— Сэр.., босс, не понимаю, почему я здесь.., я преследовал заключенных, согласно приказу, когда эта.., эта.., простите за грубость, эта упертая сука потащила меня сюда…
— Он бежал вместе с ними, — скучающе пояснила Макэвой, — и к тому же заражен по самое некуда.
— Ложь! — возмутился человек в дверях. — Абсолютная ложь! Я совершенно чист. На сто процентов…
Макэвой небрежно сбросила кепку с головы пленника. Редеющие светлые волосы стали куда гуще и были словно окрашены красным.
— Я могу все объяснить, сэр, — замирающим голосом прошептал Арчи Перлмуттер. — Видите ли.., я…
Похоже, способность говорить окончательно его покинула. При виде Арчи Курц просиял, но поспешно нацепил маску, и это придало отеческой улыбке несколько зловещее выражение маньяка, подманивающего малыша пирожком.
— Перли, все будет в порядке, — сказал он и обратился к Макэвой:
— Принесите солдату его планшетку, Макэвой. Уверен, что он сразу почувствует себя лучше, когда получит свою планшетку. Потом можете продолжать охоту, к которой вам, похоже, не терпится приступить.
— Да, босс.
— Но сначала.., посмотрите это.., небольшой фокус, которому я научился в Канзасе.
Курц взял колоду, ловко растянул длинную линию карт, снова собрал, подбросил в воздух, и обезумевший ветер, ворвавшись в дверь, разнес карты в разные стороны. Толькоодна упала в кепку мастью вверх. Туз пик.7
Мистер Грей взял меню, проглядел названия блюд: колбасный хлеб, тушеные овощи, жареный цыпленок, торт с шоколадной глазурью — и недоуменно поднял глаза. Джоунси понял, что мистеру Грею не только неизвестно, каковы блюда на вкус, — он вообще не знает, что такое вкус. Да и откуда? Если смотреть в корень, он не что иное, как гриб с высоким «ай кью».
Появилась официантка, гордо неся огромную копну пепельно-светлых волос. Бейдж на довольно внушительной Груди Гласил: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В «ДАЙЗЕРТ». Я ВАША ОФИЦИАНТКА ДАРЛИН.
— Привет, милок, что подать?
— Яичницу с беконом. Поджаристую.
— Тост?
— Как насчет лопадий?
Официантка подняла брови и уставилась на клиента поверх блокнота. Совсем рядом, за стойкой, сидел патрульный, уминая аппетитный сандвич и болтая с поваром.
— Простите.., я хотел сказать «поладий». Брови взметнулись еще выше. Естественный вопрос пропечатался на переднем крае мозга красными неоновыми буквами, как вывеска в окне салуна: у малого каша во рту или он издевается?
Улыбающийся Джоунси, по-прежнему стоявший в окне офиса, наконец смилостивился.
— Оладьи, — с облегчением выговорил мистер Грей.
— Угу. Я вроде так и поняла. Кофе?
— Пожалуйста.
Она захлопнула блокнот и отвернулась. Мистер Грей немедленно метнулся к двери офиса, кипя бешенством. Как ты мог? — прошипел он. Как ты сумел сотворить такое прямо отсюда?!
Последовал злобный удар в дверь. Джоунси понял, что мистер Грей не просто сердит. Напуган, до смерти напуган. Потому что, если Джоунси способен на подобное вмешательство, миссия мистера Грея под угрозой.
Не знаю, честно признался Джоунси. Но не принимай близко к сердцу. Наслаждайся едой. Я просто немного пошутил. Разыграл тебя. Не обижайся.
Зачем? — взорвался он. Все еще в ярости. Все еще черпает из колодца эмоций Джоунси и против воли упивается этим. Зачем ты это выкинул?
Считай это местью за то, что пытался поджарить меня во сне, усмехнулся Джоунси.
Поскольку посетителей в этот час было раз-два и обчелся, Дарлин почти мгновенно вернулась с заказом. Джоунси уже хотел было проверить, не сможет ли завладеть ртом мистера Грея, чтобы выдать что-нибудь возмутительное (например, «Дарлин, не позволишь дернуть тебя за волосы?»), но счел за лучшее не экспериментировать.
Дарлин поставила на стол тарелку, окинула полным сомнения взглядом и отошла. Мистер Грей, глядя глазами Джоунси на ярко-желтые глазки яиц и темные рогульки бекона (не поджаристые, а почти сожженные в лучших традициях «Дайзерта»), испытывал такое же сомнение.
Давайте! — подбодрил Джоунси, глядя в окно с радостным любопытством. А вдруг яичница с беконом прикончит мистера Грея? Возможно, нет, но гнусный долбоеб, нагло захвативший его, по крайней мере заработает несварение желудка, а вдруг и кое-что похуже.
Ну же, мистер Грей, ешьте. Приятного аппетита, так его и разэтак.
Мистер Грей сверился с файлами Джоунси на предмет обращения со столовыми приборами, нацепил на вилку крохотный кусочек белка и поднес ко рту Джоунси.
То, что за этим последовало, оказалось и поразительным, и невероятным. Мистер Грей давился от жадности и едва успевал обмакивать оладьи в искусственный кленовый сироп. Ему понравилось все, особенно бекон.
Плоть! — слышал Джоунси его ликование, почти как голос создания в ужастиках тридцатых. Плоть! Плоть! Это вкус плоти!
Смешно.., а может, и не очень. Скорее ужасно. Вопль только что родившегося вампира.
Мистер Грей огляделся, уверился, что за ним не следят (патрульный вгрызался в кусок вишневого пирога), поднял тарелку и слизал жир быстрыми взмахами языка Джоунси. И сунул в рот липкие от сиропа пальцы.
Вернувшаяся Дарлин налила ему кофе, заметила пустые тарелки.
— Неплохое начало, — усмехнулась она. — Медаль за скорость. Что-нибудь еще?
— Бекон, — выдохнул мистер Грей, вновь справился с файлами Джоунси, чтобы не попасть впросак, и добавил:
— Двойную порцию.
Чтоб тебе подавиться, без особой надежды подумал Джоунси.
— Нужно же подбросить дровишек в печку, — посочувствовала Дарлин (замечание, которого мистер Грей не понял и не потрудился проверить в файлах Джоунси). Он высыпалв кофе два пакетика сахара, снова огляделся, опасаясь, что за ним наблюдают, наспех проглотил содержимое третьего пакетика и зажмурился от блаженства, как сытый кот.
Ты можешь получить сколько угодно и в любое время, сообщил Джоунси из-под двери. Пожалуй, теперь он знал, что испытывал сатана, когда привел Иисуса на вершину горы и искушал, обещая отдать во владение все города па свете. Ничего тут не было — ни плохого, ни хорошего. И ничего личного: дьявол всего-навсего честно выполнял работу. Пытался продать товар.
Если не считать.., да нет, это действительно здорово, потому что он все-таки сумел достать мистера Грея. Пробраться в его сознание. Конечно, особых ран не нанес, но довольно чувствительно уколол. Заставил источать крохотные кровяные капельки желания. Исходить слюной.
Сдавайся, уговаривал Джоунси. Брось все это. Ассимилируйся. Можешь провести много лет, пользуясь моими чувствами. Они еще достаточно свежи: мне и сорока нет.
Мистер Грей, не отвечая и видя, что никто не обращает на него внимания, вылил в кофе искусственный кленовый сироп, выхлебал и посмотрел в сторону кухни в ожидании второй порции бекона. Джоунси вздохнул. Безнадежно. Все равно что оказаться в обществе правоверного мусульманина, неожиданно попавшего в Лас-Вегас.
В дальнем конце ресторана изгибалась арка с надписью:
НОЧЛЕГ ДЛЯ ВОДИТЕЛЕЙ. ДУШ.
В коротком коридоре висел ряд телефонов-автоматов, около которых стояли водители, вероятно, объясняя женам и боссам, почему не могут прибыть вовремя, их застал ураган в Мэне, они в «Дайзерте» (более известном завсегдатаям, как «Пердайзерт», подумал Джоунси), к югу от Дерри, и останутся здесь до следующего полудня, если не дольше.
Джоунси отвернулся от окна и уставился на стол, заваленный старым, почти родным хламом. Вот и его телефон, синий «тримлайн». А что, если позвонить Генри? Жив ли он? Джоунси отчего-то думал, что да, в противном случае он бы ощутил миг его умирания.., в комнате скопилось бы куда больше теней…
«Элвис покинул жилище, — как говорил Бивер, замечая на странице некрологов знакомое имя. — Что за гребаная штука жизнь!» Вряд ли Генри успел покинуть свое жилище. Вполне возможно, что он еще выступит на «бис»8
Мистер Грей не подавился второй порцией бекона, благополучно проглотив все до крошки, но когда низ живота сжало красноречивой коликой, испустил злобный рев:
Ты отравил меня!
Расслабьтесь, сказал Джоунси. Вам нужно просто освободить место, друг мой, только и всего. Место? Что ты…
Он осекся, скорчившись от очередной колики. Думаю, вам лучше поспешить в комнату для маленьких мальчиков, пояснил Джоунси. Господи, после всех этих похищений в шестидесятых вам вроде бы следовало лучше разбираться в анатомии человека! Неужели так ничему и не научились?
Дарлин оставила чек, и мистер Грей поднес его к глазам. Оставьте пятнадцать процентов от основной суммы, велел Джоунси. На чай.
Сколько это, пятнадцать процентов? Джоунси вздохнул. Так это и есть повелители вселенной? Те самые, Великие и Ужасные? Которых так прославляли все космические эпопеи? Беспощадные покорители звезд, не умеющие ни на унитаз сесть, ни чаевые посчитать?!
Живот опять свело, да так, что мистер Грей бесшумно пукнул. Воняет, конечно, но не эфиром. Благодарение Богу за малые милости, подумал Джоунси и велел мистеру Грею:
Покажите чек.
Мистер Грей прижал к стеклу зеленый листочек. Оставьте ей полтора бакса. И когда мистер Грей нерешительно нахмурился, добавил: Я даю вам хороший совет. Дадите больше, она запомнит вас как мота. Меньше — посчитает вас скупердяем.
Он почувствовал, как мистер Грей проверяет значение слова «скупердяй» в его файлах. Сообразив что-то, он молча положил на стол доллар и два четвертака и с облегченным вздохом направился к кассе, за которой находился мужской туалет.
Коп, с несколько подозрительной, по мнению Джоунси, медлительностью все еще жевал свой пирог, и, проходя мимо, Джоунси ощутил, как сущность мистера Грея (все больше очеловечивающаяся) растворяется, проникает в голову копа, принимается ее обшаривать. И теперь различными системами жизнеобеспечения Джоунси не управляет ничего, кроме красно-черного облака.
Джоунси молниеносно схватил со стола телефон и на миг усомнился, не зная, правильно ли поступает.
Просто набери 1-800-ГЕНРИ, подумал он.
Последовала короткая пауза, и где-то в ином мире раздались звонки.9
— Идея Пита, — пробормотал Генри.
Оуэн, сидевший за рулем «хамви» (огромного, шумного, но оборудованного гигантскими шинами и летевшего сквозь бурю, как на крыльях), повернул голову. Генри спал. Очкисползли на кончик носа. По векам, опушенным байрумом, пробегала легкая рябь каждый раз, когда под ними двигались глазные яблоки. Генри видел сон. Интересно, о чем?
Наверное, Оуэн сумел бы пробраться в голову нового товарища и узнать, в чем дело, но почему-то не посмел. Не слишком это порядочно.
— Идея Пита, — повторил Генри. — Пит увидел ее первым. Он вздохнул так печально и устало, что Оуэну стало не по себе. Нет, он не хочет принимать никакого участия в том, что творится в мыслях Генри. До Дерри еще целый час или больше, если ветер не стихнет. Пусть немного поспит.10
Позади здания школы раскинулось футбольное поле, где некогда выкобенивался Ричи Гренадо, демонстрируя свое мастерство, но Ричи вот уже пять лет как покоится в геройской могиле, еще одно ДТП маленького городка, в духе Джеймса Дина. Его сменяли другие герои, получали свою долю лавров, взрослели и исчезали. Но до футбольного сезона еще далеко, и поле усеяно чем-то вроде огромных красных птиц с черными головами. Эти вороны-мутанты, сидящие на складных стульях, смеясь, перекаркиваются о чем-то между собой, но мистер Трек, директор, возвышающийся на импровизированной трибуне, с микрофоном в руке, без труда их перекрикивает.
— Последнее сообщение, прежде чем я распущу вас! — гремит он. — Не буду твердить вам о необходимости собрать академические шапочки в конце церемонии, поскольку по многолетнему опыту знаю, что с таким же успехом мог бы обращаться к стенке…
Смех, аплодисменты, крики «ура».
— Но предупреждаю, НЕМЕДЛЕННО СЛОЖИТЕ ИХ И УБЕРИТЕ НА МЕСТО, ИНАЧЕ БУДЕТЕ ПЛАТИТЬ ЗА КАЖДУЮ ПОТЕРЯННУЮ!
Свистки и непристойные звуки, из которых самый громкий издает Бивер Кларендон.
Мистер Трек в последний раз оглядывает аудиторию.
— Юные леди и джентльмены выпуска восемьдесят второго, думаю, что имею право сказать от имени преподавательского состава, что горжусь вами. На этом репетиция окончена, так что…
Последние слова тонут в общем реве, не помогают никакие динамики; красные вороны поднимаются в жестком шорохе нейлона и разлетаются. Завтра они разлетятся навсегда, хотя три вороны, смеясь и топая к стоянке, где Генри оставил машину, еще не осознали этого. Не поняли, что детским годам через несколько часов придет конец. До них пока не дошло.., и, может, это к лучшему.
Джоунси хватает шапочку Генри, небрежно напяливает поверх своей и бежит к автостоянке.
— Эй, кретин, отдай! — вопит Генри, цапнув шапочку с головы Бивера. Тот возмущенно кудахчет и, смеясь, мчится за Генри. Все трое резвятся, забыв обо всем. Красные мантии надуваются, хлопают по джинсам. Джоунси гордо демонстрирует две шапочки: кисточки бьются о виски, вид самый потешный. Шапочка Бивера сползла Генри на уши, закрывлоб. Длинные черные волосы Бивера развевает ветер, изо рта торчит неизменная зубочистка.
Джоунси еще находит время дразнить Генри: то и дело оглядываясь на бегу, он подначивает:
— Ну же, мистер Баскетбол, бегаешь, как девчонка. Шевели ходулями!
В один из таких моментов он едва не врезается в Пита, прохлаждающегося у северного въезда на стоянку и коротающего время за изучением доски объявлений. Пит, всего-навсего перешедший в выпускной класс, хватает Джоунси, наклоняет, словно даму в танго, и крепко целует в губы. Шапочки слетают с головы Джоунси, и тот визжит от растерянности.
— Педик чертов! — вопит он, лихорадочно растирая рот.., и.., и тоже смеется. Все Питовы выходки: иногда лишнего слова не добьешься, настоящий тихоня, а потом возьмет и выкинет какой-нибудь фортель, раздолбай этакий!
— Я так давно мечтал об этом, Гэриелла, — сентиментально вздыхает Пит. — Теперь тебе известны мои истинные чувства.
— Пидор гребаный, если наградил меня сифилисом, я тебя придушу!
Подоспевший Генри подхватывает с травы свою шапочку и лупит ею Джоунси.
— На ней травяные пятна! — возмущается он. — Если мне придется за нее платить, ты от меня дождешься не только поцелуев, Гэриелла!
— Не давай обещаний, которых не сумеешь сдержать, мудак, — огрызается Джоунси.
— Прелестная Гэриелла! — торжественно парирует Генри.
Подбегает запыхавшийся Бив, так и не выплюнувший зубочистку, подбирает шапочку Джоунси, заглядывает внутрь и кричит на всю стоянку:
— Да тут пятно от сгущенки! Кому знать, как не мне, если я каждое утро нахожу парочку на простынях!
И набрав в грудь воздуха, громко кричит на радость всем удаляющимся с поля выпускникам в красных мантиях:
— Гэри Джоунс дрочит в свою шапочку! Эй, слушайте все! Гэри Джоунс дрочит…
Джоунси вцепляется в него, валит на землю, и оба катаются по асфальту в облаках красного нейлона. Шапочки откатываются в сторону, и Генри поспешно убирает их, чтобы спасти от неминуемой гибели.
— Слезай с меня! — пыхтит Бивер. — Сейчас раздавишь, болван! Член Иисусов! Ради Бога…
— Даддитс знал ее, — говорит Пит, давно потерявший интерес к дурачествам друзей и не разделяющий их веселья. Настроение у него явно не то (Пит, возможно, единственный из них, кто ощущает приближение великих перемен). Он снова смотрит на доску объявлений.
— И мы тоже. Та, что всегда стояла за воротами Академии Дебилов.
— Привет, Дадди, как дела, — пищит он девчачьим голосом. Получается довольно мило. Ничуть не издевательски. И хотя имитатор из него неважный, Генри мгновенно узнает оригинал. И вспоминает девочку с пушистыми светлыми волосами, большими карими глазами, вечно ободранными коленками, с белой пластиковой сумочкой, в которой вместе с ленчем лежат БарбиКен. Она всегда называла их так, БарбиКен, словно они были единым целым.
Джоунси и Бив тоже понимают, о ком идет речь, да и Генри кивает. Это все связь между ними, так продолжается уже несколько лет. Между ними — и Даддитсом. Вот имени они ее не помнят, помнят только, что фамилия была невозможно длинной и труднопроизносимой. Кроме того, она втюрилась в Даддитса и вечно поджидала его у Академии Дебилов.
Скачать книгу [0.34 МБ]
Пирамида