Внутри лавка выглядела просторнее и чище. Хогэн решил, что отчасти это потому, что погода не такая угрюмая, но только отчасти. Окна были вымыты, и уже это имело большое значение. Щитовые стены покрывали сосновые панели, все еще сохранявшие свежий лесной запах древесного сока. В углу располагалась закусочная с пятью высокими стульями. Витрина с разными забавными предметами все еще была на месте, только взрывчатые сигареты и чихательный порошок доктора Уакки исчезли. На их месте лежали видеокассеты. Написанное от руки объявление гласило: Видеофильмы для мужчин. 18 лет или уходи.
Женщина у кассового аппарата стояла в профиль к Хогэну и, склонившись над калькулятором, что-то на нем подсчитывала. На мгновение он подумал, что это дочь мистера и миссис Скутер – женское дополнение к тем трем мальчикам, о которых говорил ее муж. Затем она подняла голову, и Хогэн понял, что это сама миссис Скутер. Трудно было поверить, что это та самая женщина, чья гигантская грудь едва не разрывала по швам майку с надписью «НЕВАДА – БОЖЬЯ СТРАНА».
Тем не менее это было так.
Миссис Скутер похудела по крайней мере на пятьдесят фунтов и покрасила волосы в лоснящийся и блестящий каштановый цвет. Только морщинки от загара вокруг глаз и рта остались теми же.
– Залили бензин? – спросила она.
– Да. На пятнадцать долларов. – Он передал ей банкноту в двадцать долларов, и она крутанула ручку кассового аппарата. – Ваш магазин очень изменился с тех пор, как я был здесь последний раз.
– Да, после смерти Скутера многое пришлось переделать, – согласилась она и, положив на аппарат пятерку сдачи, впервые внимательно взглянула на Хогэна и заколебалась. – Простите.., вы не тот мужчина, который чуть было не погиб во время песчаной бури в прошлом году?
Он кивнул и протянул руку:
– Билл Хогэн.
Она больше не колебалась. Протянула руку через прилавок, и они обменялись крепким рукопожатием. Смерть мужа улучшила, по-видимому, ее характер.., а может быть, дело втом, что пришел конец ожиданию.
– Мне жаль, что ваш муж умер. Он показался мне хорошим человеком.
– Скут? Да, он был славным парнем, пока не заболел, – согласилась она. – Ну а как вы? Полностью оправились?
Хогэн кивнул.
– Шесть недель носил шейный корсет – впрочем, не в первый раз, – но сейчас все в порядке.
Она посмотрела на шрам, что извивался на его щеке.
– Это он порезал вас? Тот парень?
– Да.
– Рана была, наверное, глубокой.
– Да.
– Я слышала, что во время аварии он сильно разбился, а потом уполз в пустыню и умер там. – Она взглянула на Хогэна проницательным взглядом. – Так оно и было?
– Почти, – чуть улыбнулся Хогэн.
– Джи-Ти – это местный полицейский – сказал, что животные в пустыне сильно объели его. Здесь живут крысы, которые ужасно бесцеремонны в этом смысле.
– Я мало знаком с вашими местами.
– Джи-Ти говорит, что родная мать не узнала бы его. – Она положила руку на свою уменьшившуюся грудь и посмотрела на Хогэна взглядом, исполненным честности. – Истинная правда.
Он рассмеялся. За месяцы и недели, которые прошли: о дня песчаной бури, он понял, что стал смеяться чаще. Ему иногда казалось, что с того дня он стал относиться к жизни несколько по-другому.
– Вам повезло, что он не убил вас, – сказала миссис Скутер. – Вы чудом спаслись. На вас снизошла, должно быть, Божья благодать.
– Совершенно верно, – согласился Хогэн. Он посмотрел на витрину, где еще недавно были разложены забавные предметы, а теперь лежали видеокассеты. – Я вижу, вы избавились от тех смешных штучек.
– Вы имеете в виду то ужасное старомодное барахло? В первую очередь! Я сделала это сразу, после того как… – Ее глаза внезапно расширились. – Господи! У меня ведь есть одна штука, которая принадлежит вам! Забудь я о ней, думаю, Скутер непременно вернулся бы из могилы и преследовал бы меня по ночам!
Хогэн нахмурился, озадаченный, но женщина уже повернулась к нему спиной и чем-то занялась за прилавком. Она встала на цыпочки и сняла что-то с высокой полки над блоками сигарет. Это был – Хогэн совершенно не удивился – Щелкун Джамбо. Женщина поставила его рядом с кассовым аппаратом.
Хогэн уставился на эту усмешку, холодно-безразличную, с отчетливым ощущением того, что события начинают повторяться. Вот он, самый большой в мире Щелкун на забавных оранжевых ножках, спокойный и равнодушный, как горный ветерок, усмехающийся ему, словно говоря: «Здорово, приятель! Ты забыл меня? Но зато я не забыл тебя, дружище. Ничуть не забыл».
– Я нашла его на крыльце на следующий день после того, как закончилась песчаная буря, – сказала миссис Скутер и засмеялась. – Это очень похоже на старого Скута – дать что-то бесплатно, а потом положить в пакет с дырой. Я хотела было выбросить его, но он сказал, чтобы я вернула Щелкуна вам, и потому я засунула его на верхнюю полку. Он сказал, что люди, торгующие своим товаром, однажды заглянув сюда, могут приехать снова.., и вот вы здесь.
– Да, – согласился Хогэн. – Я здесь.
Он взял Щелкуна с прилавка и просунул палец между слегка раздвинутыми челюстями. Потом провел пальцем по коренным зубам в глубине рта и мысленно услышал крик юноши: «Кусай меня! Кусай меня! Ку-у-у-у-с-ай меня!» Вроде бы на задних зубах все еще сохранилась бурая ржавчина от крови парня? Хогэн подумал, что видит что-то в глубине, но это, может быть, всего лишь тень.
– Я сохранила его потому, что Скутер сказал, у вас есть сын.
Хогэн кивнул.
– Да. – «И, – подумал он, – у мальчика все еще есть отец. Сейчас я держу в руках причину этого. Вопрос только в том, прошли ли маленькие оранжевые ножки весь этот путь сюда потому, что здесь был их дом, или.., потому, что они каким-то образом узнали то, что знал Скутер? Что рано или поздно человек, торгующий своим товаром, всегда возвращается к месту, где он однажды побывал, так же как убийца навещает место своего преступления?» – Ну что ж, если он вам нужен, можете забирать, – сказала она. На мгновение ее лицо обрело торжественное выражение, а затем она рассмеялась. – Черт побери, я, наверное, выбросила бы его, только совсем про него забыла. К тому же он сломан.
Хогэн повернул ключ, торчащий из десны. Сделал два оборота. Ключ щелкал при этом, словно закручивая пружину, а затем начал впустую проворачиваться в своем гнезде. Сломан. Ну конечно, сломан. И будет сломан до тех пор, пока Щелкун не решит, что по какой-то причинена некоторое время ему не захочется быть сломанным. И вопрос заключается не в том, как он вернулся в лавку, и даже не в том – зачем. Он ждал возвращения его, Уильяма И. Хогэна. Ждал «сервера с наклейкой».
Вопрос был в следующем: чего он хочет?
Хогэн ткнул пальцем в белую стальную усмешку и прошептал:
– Кусай меня – ты этого хочешь?
Зубы неподвижно стояли на своих щегольских оранжевых ножках и усмехались.
– Похоже, им не хочется разговаривать, – заметила миссис Скутер.
– В самом деле, – согласился Хогэн и внезапно подумал о парне. Мистер Брайан Адаме из Ниоткуда, США. Сейчас много такой молодежи. Да и взрослых тоже: несутся по шоссейным дорогам, как перекати-поле, всегда готовые отобрать у тебя бумажник, сказать «хрен тебе, милый» и убежать. Вы можете не подбирать попутчиков (он перестал) и установить сигнализацию в своем доме (он сделал и это), но все-таки мы живем в жестоком мире, где самолеты иногда падают с неба на землю и в любое время могут появиться безумцы, и потому всегда неплохо подстраховаться. В конце концов, у него жена.
И сын.
Будет неплохо, если у Джека окажется на письменном столе Щелкун Джамбо. На всякий случай, вдруг что-нибудь случится. На всякий случай.
– Спасибо, что вы сберегли его для меня, – сказал Хогэн, осторожно поднимая Щелкуна за ноги. – Моему мальчику он очень понравится, хотя и сломан.
– Благодарите Скута, не меня. Вам нужен пакет? – Она усмехнулась. – На этот раз я дам вам полиэтиленовый пакет – никаких дыр, полная гарантия. Хогэн отрицательно покачал головой и осторожно опустил Щелкуна в карман спортивного пальто.
– Я понесу его так, – ответил он и усмехнулся в ответ. – Пусть будет под рукой.
– Как хотите. – Когда он повернулся и направился к двери, она крикнула ему вслед: – Заезжайте снова! Я готовлю отличный куриный салат!
– Не сомневаюсь в этом и обязательно заеду, – отозвался Хогэн. Он вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и на мгновение остановился, улыбаясь жарким лучам летнего солнца. Он чувствовал себя очень хорошо – вот уже многие дни чувствовал себя хорошо. Ему пришла в голову мысль, что так и должно быть.
Слева, в своей клетке, волк, поразительный койот из Миннесоты, встал, просунул морду через решетку и гавкнул. Хогэн почувствовал, как Джамбо шевельнулся в кармане и один раз щелкнул. Звук был негромким, но Хогэн услышал его… Он похлопал по карману.
– Успокойся, приятель, – тихо произнес он.
Быстрым шагом он пересек двор, сел за руль своего нового «шевроле» и направился в Лос-Анджелес. Он обещал Лите и Джеку вернуться домой к семи, самое позднее – к восьми и старался сдержать слово.
Посвящение
За углом, где нет швейцаров, лимузинов, такси и вращающихся дверей, ведущих в «Ле пале», один из самых старых и лучших отелей Нью-Йорка, была другая дверь – небольшая, без всякой таблички, почти незаметная.
Марта Роузуолл подошла к ней однажды утром без четверти семь с простенькой синей парусиновой сумкой в руке и улыбкой на лице. Сумка была у нее при себе всегда, улыбка – гораздо реже. Не то чтобы она была недовольна своей работой – занимаемая ею должность управляющей хозяйством с десятого по двенадцатый этаж «Ле пале» может кое-кому показаться недостаточно важной или ответственной. Однако для женщины, носившей в детстве, прошедшем в Вавилоне, штат Алабама, платья, сшитые из мешков из-под риса или муки, она казалась весьма ответственной и полезной. Тем не менее, какой бы ни была работа, механик ли ты или кинозвезда, обычно по утрам человек приходит на нее с неизменным выражением лица и взглядом, который говорит: Я все еще в постели, хотя и встала с нее, – и ничего больше.
Для Марты Роузуолл, однако, это утро выдалось необычным.
Все перестало быть для нее обычным, когда она, придя вчера вечером с работы, нашла пакет, присланный ее сыном из Огайо. Долгожданный пакет наконец прибыл. Ночью она спала лишь урывками – без конца вставала, чтобы убедиться, что вещь, присланная ей, действительно существует и она здесь. Наконец она заснула с пакетом под подушкой,словно невеста с куском свадебного пирога.
Сейчас она открыла своим ключом маленькую дверь за углом от парадного входа отеля и спустилась по трем ступенькам в длинный коридор, окрашенный светло-зеленой краской и уставленный по сторонам тележками для белья фирмы «Дандакс». Тележки были доверху наполнены выстиранным и выглаженным постельным бельем. В коридоре стоял его свежий запах, который у Марты всегда смутно ассоциировался с запахом свежевыпеченного хлеба. Еле слышная музыка, записанная на пленку, доносилась из вестибюля, но в последнее время Марта обращала на нее не больше внимания, чем на шум служебных лифтов или на дребезжание посуды в кухне.
В середине коридора виднелась дверь с надписью «Управляющие». Она вошла внутрь, повесила там пальто и прошла через вторую дверь в огромную комнату, где управляющие хозяйством отеля – всего их было одиннадцать – пили кофе в перерывах между расчетами потребностей и решением проблем, связанных со снабжением, пытались не опаздывать с составлением бесчисленных заявок.За этой комнатой с ее колоссальным столом, досками объявлений во всю высоту стен и постоянно переполненными пепельницами находилась раздевалка. Ее шлакоблочные стены были выкрашены в зеленый цвет. Там стояли скамейки, шкафчики и два длинных стержня с намертво прикрепленными металлическими вешалками, которые нельзя украсть.
В дальнем конце раздевалки находились двери в душевую и туалет. Дверь в душевую открылась, и из нее в клубах теплого пара появилась Дарси Сагамор, закутанная в махровый фирменный халат «Ле пале». Она взглянула на сияющее лицо Марты и, вытянув вперед руки, с радостным смехом бросилась ей навстречу.
– Ты получила ее, да? – воскликнула она. – Ну конечно, получила! Это написано на твоем лице! Ну конечно же, мадам.
Марта не ожидала, что она заплачет, до тех пор, пока слезы не потекли по ее щекам. Она обняла Дарси, уткнувшись лицом в ее влажные черные волосы.
– В этом нет ничего страшного, дорогая, – сказала Дарси. – Ты имеешь право как угодно выразить свои чувства.
– Я так горжусь им, Дарси, так горжусь!
– Конечно, гордишься. Потому ты и плачешь, и это справедливо… Но я хочу увидеть ее, как только слезы прекратятся. – Она улыбнулась. – Впрочем, пока она пусть останется у тебя. Если капли с меня упадут на книгу, боюсь, ты выцарапаешь мне глаза.
Таким образом, с почитанием, достойным объекта такой святости (а по мнению Марты Роузуолл, он был именно таким, она достала из синей парусиновой сумки первый роман своего сына.. Еще дома она тщательно завернула книгу в папиросную бумагу и сунула под свой коричневый нейлоновый халат. Теперь Марта осторожно сняла обертку, чтобы приятельница могла взглянуть на ее сокровище.
Дарси внимательно посмотрела на обложку, где были изображены три морских пехотинца. У одного из них была перевязана голова. Все трое бежали вверх по склону холма, стреляя из автоматов. «БЛЕСК СЛАВЫ» – таково было название романа, напечатанное красно-оранжевыми огненными буквами. А чуть пониже значилось: роман Питера Роузуолла.
– Ну хорошо, это отлично, это просто великолепно, но покажи мне и остальное! – Дарси говорила тоном женщины, которая хочет покончить с тем, что просто интересно, и перейти к самому главному.
Марта кивнула и открыла страницу с ПОСВЯЩЕНИЕ м. Дарси прочла: Эта книга посвящается моей матери Марте Роузуолл. Мама, я никогда не написал бы ее без тебя. Под напечатанным ПОСВЯЩЕНИЕ м была еще одна фраза, написанная от руки тонкими, наклонными и какими-то старомодными буквами: И это абсолютная правда. Я люблю тебя, мама! Пит.
– Боже мой, как это трогательно! – воскликнула Дарси и вытерла темные глаза тыльной стороной ладони.
– Это не просто трогательно. – Марта снова завернула книгу в папиросную бумагу. – Это на самом деле так. – Она улыбнулась, и в этой улыбке ее старая подруга ДарсиСагамор увидела нечто большее, чем любовь. Она увидела триумф.
***
Закончив работу в три часа и пробив свои служебные карточки при выходе, Марта и Дарси часто заходили в «Ла Патисьер», кафе при отеле. Гораздо реже они навещали «Ле синк», маленький «карманный» бар рядом с вестибюлем, чтобы выпить чего-то покрепче. Этот день диктовал визит в «Ле синк», как никакой другой. Дарси усадила подругу в одну из Сеемых удобных кабинок и оставила ее с вазой крекеров, пока сама говорила с Рэем, который в этот день управлялся в баре. Марта увидела, как он улыбнулся, глядя на Дарси, и сделал утвердительный знак, соединив большой и указательный пальцы в кольцо. Дарси с довольной улыбкой вернулась в кабину. Марта посмотрела на нее с подозрением.
– О чем это вы там говорили?
– Сейчас увидишь.
Через пять минут к столику подошел Рэй с подносом, на котором красовалось серебряное ведерко со льдом, а в нем бутылка шампанского «Перрье-Джоэт» и два охлажденныхбокала.
– Вот это да! – весело воскликнула Марта, однако голос ее выдал и некоторую тревогу. Она с изумлением посмотрела на Дарси.
– Успокойся, – сказала ей Дарси, и Марта, проявив немалое благоразумие, замолчала.
Рэй открыл бутылку, положил пробку возле Дарси и палил немного шампанского в ее бокал. Дарси подняла бокал и подмигнула Рэю.
– Наслаждайтесь нашим лучшим шампанским, леди. – Рэй улыбнулся Марте. – И, дорогая, поздравьте от меня своего мальчика. – Он повернулся и отошел от столика еще до того, как Марта, все еще не успевшая прийти в себя, успела ответить.
Дарси наполнила до краев оба бокала и подняла свой. Марта последовала ее примеру. Они негромко чокнулись.
– За начало карьеры твоего сына, – сказала Дарси. Они отпили по глотку, затем она коснулась бокала Марты во второй раз. – И за самого мальчика, – добавила она. Ониснова отпили из бокалов, и Дарси в третий раз коснулась бокала Марты, прежде чем та успела поставить его на стол. – И за материнскую любовь.
– Спасибо, дорогая, – сказала Марта. Хотя ее губы улыбались, глаза оставались серьезными. После каждого из предыдущих тостов она делала небольшой глоток. На этот раз Марта осушила бокал.
Дарси заказала бутылку шампанского, чтобы отпраздновать со своей лучшей подругой вступление Питера Роузуолла в писательский мир с соответствующей торжественностью, но это было не единственной причиной. Ее заинтриговали слова Марты – это не просто трогательно, это на самом деле так, и триумф в улыбке подруги.
Дарси подождала, пока Марта не осушила третий бокал, А Затем спросила:
– Что ты имела в виду, когда говорила о посвящении?
– Что?
– Ты сказала, что оно не просто трогательно, а что то правда.
Марта долго смотрела на нее, не произнося ни единого лова. Дарси решила, что она вовсе не собирается ей отвечать. А потом Марта рассмеялась, и смех ее прозвучал так горько, что это потрясло Дарси. Она даже не подозревала, то приветливая маленькая Марта Роузуолл при всей тяжкой жизни, которую ведет, может испытывать столь горькие чувства. Но и тут в ее смехе слышалась нотка триумфа, что привело Дарси в еще большее недоумение.
– Его книга станет бестселлером, и критики сойдут с ума от восторга, – сказала Марта. – Я уверена в этом, но не потому, что так сказал Пит.., хотя он действительно сказал это. Я уверена в этом из-за того, что так случилось именно с ним.
– С кем?
– С отцом Пита, – ответила Марта. Она сложила руки на столе и спокойно посмотрела на Дарси.
– Но… – начала Дарси и замолчала. Джонни Роузуолл за всю свою жизнь не написал, разумеется, ни единой книги. Что он действительно писал, так это расписки и время отвремени «Хрен тебе, мамуля» спреем на кирпичной стене. Ей показалось, что Марта хочет что-то сказать…
«Не увлекайся домыслами, – приказала себе Дарси. – Ты отлично понимаешь, что Марта имеет в виду: когда оказалось, что она забеременела, выйти замуж она могла только за Джонни. Но ребенок был не его, а человека заметным образом более интеллигентного».
Однако на самом деле все было не так. Дарси ни разу не встречалась с Джонни, лишь видела несколько его фотографий у Марты в альбоме. А вот Пита она знала очень хорошо– настолько хорошо, что последние два года его учебы в школе и первые два в колледже считала его почти собственным сыном. А физическое сходство между мальчиком, который провел столько времени у нее на кухне, и мужчиной на фотографиях в альбоме…
– Да, конечно, биологически Джонни был отцом Пита, – сказала Марта, словно читая ее мысли. – Стоит только посмотреть на его глаза и нос, чтобы убедиться в этом. Но он не был его естественным отцом… Там не осталось больше этой шипучки?
Она такая вкусная. – Марта слегка опьянела, и ее южное происхождение начало проявляться в голосе подобно ребенку, выползающему из тайника.
Дарси налила подруге почти все оставшееся шампанское. Марта подняла бокал за ножку и посмотрела сквозь жидкость: мягкое вечернее освещение бара превращало шампанское в золото. Затем она отпила немного, поставила бокал и снова засмеялась горьким прерывистым смехом.
Скачать книгу [0.42 МБ]
Пирамида