основе своей оставалась словесной.
Как во время любой войны, дни наступлений сменялись днями затишья, но нагнетаться обстановка начала особенно серьезно с тех пор, как Приют Дочерей Святой Изабеллы объявил об открытии Казино Найт. К тому времени, когда преподобный Роуз получил записку с обращением к его персоне как к Вонючей Баптистской Крысе, напряжение было уже настолько высоко, что избежать какой-либо конфронтации не представлялось возможным. Содержание записки лишь подтверждало, что когда дело до стычки дойдет, безобидной она не будет. -Щепу на растопку заложили, осталось лишь поднести горящую спичку.
Если кто-то и недооценивал опасность ситуации, так это отец Брайам. Он всегда понимал, что идея Казино Найт не понравится баптистскому проповеднику, но что такой способ материальной поддержки католической церкви доведет преподобного Роуза до полного помешательства, он предположить не мог. Ему было невдомек, что отец ПароходаВилли был игроком и в дни своих азартных загулов доводил семью до полной нищеты; не ведал он и того, что этот человек в конце концов застрелился в туалетной комнате казино в один из дней своего крупного проигрыша. Но правда, и далеко не в его пользу, состояла в том, что даже если бы отец Брайам все это знал, он своих планов менять не стал бы.
Преподобный Роуз собрал все силы. Начали баптисты с того, что выпустили печатный орган с объявлением греховности намечаемого католиками мероприятия (Ванда Хемфилл, жена Дона, напечатала его собственноручно), а затем пошли в ход плакаты АЗАРТ И ДЬЯВОЛ. Бетси Виг, председательница будущего Казино Найт и регентша местной ветви Приюта Дочерей Святой Изабеллы, организовала контрнаступление. За последние три недели газета «Призыв» разрослась до шестнадцати полос, чтобы вместить выступленияв печати всех желающих, но выступления эти были скорее похожи на собачье тявканье, чем на желание разобраться и логически аргументировать свои доводы. Чем больше расклеивалось по городу плакатов, тем быстрее и ожесточеннее их срывали. Ни одна из сторон не желала демонстрировать богоугодного терпения. Находились любители партизанского ведения боя: вместо открытых выступлений – тайные ночные вылазки на позиции противника.
Но чем ближе казалась развязка, тем серьезнее к происходящему относились Пароход Вилли и отец Брайам.
– Я презираю этот кусок дерьма! – выпалил отец Брайам в лицо удивленного такой вспышкой Альберта Жендрона в тот день, когда Альберт принес знаменитое послание, начинавшееся словами слушай ты, плоскоголовая скумбрия, найденное им на двери своего зубоврачебного кабинета.
– Ты только представь, этот сукин сын позволяет себе обвинять правоверных баптистов в подобном! – кричал преподобный Роуз на столь же потрясенных Нормана Харпера и Дона Хемфилла.
Это случилось в День Колумба, вслед за звонком отца Брайама. Брайам попытался прочесть письмо про плоскоголовую скумбрию преподобному Роузу, а тот категорически, в присутствии группы соратников, отказывался слушать.
Норман Харпер, превышавший весом Альберта Жендрона на двадцать фунтов и не уступавший по росту, чувствовал себя не в своей тарелке под истерическими воплями преподобного Роуза, но не подавал виду.
– Я вам объясню суть дела, – раскатистым басом предложил он. – Старый отец Богохульник слегка разнервничался, получив от вас записку. Понял, что зашел слишком далеко. Он решил, что если прикажет одному из своих ребят пустить слух, будто он тоже подобную записку получал, нам придется заткнуться.
– Ничего ему не поможет, – Роуз визжал как свинья, которую режут. Никто из моего прихода не поддастся на такую провокацию. Никто!
На последнем слове он запнулся. Руки его стали конвульсивно сжиматься и разжиматься. Норман с Доном со страхом переглянулись. Они уже неоднократно обсуждали подобное поведение Роуза, которым он, по их мнению, начинал злоупотреблять. Понять, конечно, можно. Казино Найт разрывало Вилли душу. Они боялись, что у Роуза случится удардо того, как наступит самый решительный момент.
– Не стоит так переживать, – успокаивал Дон. – Мы знаем, как все происходит на самом деле, Вилли.
– Да! – взвизгнул Роуз, не сводя с мужчин помутневшего беспокойного взора. – Да, вы знаете. Вы – двое. И я, я тоже знаю. А как насчет всего остального города? Они-то знают? А?
На этот вопрос ни Норман, ни Дон ответа дать не могли.
– Я надеюсь, кто-нибудь выведет лживого греховодника на чистую воду! закричал преподобный Роуз, потрясая сжатыми кулаками. – А потом на плаху!
На плаху! Я с удовольствием заплатил бы за такое зрелище! Я бы щедро заплатил!
В понедельник отец Брайам обзванивал своих прихожан, призывая сочувствующих оценить «атмосферу религиозных репрессий в Касл Рок» и созывая их на короткий вечерний сбор. Решено было провести этот сбор в Зале рыцарей Колумба, достаточно вместительном, так как сочувствующих оказалось больше, чем можно было предположить.
Отец Брайам начал с того, что зачитал вслух письмо от Правоверных баптистов Касл Рок, которое Альберт Жендрон обнаружил на дверях своего стоматологического кабинета, а потом передал содержание телефонного разговора с преподобным Роузом. Когда он поведал о том, что Роуз, по его словам, тоже получил подобное послание от Правоверных католиков Касл Рок, по аудитории прошел шепоток, сначала удивленный, но постепенно приобретавший характер возмущения.
– Да ведь он просто подлый враль! – воскликнул кто-то с задних рядов.
Отец Брайам сделал жест неопределенный: кивнул и покачал головой одновременно.
– Может быть и так, Сэм, но дело не в этом. Дело в том, что он безумен.
Напряженная тишина сопроводила его слова, но в тишине этой чувствовалось явное одобрение. Отец Брайам получил полное удовлетворение как от собственной прозорливости, так и от поддержки аудитории. Безумен!
Впервые он произнес это слово вслух, хотя оно вертелось у него на языке уже не менее трех последних лет.
– Я не желаю потворствовать религиозным безумцам, – продолжал отец Брайам. – Наше Казино Найт абсолютно безобидно и вполне законно по всем канонам религии и гражданства вне зависимости от мнения по этому поводу преподобного Парохода Вилли. Но, поскольку он преступает в своем безумии все границы и переходит к активным оскорблениям, предлагаю провести голосование. Если вы за организацию Казино Найт и за то, чтобы перейти к ответным действиям во имя торжества справедливости и собственной безопасности, – выскажитесь.
Как и предполагалось, решение в пользу Казино Найт было принято единогласно.
На этот раз отец Брайам кивнул вполне определенно и удовлетворительно.
Затем он повернулся к Бетой Виг.
– Сегодня у вас запланировано открытие, Бетси, правда?
– Да, отец.
– Тогда разрешите внести предложение. Мы, мужчины, встречаемся у входа в Зал рыцарей Колумба в то же время.
Альберт Жендрон, человек нерасторопный, медленно распаляющийся, но так же медленно остывающий, неторопливо поднялся во весь рост. Все повернули к нему головы.
– Вы предполагаете, отец, что эти баптистские недоноски могут помешать дамам?
– Нет-нет, не думаю, – поспешил успокоить его отец Брайам. – Но считаю необходимым составить план, по которому все мероприятие смогло бы пройти без сучка и задоринки…
– Охрана, – предложил кто-то с энтузиазмом. – Охрана, а, святой отец?
– Ну, скажем, глаза и уши… – уклончиво произнес Брайам, не оставляя тем не менее никакого сомнения, что охрана это именно то, что он имел в виду. – Если мы проведем наше собрание во вторник вечером, то есть в то же время, когда дамы будут заняты в Казино, мы окажемся на случай возможных неприятностей начеку.
Итак, пока Дочери Изабеллы собиравшись по одну сторону автостоянки, католики-мужчины подходили к зданию по другую ее сторону. В то же самое время на почти противоположном конце города преподобный Роуз проводил собрание баптистского прихода, чтобы обсудить последние оскорбления, нанесенные им католиками, и чтобы составить план пикетирования Казино Найт.
События, происходящие в Касл Рок в этот ранний вечер, были настолько серьезны, что не привлекли внимания к военным приготовлениям двух церковных приходов, тем более что большинство собравшихся у здания муниципалитета относились к Казино Найт и всему, что вокруг него творилось, с полным равнодушием. А что касается католиков и баптистов, то несколько убийств, происшедших в городе, не шли ни в какое сравнение с их вселенскими проблемами. В конце концов, что может быть важнее религии в этом греховном мире?
– 2 -
Более семидесяти человек явилось на четвертое собрание, которое преподобный Роуз назвал «Христовы Воины баптистской церкви Касл Рок против азартных игр». Наступил поворотный момент. Предыдущий сбор серьезных результатов не вызвал, но слухи, поползшие по городу о содержании письма, брошенного в почтовую щель баптистского прихода, возобновили активность масс. Количество явившихся воодушевило Роуза, но он был удивлен отсутствием Дона Хемфилла. Дон обещал быть непременной считался правой рукой Роуза.
Роуз взглянул на часы – пять минут восьмого, времени звонить в магазин и узнавать, не забыл ли Дон о собрании, не оставалось. Все, кто должен был явиться, – в сборе, и Роузу надо ловить момент, пока возмущение масс и боевой настрой не ослабли. Он подождал еще минуту в расчете на появление Дона, но так и не дождавшись, взошел на кафедру и воздел костлявые руки в приветственном жесте. Прихожане – в большинстве своем в рабочей одежде расселись по деревянным скамьям.
– Приступим к выполнению нашей великой задачи с того, чем всегда положено начинать любое дело, – провозгласил Роуз. – Склоним головы в молитве.
Прихожане в едином порыве опустили головы, и вот тогда-то за их спинами с грохотом распахнулась дверь. Несколько женщин вскрикнули, несколько мужчин вскочили со своих мест.
На пороге стоял Дон. Казалось, он выполнил работу раздельщика туш над самим собой: передник мясника залит кровью, лицо красное как помидор, обезумевший взгляд затуманен слезами, две полоски соплей засохли под носом и в складках по обе стороны губ.
И к тому же от него смердело. Он вонял как скунс, который сначала искупался в чане с раствором серы, затем вывалялся в коровьем навозе и, наконец освободившись, прямо из сарая вбежал в дом в истерическом возбуждении от собственных приключений. Вонь обволакивала его, вонь преследовала его, но самое страшное, она повисла над ним грозовой тучей.
Женщины срывались со своих мест, выхватывая из сумочек носовые платки и зажимая ими лица, когда Дон шел вдоль ряда скамей с развевающимся спереди забрызганным кровью фартуком и болтающейся сзади пропитанной потом и выбившейся из брюк рубашкой. Заплакали дети, присутствовавшие в церкви.
Мужчины издавали потрясенные возгласы, не лишенные отвращения.
– Дон! – воскликнул Роуз внезапно охрипшим голосом. Руки у него были все еще вскинуты вверх, но когда Дон приблизился, он инстинктивно опустил их, зажав обеими ладонями нос и рот. Он почувствовал, что его вот-вот стошнит. Никогда в жизни не приходилось дышать такой вонью. – Что… что случилось?
– Случилось? – прорычал Дон Хемфилл. – Случилось?! Я скажу тебе, что случилось! Я всем вам скажу, что случилось!
Он обернулся лицом к залу и, несмотря на жуткий смрад, исходивший от него, все замерли не в силах отвести взгляда от его безумных остановившихся глаз.
– Эти сволочи взорвали мой магазин, вот что случилось! Там было не более пяти-шести человек в это время, слава Богу, так как я заранее предупредил, что закроюсь рано, но от магазина не осталось камня на камне.
Все мое состояние – сорок тысяч долларов! Ничего не осталось. Я не знаю, чем они взрывали, эти скоты, но вонь теперь продержится несколько дней.
– Кто? – с несвойственной ему робостью спросил Роуз. – Кто это сделал, Дон?
Дон достал из кармана фартука изогнутую ленту с белой отделкой и несколько листков бумаги. Черно-белую ленту узнали все – это был воротничок католической рясы. Дон поднял его вверх, чтобы все видели.
– Кто, как вы думаете?! – завизжал он. – Мой магазин! Мое имущество, все полетело к дьяволу, и кто в этом виноват, скажите?
Он швырнул листки бумаги в зал, заполненный Христовым Воинством баптистской церкви Касл Рок, и листки словно конфетти разлетелись и, плавно паря в воздухе, стали опускаться. Большинство из присутствующих принялось ловить их. Все листовки были одинаковые: с изображением группы смеющихся мужчин и женщин, сгрудившихся вокруг рулетки.
ДАВАЙТЕ ОТДЫХАТЬ!
– было написано над фотографией. А под ней:
ПРИХОДИТЕ К НАМ В КАЗИНО НАЙТ В ЗАЛ РЫЦАРЕЙ КОЛУМБА В ОКТЯБРЕ 31, 1991 И ПОМОГИТЕ СВОИМ УЧАСТИЕМ ПРОЦВЕТАНИЮ КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ КАСЛ РОК
– Где ты нашел эти листовки, Дон? – спросил Лен Милликен дрожащим голосом. Он не верил своим глазам. – А воротничок откуда?
– Кто-то положил на порог у входной двери, прежде чем все взлетело на воз…
И снова хлопнула дверь с таким грохотом, что все подскочили, только на этот раз она не открылась, а закрылась.
– Надеюсь, вам понравился аромат, баптистские ублюдки, – крикнул кто-то снаружи, и вслед за этим разразился громовой хохот.
Прихожане как по команде посмотрели на преподобного Роуза. Посмотрели со страхом, таким же, какой застыл в его ответном взоре. В этот момент зашипела коробочка, спрятанная на хорах. Так же как та, которую покойная Миртл Китон положила в Приют Дочерей Святой Изабеллы, эта, принесенная Сонни Джекетом, тоже ныне покойным, содержала часовой механизм, тикавший весь день.
Из решеток, расположенных по обе стороны коробки, стал облаком распространяться сильный терпкий запах.
В Объединенной баптистской церкви Касл Рок начался карнавал с фейерверком.
– 3 -
Бэбз Миллер пробиралась вдоль стены Приюта Дочерей Святой Изабеллы, вздрагивая и замирая всякий раз, когда небо освещалось вспышкой молнии. В одной руке она держала лом, в другой – автоматический пистолет, купленный у мистера Гонта. Музыкальная шкатулка, приобретенная у него же, лежала в кармане мужской куртки, надетой на Бэбз, и если бы кто-нибудь попытался ее отнять, он уж, поверьте, наглотался бы свинца.
Кто может решиться на такую подлость? Кому придет в голову украсть у Бэбз шкатулку, прежде чем она успеет выяснить, какая там звучит мелодия?
«Так, – думала Бэбз, – скажем так – пусть Синди Роуз Мартин не переходит мне сегодня дорогу и не встречается на пути. Если же она это сделает, то больше никогда не перейдет ничьей дороги и не встретится на пути никому, во всяком случае у ворот ада. Она что думает… я идиотка?».
Тем временем ей предстояло проделать одну штуку. Разыграть кое-кого, по просьбе мистера Гонта безусловно.
– Вы знакомы с Бетси Виг? – спросил мистер Гонт, и тут же сам ответил:
– Ну конечно, знакомы.
Да, Бэбз знала Бетси. Знала со времен выпускного класса, когда они были неразлучными подругами.
– Хорошо, – сказал мистер Гонт. – Наблюдайте через окно. Она сядет, возьмет в руки лист бумаги и увидит кое-что под ним.
– А что? – спросила любопытная Бэбз.
– Это неважно, – уклонился от ответа мистер Гонт. – Если вы надеетесь когда-нибудь отыскать ключ к музыкальной шкатулке, то советую закрыть рот и открыть уши – вы поняли меня, дорогая?
Она поняла. И поняла к тому же еще кое-что: мистер Гонт бывает человеком небезопасным. Далеко небезопасным.
– Она возьмет в руки вещь, которую увидит, – продолжал Гонт тем временем, – и примется ее изучать. Затем начнет раскрывать. К этому моменту вы должны находиться у входа в здание. Дождитесь, пока все не повернут головы к левому углу зала.
Бэбз уже открыла рот, чтобы спросить, зачем вдруг всем понадобится туда смотреть, но вспомнила предупреждение Гонта и рот захлопнула.
– Когда они все туда повернуться, – продолжал он, – вы поставите лом одним концом к двери, а другим упрете в землю. Придавите и убедитесь, что дверь открыть нельзя.
– А когда мне кричать? – все же не удержалась Бэбз.
– Сами увидите. У них всех будет такой вид, как будто каждому в задницу соль из дробовика пальнули. Вы помните, что вам надо кричать, Бэбз?
Она помнила. Нехорошо, конечно, подшучивать над Бетси Виг, с которой дружила со школьных лет, но шутка казалась такой безобидной (ну правда… ну совсем), и к тому же они давно не дети – Бэбз и девочка, которую она по непонятной причине всегда называла Бетти Ля-Ля. Все это было давным-давно.
И мистер Гонт обещал, что никому никогда в голову не придет, что это сделала Бэбз. Действительно, как можно догадаться? Бэбз с мужем принадлежали церкви адвентистовседьмого дня, и что касается Бэбз, то она считала, что католики с баптистами и не того заслуживают – все, вместе с Бетти Ля-Ля.
Вспышка молнии. Бэбз застыла на мгновение, затем заторопилась к окну, ближайшему к входной двери, и, встав на цыпочки, заглянула: не села ли Бетой за стол?
В это время на землю стали падать первые нерешительные, но крупные капли дождя.
Скачать книгу [0.39 МБ]
Пирамида