– Я снова приду в норму, когда улажу это дело. Оно отняло у меня много сил.
– Да-да, конечно. – Орднер придал своему лицу сочувствующее выражение. – Чуть было не забыл… Ведь твой дом тоже на линии огня?
– Да.
– Подыскал себе другой?
– Ну, вообще-то мы тут присмотрели парочку домов. Не удивлюсь, если завершу уотерфордскую сделку в один день с моей личной.
Орднер улыбнулся.
– Возможно, это будет первый день в твоей жизни, когда ты выторгуешь двести тысяч долларов между восходом и закатом.
– Да, серьезный будет денек.
По дороге домой Фредди пытался поговорить с ним – да что там, просто-напросто вопил на него, – и ему постоянно приходилось пускать прерыватель в ход. Он как раз сворачивал на Крестоллин, когда прерыватель сгорел, распространяя запах плавящихся синапсов и перегоревших аксонов[2].Вопросы хлынули на него лавиной, и он нажал двумя ногами на тормозную педаль. «ЛТД» с визгом остановился прямо посреди улицы. Ремень безопасности резко впился ему в живот, недовольно заворчавший в ответ.
Когда он сумел взять себя в руки, он медленно подъехал к обочине, выключив двигатель, фары, отстегнул ремень безопасности и откинулся на спинку сиденья. Руки его, лежавшие на руле, сильно дрожали.
С того места, где он сидел, было видно, как мягко изгибается улица. Фонари образовывали изящный рыболовный крючок света. Это была симпатичная улица. Большинство домов на ней было построено после войны, в 1946-1958 годы, но каким-то непостижимым образом синдром пятидесятых их не затронул, равно как и связанные с ним болезни: крошащийся фундамент, лысеющая лужайка, изобилие игрушек, преждевременное устаревание машин, отслаивающаяся краска, плексигласовые вторые оконные рамы.
Он знал своих соседей – а что в этом удивительного? Они с Мэри прожили на Крестоллин уже почти четырнадцать лет. А это немалый срок. Апслингеры жили в следующем доме вверх по улице; их мальчик Кенни разносил утренние газеты. Через дорогу жили Ланги. Хобарты – через два дома вниз по улице (Линда Хобарт одно время была нянькой у Чарли, а сейчас она училась на врача в городском колледже). Стофферы. Хэнк Алберт, жена которого умерла от эмфиземы четыре года назад. Дерби. А через четыре дома вверх по улице от того места, где он трясся в своей машине, жили Куины. И еще дюжина других семей, с которыми он и Мэри обменивались приветственными кивками при встрече, – в основном, это были семьи с маленькими детьми.
Симпатичная улица, Фред. Да, я знаю, что интеллектуалы презирают предместья – они не так романтичны, как кишащие крысами многоквартирные дома или же умилительные деревенские уголки. В предместьях нет ни великих музеев, ни великих лесов, ни великих свершений.
Но здесь было неплохо жить. Эти места знали свои хорошие времена. Знаю, знаю, Фред, о чем ты думаешь. Хорошие времена, что еще за хорошие времена! Чего в них было хорошего? В них не было ни великой радости, ни великой печали. Если разобраться как следует, в них вообще ничего не было. Так, ерунда одна. Посиделки на заднем дворе в летних сумерках, когда в яме для барбекю жарится мясо, и все слегка пьяны, но никто не напивается, как свинья, и не начинает буянить. Совместные поездки на стадион, где мы смотрели на игру «Мустангов». Этих гребаных уродов, которые не сумели побить «Ирландцев» даже в тот год, когда те сдавали все свои игры вчистую. Обеды с друзьями – у себя дома и в гостях. Игра в гольф на вестсайдской площадке или экскурсии с женами в Пондероза Пайнз, где можно было взять напрокат такие маленькие открытые автомобильчики. Помнишь, как-то раз Билл Стоффер снес на таком дощатый забор и въехал прямо в чей-то бассейн? Да, я помню, Джордж, мы все хохотали до упаду. Но, Джордж, ведь нельзя все-таки… Так, стало быть, гнать сюда поскорее бульдозеры, так что ли, Фред? Давай-ка, сравняем все это с землей. Тем более что скоро вырастет новое предместье – в Уотерфорде, где до этого года не было ничего, кроме нескольких вечно пустующих автомобильных стоянок. Неодолимая Поступь Времени. Наглядное Свидетельство Прогресса. Только что ты там найдешь? Кварталы спичечных коробков, раскрашенных в разные цвета? Пластиковые трубы, которые будут замерзать каждую зиму? Пластиковое дерево? Все из пластика. Потому что Мо в дорожном управлении сказал Джо в строительной фирме, а Сью, которая работает секретаршей у Джо, сказала Лу из другой строительной фирмы, и вот начинается большой уотерфордский земельный бум, повсюду идет строительство, дома растут, как грибы, идет торговля. Можем предложить вам дом на Лиловой улице, которая пересекается с Испанской, идущей на север, и Датской, идущей на юг. А можете выбрать Вязовую, Дубовую, Кипарисовую, Засунь-Себе-В-Жопу-Сосновую. У каждого дома на первом этаже есть туалет и ванная, на втором – только ванная, а с восточной стороны – фальшивая труба. А если невзначай возвращаешься пьяным, так ты свой гребаный дом и найти не сможешь.
Но, Джордж… Заткни хлебало, Фред. Сейчас говорю я. Ответь-ка мне лучше на вопрос: где твои соседи? Нет, я ничего не говорю, может, твои соседи и были, так, дерьмом собачьим, но ты, по крайней мере, знал, кто они такие и как их зовут. Ты хотя бы знал, у кого ты можешь попросить взаймы чашку сахара, когда свой неожиданно кончился. Так где они, я тебя спрашиваю? Тони и Алиса Ланг укатили в Миннесоту, потому что он попросил, чтобы его перевели в другой штат, и его просьбу удовлетворили. Хобарты переехали в северную часть города. Верно-верно, у Хэнка Алберта дом в Уотерфорде, но когда он возвращался домой после заключения сделки, то выглядел он как человек, на которогонацепили шутовскую карнавальную маску. Но я-то видел его глаза, Фредди. Знаешь, на кого он был похож? Он был похож на человека, которому только что отрезало обе ноги, а он пытается убедить всех, что он очень рад этому обстоятельству и с нетерпением ждет того дня, когда ему поставят новые пластиковые протезы – ведь они такие удобные: ударишься обо что-нибудь, и даже царапины не останется. Ну, переедем мы, и где мы окажемся? Кем мы окажемся? Двумя чужаками, которые носу не высунут из дома, вокруг которого такие же дома, в которых сидят такие же чужаки. Вот кем мы будем, Фредди. Вот тебе и Неодолимая Поступь Времени. Понял теперь, куда она ведет, эта Поступь? Пойдет пятый десяток, будешь ждать, пока не стукнет пятьдесят. Потом будешь ждать, пока тебя не уложат на симпатичную больничную койку и симпатичная медсестра не вставит тебе симпатичный катетер. Фредди, пойми, в сорок лет перестаешь быть молодым. Собственно говоря, молодым перестаешь быть в тридцать, а в сорок перестаешь обманывать себя по этому поводу. Я не хочу стареть в чужом для меня месте.
Он снова плакал, сидел внутри холодной темной машины и плакал, как ребенок.
Джордж, дело не только в дорожных работах и не только в переезде. Я знаю, в чем дело.
Заткнись, Фред. Заткнись по-хорошему. Я тебя предупредил.
Но Фред заткнуться не желал, и это было плохим признаком. Если он не сможет больше контролировать Фреда, то как он вообще обретет душевный покой?
Дело-то ведь в Чарли, не так ли, Джордж? Ты не хочешь хоронить его во второй раз.
– Да, дело в Чарли, – произнес он вслух. Голос звучал хрипло и искаженно от душивших его слез. – И во мне. Я не могу. Я действительно не могу… Он низко наклонил голову и перестал сдерживать слезы. Лицо его исказилось, и он изо всех сил прижал кулаки к глазам, как маленький ребенок, у которого карамелька выпала из дырки в кармане штанишек.
Когда он, наконец, тронулся в путь, он чувствовал себя, как выжатый лимон. Внутри он был сух, в нем не осталось ни капли влаги. Пуст, но сух. И абсолютно спокоен. Даже на опустевшие дома по обе стороны улицы, уже покинутые их владельцами, он смотрел без малейшего волнения.
Теперь мы живем на кладбище, подумал он. Мэри и я, на кладбище. Совсем как Ричард Бун в фильме «Я хороню живых». У Арлингов горел свет, но и они уезжали пятого декабря.Хобарты переехали в прошлый уик-энд. Пустые дома.
Поворачивая на подъездную дорогу своего дома (Мэри была наверху; он различал неяркое сияние ее читальной лампы), он неожиданно подумал об одной фразе Тома Гренджера, которую тот обронил пару недель назад. Он поговорит об этом с Томом. В понедельник.
25ноября, 1973
Он смотрел матч между «Мустангами» и «Боевыми Конями» по цветному телевизора и пил свой личный фирменный коктейль. Это был его личный коктейль, потому что люди смеялись, когда он пил его в обществе. «Боевые Кони» вели со счетом 27:3 в третьей четверти. Рукера сбивали уже три раза. Великолепная игра, что скажешь, Фред? Это точно, Джорджи. Я вообще не понимаю, как ты выносишь такое напряжение.
Мэри спала наверху. За уик-энд потеплело, и теперь на улице накрапывал мелкий дождик. Он и сам клевал носом. Сказывались три выпитых бокала.
Третья четверть завершилась, и начался перерыв. На экране появилась реклама. Реклама представляла собой рожу Бада Уилкинсона, который вещал о том, что энергетический кризис – очень неприятная штука, и что все люди должны обить чердаки изнутри теплоизоляцией и закрывать каминную заслонку, когда не греют перед огнем старые кости, не жгут ведьм или что-то другое в этом же роде. В конце появилась эмблема компании, которая представляла этот рекламный ролик.
На эмблеме был изображен радостный тигр, высунувший морду из-за белого щита с надписью: «Эксксон». Теперь уж никто не сможет отрицать, что наступают черные дни, подумал он, раз уж даже «Эссо» сменила свое название на «Эксксон». «Эссо» уютно выскальзывало изо рта, словно вздох человека, раскинувшегося в гамаке. «Эксксон» больше походило на имя разжигателя войны с планеты Юрир.
– Эксксон приказывает, чтобы все ничтожные земные жители сложили оружие, – произнес он торжественно. – Бросай дубину, ничтожный землянин. – Он хихикнул и взялся за приготовление очередного коктейля. Ему даже вставать не пришлось: бутылка ликера «Южное утешение», сорокавосьмиунциевая емкость виски «Севен-Ап», пластиковыйтазик со льдом стояли на маленьком круглом столике рядом со стулом.
Но вернемся к игре. «Боевые Кони» ударили по мячу, и он взмыл высоко над стадионом. Хью Феднак, защитник «Мустангов», завладел мячом и на ходу передал его тридцать первому номеру. Потом, под жестким руководством Хэнка Рукера, который, может статься, и видел раз в жизни кубок Хейсмана на экране телевизора, «Мустанги» предприняли отчаянный шестиярдовый прорыв. Джин Вормен запустил мяч в небо. От Энди Кокера из «Боевых Коней» мяч вернулся сорок шестому номеру «Мустангов». Вот так оно все и происходит, как в свое время с редкой проницательностью заметил Курт Воннегут. Он прочел все книги Курта Воннегута. Они нравились ему – в основном потому, что были смешными. На прошлой неделе в новостях передали, что по решению школьного совета в городе под названием Дрейк, штат Северная Дакота, сожгли все имеющиеся в наличии экземпляры романа Воннегута «Бойня № 5» – о бомбардировке Дрездена. Если призадуматься, интересные открываются параллели.
– Фред, почему бы этим козлам из дорожного управления не проложить новый участок 784-й автострады через город Дрейк. Держу пари, местные жители были бы в восторге. Прекрасная идея, Джордж. Не обратиться ли тебе с этим предложением в газету? Иди в жопу, Фред.
«Боевые Кони» забили еще один, доведя счет до 34:3. Девчонки, работавшие заводилами болельщиков, скакали у кромки поля и вертели попками. Он впал в полудрему, и когда Фред перешел в наступление, защиты от него не нашлось.
Джордж, так как ты, похоже, не понимаешь, что ты делаешь, то позволь я тебе объясню. Позволь, я тебе все расскажу по порядку, дружище.
(Пошел вон, Фред. Хватит нудеть.)
Во-первых, срок исключительного права на покупку вот-вот истечет. Это произойдет во вторник, в двенадцать часов ночи. В среду Том Мак-Ан заключит сделку с этим раболепным куском дерьма святого Патрика – с Патриком Дж. Моноханом. Днем в среду или утром в четверг перед уотерфордским заводом появится огромное объявление: ПРОДАНО! Если кто-нибудь из прачечной увидит его, ты, конечно, сможешь чуть-чуть оттянуть развязку, заявив: ну конечно, нам продано. Но если Орднер устроит проверку, то ты труп.Может быть, он этого не сделает. Но
(Фредди, оставь меня в покое)
в пятницу на том же самом месте появится новое объявление. И на нем будет написано:
Здесь будет расположен
наш новый УОТЕРФОРДСКИЙ ЗАВОД
«ОБУВЬ ТОМА МАК-АНА»
Мы непрерывно растем!!!
В понедельник, ранним ясным утром ты потеряешь свою работу. Да, с моей точки зрения, ты окажешься безработным, не успев даже выпить чашечку кофе в десятичасовой перерыв. Потом можешь отправляться домой и рассказать все Мэри. Не знаю, когда это случится. Поездка на автобусе отнимает около пятнадцати минут, так что в принципе ты можешь положить конец двадцати годам брака и двадцати годам хорошо оплачиваемой работы примерно за полчаса. Но после того как ты скажешь Мэри, последует сцена объяснения. Ты можешь отложить ее, хорошенько надравшись, но рано или поздно…
Фред, заткни свою поганую вонючую пасть.
…рано или поздно тебе придется объяснить, как ты потерял работу. Придется выложить все начистоту. Видишь ли, Мэри, дорожное управление собирается взорвать прачечную на улице Фер через месяц-другой, а я вроде как не позаботился вовремя подыскать новое помещение. Я все думал, что этот новый участок 784-й автострады – это что-то вроде кошмарного сна, от которого я вскоре пробужусь. Да, Мэри, да. Я присмотрел там один заводик – совершенно точно, в Уотерфорде, – но все как-то не мог решиться. Во сколько это обойдется «Амроко»? Ну, где-то в районе миллиона или полутора миллионов – зависит от того, как долго они будут подыскивать новое место и сколько будет простаивать производство.
Я предупреждаю тебя, Фред.
Или же ты можешь рассказать ей о том, что никто не знает лучше тебя, Джордж. Ты можешь рассказать ей о том, что прибыль «Блу Риббон» в последнее время едва-едва покрывает издержки, и что ребята из бухгалтерии могут просто поднять руки вверх и сказать: да забудьте вы про эту прачечную, давайте лучше получим компенсацию и построим на эти деньги универсальный магазин здесь в Нортоне или симпатичную маленькую закусочную в Расселе или, там, в Кресенте. И так уж сколько крови мы себе попортили, после того как этот сукин сын Доуз подсыпал нам сахарку в топливный бак. Можешь рассказать ей об этом.
Ступай к чертовой матери.
Но это только первая серия, а ведь будет еще и вторая, не так ли? Вторая серия настанет, когда ты расскажешь Мэри, что вам некуда переселяться. А это как ты ей объяснишь?
Я не делаю ничего плохого.
Верно. Ты просто милый симпатичный парень, который уснул в лодке. Но во вторник в полночь твоя лодка покажется перед водопадом, Джордж. Ради всего святого, отправляйся к Монохану в понедельник и сделай его несчастным человеком. Соглашайся на любые условия. У тебя и так будут неприятности, если учесть, сколько лапши ты навешал на уши Орднеру в пятницу вечером. Но ты сумеешь выпутаться. Уж тебе ли не приходилось выпутываться раньше из всяких передряг.
Оставь меня в покое. Я уже почти сплю.
Дело-то ведь в Чарли, Джордж, и ты знаешь это. Это просто твой способ совершить самоубийство. Но это несправедливо по отношению к Мэри, Джордж. Это несправедливо по отношению ко всем. Ты просто… Он резко выпрямился, пролив коктейль на ковер. – Если это несправедливо, то только по отношению ко мне.
А зачем же ты тогда купил оружие, Джордж? Зачем тебе оружие?
Дрожащей рукой он поднял упавший стакан и приготовил себе еще один коктейль.
26ноября, 1973
Он завтракал с Томом Гренджером в ресторанчике «У Ники», расположенном в трех кварталах от прачечной. Они сидели в отдельной кабинке, потягивали пиво из бутылок и ждали, когда им принесут заказанные блюда. В ресторанчике был музыкальный автомат, и из его недр раздавалась песня Элтона Джона «Прощай, желтая кирпичная дорога».
Том говорил об игре «Мустангов» с «Боевыми Конями», которая закончилась победой «Боевых Коней» со счетом 37:6. Том был влюблен во все спортивные команды города, и любое их поражение ввергало его в ярость. В один прекрасный день, подумал он, слушая, как Том чихвостит на чем свет стоит весь состав «Мустангов» от первого номера до последнего, – Том Гренджер отрежет себе одно ухо и отошлет его главному менеджеру клуба. Простой сумасшедший послал бы ухо тренеру, который просто расхохотался бы иприколол бы его к доске объявлений в раздевалке. Но Том обязательно пошлет главному менеджеру, который проведет не один час, размышляя над полученным подарком.
Еду принесла официантка, одетая в белый спортивный нейлоновый костюм. По его расчетам, ей должно было быть лет триста. Может быть, триста четыре. Вес в том же районе.Над левой грудью у нее была приколота маленькая карточка, на которой было написано:
ГЕЙЛ
Спасибо вам за то, что вы предпочитаете ресторан «У Ники»
Том получил свой ростбиф, плавающий животом вверх в полной тарелке подливки. Он заказал два чизбургера, слегка недожаренных, и порцию французской жареной картошки. Он знал, что чизбургеры будут превосходно приготовлены. Он уже ел у Ники раньше. Новый участок 784-й автострады промахнулся мимо Ники на полквартала.
Они принялись за еду. Том завершил свое выступление по поводу вчерашней игры и спросил его об уотерфордском заводе и о встрече с Орднером.
– Я заключу сделку в четверг или в пятницу, – сказал он.
– Я думал, что исключительное право покупки истекает во вторник.
Он повторил свою историю про то, как Том Мак-Ан решил отказаться от уотерфордского завода. Как-то неприятно было лгать Тому Гренджеру. Он знал Тома в течение семнадцати лет. Том не был слишком умен. Обмануть его было легко, это не требовало особой сноровки.
– Вот оно что, – сказал Том, когда он закончил объяснения, и тема тем самым была закрыта. Он подцепил вилкой кусок ростбифа, отправил его в рот и недовольно сморщился. – И чего мы сюда притащились? Еда здесь препоганейшая. А кофе – просто моча. Даже моя жена и то лучше варит кофе.
– Не знаю, – сказал он и, воспользовавшись благоприятным случаем, спросил:
– Кстати, ты помнишь, когда открылся этот новый итальянский ресторан? Мы еще ходили туда с Мэри и Верной.
– Да, в августе. Верна до сих пор бредит этой рикоттой… Нет, не так… Ригатони. Точно, так они и называют эту штуку. Ригатони.
– А помнишь, рядом с нами сидел такой большой парень? Большой, жирный парень?
– Большой, жирный… Том жевал ростбиф, пытаясь вспомнить. Потом он покачал головой.
– Ты еще сказал, что он мошенник.
– Ааааа. – Глаза его расширились. Он отодвинул тарелку, закурил «Херберт Тэрейтон» и бросил обуглившуюся спичку в тарелку, где она пустилась в плаванье в море подливки. – Да, верно. Салли Мальоре.
– Так его зовут?
– Да, верно. Огромный парень в очках с толстыми стеклами. Девять подбородков. Сальваторе Мальоре. Похоже на название какой-нибудь особой услуги в итальянском борделе, точно? Салли Одноглазый – так его обычно называли, из-за катаракты на одном глазу. Он удалил ее в клинике Майо три или четыре года назад. Да, это действительно крупный мошенник.
– А чем он занимается?
– А чем они все занимаются? – переспросил Том, стряхивая пепел в тарелку. – Торговля наркотиками, контроль над проституцией, сомнительные капиталовложения, вымогательство. И убийство других мошенников. Читал в газете? На прошлой неделе. Нашли какого-то парня в багажнике его собственной машины, запаркованной за бензозаправкой. Шесть выстрелов в голову, и глотка перерезана. Знаешь, это просто смешно. Ну какого хрена резать парню глотку, всадив ему перед этим шесть пуль в башку? Организованная преступность – вот чем занимается этот Одноглазый.
– А у него есть какой-нибудь законный бизнес для прикрытия?
– Да, я думаю, что есть. В районе Взлетной Полосы, за Нортоном. Машины там продает. Подержанные машины Мальоре с гарантией. По трупу в каждом багажнике. – Том рассмеялся и снова стряхнул пепел в тарелку. Гейл вернулась и спросила, не хотят ли они еще кофе. Оба заказали еще по чашечке.
– Я наконец-то сегодня раздобыл эти болты с чекой для двери бойлерной, – сказал Том. – По внешнему виду очень похожи на мой член.
– Серьезно?
– Да, ты бы посмотрел на этих сукиных детей. Девять дюймов в длину и три в диаметре.
– Прости, так ты, наверно, о моем члене говорил, – сказал он. Оба они расхохотались и все оставшееся время проговорили о работе.
В тот день он сошел с автобуса на улице Баркер и отправился в «Дункан» – тихий бар по соседству. Он заказал себе пиво и некоторое время слушал дункановский треп об игре «Мустангов» с «Боевыми Конями». Откуда-то из глубины бара подошел человек и сказал Дункану, что игровой автомат не желает работать как следует. Дункан отправился поглядеть, в чем дело, а он продолжал прихлебывать свое пиво и смотреть телевизор. По телеку шла мыльная опера, и две женщины заунывными, предсмертными голосами разговаривали о мужчине по имени Хэнк. Хэнк должен был вот-вот вернуться домой из колледжа, а одна из женщин только что обнаружили, что Хэнк – ее сын, результат неудачного эксперимента, случившегося с ней после поступления в университет двадцать лет назад.
Фредди попытался, было, вставить словечко, но Джордж быстро заткнул ему рот. Прерыватель сегодня работал неплохо. С самого утра.
Вот именно, шизофреник, ты гребаный! – завопил Фредди, и тогда Джордж просто сел на него. Иди, торгуй своими газетами где-нибудь в другом месте, Фредди. А здесь ты – персона нон грата.
– Разумеется, я ничего ему не скажу, – проговорила одна из женщин в телевизоре. – Интересно, как ты себе вообще это представляешь?
– Просто… Скажи и все, – отвечала другая.
– Но почему я должна ему это сказать? Почему я должна ломать его жизнь из-за того, что случилось двадцать лет назад?
– Ты собираешься ему солгать?
– Я просто ничего ему не скажу.
– Но ты должна ему сказать.
– Шэрон, я не могу позволить себе так поступить.
– Если ты не скажешь ему, Бетти, то мне придется все рассказать ему самой.
– Эта гребаная машина разгребалась к гребаной матери, – сказал Дункан, возвращаясь обратно. – Она сидела занозой у меня в заднице с тех самых пор, как ее тут поставили. И что мне теперь делать? Звонить в гребаную компанию «Автоматик Индастриз»? Ждать двадцать минут, пока какой-нибудь мудозвон-секретарь не соединит меня с нужным номером? А потом слушать, как какой-нибудь парень будет рассказывать мне, что они чертовски заняты, но, тем не менее, постараются прислать в среду механика. В среду! Да этот парень, у которого весь ум ушел в задницу, покажется только в пятницу, выпьет бесплатного пива на четыре доллара, починит, что там сломалось, а то еще и подпортит там внутри какую-нибудь штуку, чтобы вышла из строя через пару недель, и скажет мне, чтобы я не позволял ребятам катать шары с такой силой. Раньше у меня был обычный кегельбан. Вот это было здорово. Он почти никогда не ломался. Но прогресс не стоит на месте. Если я еще буду здесь в 1980-ом, они, наверное, уберут отсюда игровые автоматы и поставят машинки для автоматического минета. Будешь еще пива?
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида