…БУДТО ПРЕДСКАЗАНИЕ.
Сам он еще долго не засыпал, но вот в окно заглянул скрюченный в три погибели месяц, и Луис наконец задремал.
43
Назавтра, хотя небо и затянуло тучами, день выдался теплый. Пот катил с Луиса градом, когда он наконец сдал в багаж чемоданы жены и дочери и выудил из кассы-компьютера их билеты. Раньше он думал, что находить себе дела и заботы — своего рода дар. Однако теперешние проводы лишь жалкая, будящая грустные воспоминания, тень проводовпрошлых, на день Благодарения.
Элли погрузилась в собственные мысли и чуть отстранилась от родителей. Несколько раз Луис ловил ее сосредоточенный, задумчивый взгляд.
НАПРАСНО БЕСПОКОИШЬСЯ. У СТРАХА ГЛАЗА ВЕЛИКИ, убедил он себя.
Узнав, что летит в Чикаго, дочка не выразила радости ни из-за того, что потом к ним приедет и папа, ни из-за того, что уезжает на все лето. Она сидела за столом и сосредоточенно расправлялась с овсянкой (разумеется, с любимыми Гейджем «шоколадными мишками»). После завтрака, не говоря ни слова, поднялась к себе, надела приготовленное матерью платье и туфельки. Фотографию Гейджа на санках взяла с собой и в аэропорт. Там тихо села в зале ожидания на пластиковый с гнутой спинкой стул, пока отец ходил за билетами.
По радио без конца передавали о прибытии и вылетах…
Мистер и миссис Гольдман появились в аэропорту за сорок минут до посадки. Ирвин, как всегда, безукоризненно одет: в элегантном шерстяном пальто, хотя день был теплый, градусов под двадцать. Впрочем, истинные джентльмены вроде Гольдмана, наверное, даже не потеют! Он подошел к стойке регистрации выбрать места в салоне, а Дора подсела к Рейчел и Элли.
Луис подошел к женщинам одновременно с Ирвином. Луис опасался, как бы не началась вторая серия стенаний и признаний, но Ирвин избавил его от этого, лишь вяло пожал руку и пробормотал: «Привет!» А по его быстрому и смущенному взгляду Луис понял, точнее, подтвердил свою еще утреннюю догадку: в прошлый раз старик был крепко пьян.
Эскалатором поднялись наверх — оттуда выходить на посадку. Разговор не клеился. Дора мусолила в руках книгу — роман Эрики Йонг, — но так и не раскрыла. Время от времени она поглядывала на фотографию у Элли в руках.
Луис спросил дочку, не хочет ли она выбрать себе какую-нибудь книжку в дорогу. Девочка молча и по-прежнему задумчиво смерила отца взглядом — тому не понравилось. Надуше заскребли кошки.
— Ты обещаешь быть умницей у деды с бабулей? — спросил он, подводя ее к книжному киоску.
— Да. Пап, а меня не поймает инспектор? Энди Пасиока говорит, есть такой инспектор, он следит за теми, кто уроки пропускает.
— Не беспокойся. Не поймает. Я в школе договорюсь. Осенью начнешь новый год как ни в чем не бывало.
— Ну, к осени-то все будет хорошо. Только я ведь в первый класс уже пойду. Это не приготовительный. Там все по-другому. Там задание на дом дают.
— Пустяки. Справишься.
— Пап, а ты все еще дуешься на деду?
Луис во все глаза уставился на дочь.
— С чего ты взяла, что я… все еще сержусь на него?
Но Элли лишь пожала плечами, будто ее это совсем не занимало.
— Просто когда ты о нем говоришь, то всегда дуешься.
— Элли, что за слово?
— Прости. — И снова странно-престранно взглянула на отца, потом отошла к книгам на стеллажах. Мерсер Майер и Морис Сендак, Ричард Скарри и Беатрис Поттер. Непременный спутник многих поколений — «Доктор Айболит». ОТКУДА У МАЛЫШЕЙ ТАКОЕ ЧУТЬЕ? ИЛИ ЭТО ПРОЗОРЛИВОСТЬ? ОТКУДА ОНА У ЭЛЛИ? КАК ОТНОШЕНИЯ ВЗРОСЛЫХ СКАЗЫВАЮТСЯ НА НЕЙ? ЧТО СОКРЫТО ЗА СПОКОЙНЫМ БЛЕДНЫМ ЛИЧИКОМ? «ДУЕШЬСЯ» — ЭТО Ж НАДО?
— Пап, можно мне вот эти? — Дочь держала в руках «Доктора Айболита» и книгу, которую Луис не видел со своей детской поры — «Негритенок Самбо», про то, как в один прекрасный день тигры утащили всю его одежду.
А Я-ТО ДУМАЛ, НИКТО НА СВЕТЕ И НЕ ПОМНИТ УЖЕ, ЧТО БЫЛА ТАКАЯ КНИГА. Луис и удивился, и обрадовался.
— Конечно, можно! — И, заняв очередь в кассу, прибавил: — А с дедой мы друг друга даже очень любим.
И ему тут же вспомнились слова его матери: когда женщине хочется ребенка, она «находит» его. А ведь он поклялся никогда не лгать собственным детям. Но в последние дни вдруг обнаружил удивительные способности враля, впрочем, сейчас думать об этом не время и не место.
— Ясно, — ответила Элли и замолчала.
Пауза, неприятная, давящая. Луис поспешил ее прервать.
— Ну, как думаешь, весело тебе будет в Чикаго?
— Нет.
— Нет? Почему же?
Она взглянула ему прямо в глаза все с тем же престранным выражением — предчувствием смерти.
— Мне страшно.
Луис погладил дочь по голове.
— Отчего же страшно, ягодка моя? Ведь не боишься же ты лететь на самолете?
— Нет. Пап, я и сама не знаю, почему страшно. Мне приснилось, будто мы хороним Гейджа, тот дяденька открывает гроб, а он пустой. Потом: будто я рядом с Гейджевой кроваткой, она тоже пустая, а в ней — земля.
ЛАЗАРЬ, ИДИ ВОН!
В первый раз за последние месяцы вспомнился ему сон после смерти Виктора Паскоу. А поутру — грязные ноги, простыня, усыпанная хвоей.
Волосы у него на затылке зашевелились.
— Подумаешь, сны. — Ему казалось, что говорит он привычным, спокойным голосом. — Сны скоро забываются.
— Хочу, чтоб ты с нами поехал. Или давай мы останемся. Можно, а, пап? Ну, пожалуйста… не хочу к бабушке и дедуле… Хочу снова в школу. Ну, пожалуйста!
— Мы ж совсем ненадолго расстаемся, — сказал Луис. — Мне нужно… кое-что сделать дома, а потом я сразу к вам. И там уж вместе решим, что дальше делать.
Он думал, дочь начнет спорить, уговаривать, может, даже ударится в слезы. Он был бы даже рад, как-никак привычное дочкино поведение, а вот ее теперешний взгляд непривычен. Но дочь промолчала, еще глубже ушла в свои мысли, еще сосредоточеннее сделалось бледное личико. Луис не стал допытываться — не посмел. Элли и так сказала ему много такого, чего он предпочел бы не слышать.
Не успели они вернуться к Рейчел и Гольдманам, как объявили посадку. С посадочными талонами в руках все четверо двинулись к самолету. На прощание Луис крепко обнял и поцеловал жену. Она прильнула к нему всем телом, но тут же отстранилась, чтоб муж успел подхватить на руки и расцеловать дочь.
Элли все так же смотрела на него пророческим взглядом.
— Не хочу уезжать, — прошептала она так тихо, что за говором и шарканьем ног услышал только Луис. — И не хочу, чтоб мама уезжала.
— Ничего, ничего. Тебе там понравится.
— Может, и понравится. А как ты здесь будешь, а пап? Как ты?
Пассажиры цепочкой пошли к «Боингу». Девочка на мгновение остановилась, задержав идущих сзади, оглянулась на отца. И тому вспомнилось, как в прошлый раз она, наоборот, торопила мать. «Ну пойдем же, пойдем скорее!»
— Пап, а пап?
— Ступай, маленькая, ну, будь умницей.
Рейчел взглянула на дочь и, кажется, впервые приметила необычный взгляд.
— Элли, ты что? — испуганно спросила она, да, Луис не ошибся, жена испугалась. — Доченька, ты встала на самом пути. Мы мешаем.
Губы у Элли дрогнули, вмиг посерели. Она покорилась матери и зашагала к самолету. Еще раз обернулась: на лице у нее запечатлелся ужас. Луис с деланной беспечной веселостью помахал ей.
Элли не ответила.
44
Луис покинул аэровокзал, душу его вдруг сковало точно холодным саваном: он понял, что сделает все задуманное. Острый ум помог ему пройти весь курс обучения в медицинском колледже стипендиатом, что вместе с заработком Рейчел (она шесть дней в неделю работала по утрам продавщицей) позволяло сводить концы с концами. И вот сейчас его острый ум взялся за новую задачу — на экзаменах таких трудных не бывало, — и решить ее нужно на пять с плюсом.
По дороге домой он заехал в Бруер, городишко, стоявший на противоположном от Бангора берегу реки Пенобскот. Подъехал к магазину скобяных товаров, нашел место, поставил машину.
— Чем могу быть полезен? — вежливо осведомился продавец.
— Мне нужен большой фонарь, знаете, квадратный такой, и тряпица, чтоб его накрыть.
Продавец — тщедушный человечек с высоким лбом и смышленым взглядом — улыбнулся, хотя приятной улыбку не назовешь.
— Поохотиться ночью задумали?
— Простите, не понял?
— Я говорю, на ланей решили поохотиться. Они на свет хорошо идут.
— И в мыслях не было. Да у меня и разрешения на охоту нет, — не принимая шутливый тон, ответил Луис.
Продавец смутился, заморгал, но все же издал смешок.
— Хорошо вы меня осадили. Всяк сверчок знай свой шесток, верно? Покрывал для фонарей у нас нет, можете купить войлока, обернуть фонарь и дырку провертеть, хотите лучпоуже, хотите — пошире.
— Прекрасно. Благодарю вас.
— Желаете что-нибудь еще?
— Да, конечно. Лопату, кирку, совок. Совок на коротком черенке, лопату — на длинном. Веревки метра три. Пару рукавиц и кусок брезента для навеса, скажем, метра три на три.
— Все для вас найдется! — заверил продавец.
— Мне нужно выгребную яму очистить, — принялся объяснять Луис. — А это вроде как в нарушение санитарных норм. Вот я и хочу ночью, чтоб мои глазастые соседи не увидели. Хотя, как знать, может, все одно увидят. Ну уж тогда мне приличного штрафа не избежать.
— Да уж, не позавидуешь вам, — покачал головой продавец. — Вам бы лучше прищепку купить, да на нос ее, пока разгребаете.
Луис рассмеялся, что, собственно, от него и ожидалось. За покупки он выложил пятьдесят восемь долларов наличными.
С тех пор, как подскочили цены на бензин, большую — «семейную» — машину использовали все реже. К тому же обнаружились кое-какие неполадки с рулем, а отдать в ремонт все некогда. Да и двух сотен жалко — дешевле вряд ли обойдется. К тому же Луис не любил лишние хлопоты. Сегодня старая развалина, этакий динозавр на колесах, очень бы пригодилась, но Луис решил не рисковать. Правда, в его легковушке мало места и лопата с киркой будут заметны. Поедет обратно в Ладлоу, непременно попадет на глаза Джаду Крандалу. А глаза у того острые. Да и ум под стать. Сразу смекнет что к чему.
А зачем, собственно, возвращаться в Ладлоу? Луис проехал через Бангор, остановился у гостиницы «Для тех, кто в пути». Она находилась рядом с аэропортом. Да и до кладбища, где покоился его сын, рукой подать. Луис отметился, как Ди Ди Рамоне, и опять заплатил за номер наличными.
Нужно вздремнуть, набраться сил. Рано поутру, как выразился кто-то из викторианских авторов, «нас ждет безумная работа, ее б хватило на всю жизнь».
Но мозг не хотел отключаться.
Не смыкая глаз, Луис валялся на неприветливой гостиничной постели, разглядывая гравюру на стене: невыносимо живописные суда в доках невыносимо живописной старой верфи близ невыносимо живописной бухты в Новой Англии. Луис не раздевался, лишь снял ботинки, выложил на тумбочку бумажник, мелочь и ключи. Руки закинул за голову, душу все еще овевал недавний смертный холодок. Сейчас для него не существует ни родных, любимых людей, ни привычных мест, ни работы. И гостиница могла бы оказаться какой угодно и где угодно: в Сан-Диего, Дулуте или Бангкоке. И он сейчас не существует ни для кого и нигде. Мелькнула молнией причудливо жуткая мысль: а ведь сына он увидитраньше, чем свой дом, раньше близких.
Снова и снова возвращался он к своему плану. Рассматривал и так, и этак, нет ли где слабинки. Он чувствовал, что разум ведет его по узкой-узкой тропе над пропастью безумия. И повсюду кругом распустили черные крылья ночные стервятники — охотники за его меркнущим разумом, золотом разгорелись их глаза. И с каждым шагом мрак все гуще и гуще.
Далеким эхом прозвучали слова Тома Раша: «О, смерть, осклизлыми руками моих колен коснулась ты… Сейчас за матерью моею пришла ты… Скоро ль мой черед?»
Безумие. Страшная бездна, черное хищное крыло, простертое над ним.
И узкая спасительная тропинка. Он еще раз восстановил в памяти все подробности своего замысла.
Сегодня около одиннадцати вечера раскопает могилу сына, извлечет тело, завернет в брезент, положит в багажник машины. Закроет гроб, восстановит могилу. Потом доедет до Ладлоу, вытащит тело сына и… совершит небольшую прогулку. Да, назовем это прогулкой…
Если Гейдж вернется, возможны два варианта. Первый: Гейдж останется прежним, может, слегка заторможенным или поглупевшим, пусть даже умственно отсталым, но все же — прежним, его и Рейчел родным сыном. Хотя и теплилась надежда, что вдруг — чего только не бывает? — вернется Гейдж целым, невредимым и душой и телом.
Вариант второй: из леса к его дому выползет страшилище. Луис допускал, что телом его сына (которое уже покинула душа) могут завладеть темные силы, злые духи, бесы.
В любом случае, он останется с сыном наедине. И тогда…
…ПОСТАВИТ ДИАГНОЗ.
Да, именно так он и поступит.
ПОСТАВЛЮ ДИАГНОЗ НЕ ТОЛЬКО ТЕЛЕСНОМУ, НО И ДУШЕВНОМУ СОСТОЯНИЮ. УЧТУ, КОНЕЧНО, ПОСЛЕДСТВИЯ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ. У НЕГО МОЖЕТ БЫТЬ ПСИХИЧЕСКАЯ ТРАВМА, НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО, ПОМНИТ ОН ИЛИ ЗАБЫЛ, КАК ВСЕ ПРОИЗОШЛО. УЧТУ ОПЫТ С ЧЕРОМ, БУДУ ГОТОВ К ЗАТОРМОЖЕННЫМ РЕАКЦИЯМ. БУДУ НАБЛЮДАТЬ СЫНА ОТ СУТОК ДО ТРЕХ И РЕШУ, МОЖЕМ ЛИ МЫ ВЕРНУТЬ ЕГО В СЕМЬЮ. И ЕСЛИ ЖЕРТВЫ ПОКАЖУТСЯ МНЕ ЧРЕЗМЕРНЫМИ, ЕСЛИ ГЕЙДЖ ВЕРНЕТСЯ ТАКИМ, КАК ТИММИ БАТЕРМАН — СРЕДОТОЧИЕМ ЗЛА, — Я УБЬЮ ЕГО.
Как врач, Луис чувствовал, что способен и на такое, окажись Гейдж лишь вместилищем темных сил. И рука не дрогнет, как бы ни взывало к его милосердию это переродившееся существо. Убьет, как крысу, зараженную бубонной чумой. И никаких слез, причитаний! Или — в крайнем случае — сделает укол. У него в чемоданчике есть морфин. А назавтра ночью он отвезет бессмысленный, как кусок глины, труп обратно на кладбище и снова захоронит, разумеется, если удача улыбнется ему и во второй раз (А КТО ТЕБЕ СКАЗАЛ, ЧТО И В ПЕРВЫЙ-ТО РАЗ ПОВЕЗЕТ? — осадил он необузданное воображение). А что, если удовольствоваться Кошачьим кладбищем? Нет, сына он там не похоронит. И причин на томного. Лет этак через десять-двадцать какой-нибудь мальчуган может наткнуться на останки — чем не причина. Но важнее другая, самая простая и очевидная. Кошачье кладбище… слишком близко.
Ну а предав сына земле, он тут же вылетит в Чикаго, к семье. И ни Рейчел, ни Элли так и не узнают о неудавшемся опыте.
Однако манит и увлекает другая возможность, на которую так уповает любящее отцовское сердце. Вместе с Гейджем они (после, скажем, трехдневного «испытательного срока») уедут из дому под покровом ночи. Он захватит все документы — чтобы в Ладлоу никогда не возвращаться. Заночуют в гостинице, может, в этой же самой, где он сейчас валяется на кровати. А поутру снимет в банке все деньги (возьмет либо наличными, либо чеками на предъявителя) и вместе с Гейджем махнет куда-нибудь подальше, хотя бы во Флориду. Оттуда позвонит Рейчел, накажет ей и Элли немедленно вылетать к нему (не сообщая о месте родителям). Жену, пожалуй, удастся убедить. РЕЙЧЕЛ, ВСЕ ВОПРОСЫ ПОТОМ. НЕМЕДЛЕННО ВЫЛЕТАЙ. СЕЙЧАС ЖЕ, СИЮ ЖЕ МИНУТУ.
Скажет ей, где остановился — скорее всего в гостинице для путешественников. Так что Рейчел лучше взять машину напрокат. Он с Гейджем станет поджидать у двери. На Гейдже, пожалуй, будут лишь плавки.
И потом…
Скачать книгу [0.21 МБ]
Пирамида