Она держалась. И темнота отступила. Сначала угас образ женщины, стоящей на коленях, потом и темнота стала рассеиваться. Спальня снова появилась перед ее глазами в своем обычном предвечернем освещении. Она увидела пылинки, пляшущие в солнечном луче, и свою тень на полу. В районе колен тень была переломлена, но дальше поднималасьпо стене. Темнота оставила легкий звон в ее ушах. Она посмотрела на свои ноги и заметила, что они испачканы в крови и оставляют кровавые следы.
«Времени не остается, Джесси».
Она помнила это.
Джесси снова опустила голову к спинке кровати. Сдвинуть кровать оказалось трудно, но она все-таки сумела возобновить движение. Через минуту она стояла около шкафчика – цели своего путешествия. Слабая улыбка удовлетворения появилась на ее лице.
«Я похожа на женщину, которая всю жизнь мечтала побывать в Париже и не верит своим глазам, когда стоит на Елисейских полях, – подумала она. – Наверное, это еще одинсон, только, может быть, немного более реалистичный, чем прочие, потому что тут я уже и носом чую…» Носом она ничего не чуяла, но зато видела галстук Джералда; его узел был все еще завязан. Около галстука лежали два совершенно одинаковых цилиндрических ключа. Ключи от наручников.
Джесси подняла правую руку и осмотрела ее. Средний и безымянный пальцы все так же безжизненно висели. Она подумала, что перерезала какие-то нервные узлы, однако тутже прогнала эту мысль. Это можно будет обдумать позже, как и многое другое, что сейчас не имело решающего значения. Важнее было то, что большой и указательный пальцыруки все еще слушались ее. Они дрожали, как бы от страха после потери своих привычных соседей, но все же слушались. Джесси наклонила голову и заговорила с ними.
– Не надо так трястись. Ничего страшного, вы живы. Сейчас вы должны помочь мне.
Ей предстояло выполнить изуродованной рукой тонкую и трудную операцию – отомкнуть второй наручник. Джесси с мольбой посмотрела на свои пальцы.
– Хорошо, – сказала она мягко. – Я надеюсь, все будет хорошо.
Ключи были одинаковые, что давало ей дополнительный шанс. Ей не показался странным тот факт, что Джералд носил их оба, потому что он был пунктуален и аккуратен до смешного. «Видеть и учитывать мелочи, – говорил он, – вот в чем разница между хорошим и великим адвокатом». Единственные мелочи, которых он на этот раз не учел, были его сердечный приступ и удар Джесси, из-за которого все пошло не так. А в результате он оказался не хорошим или великим, а мертвым.
– Собачий ужин, – прокомментировала Джесси, не замечая, что говорит вслух. – Джералд был дородным мужем, а теперь собачий ужин. Так, Рут? Я права, Чудо-Юдо?
Она зажала маленький стальной ключ между большим и указательным пальцами своей изуродованной правой руки (когда она дотронулась до металла, снова возникло ощущение, что это происходит во сне), поднесла его к лицу и посмотрела сначала на него, а потом на наручник, который сжимал ее левое запястье. Чтобы отпереть замок, надо быловставить ключ в отверстие и нажать, пока не раздастся щелчок, а затем повернуть его.
Джесси поднесла ключ к замку, но пока она пыталась вставить его, накатила новая волна головокружения, а в глазах поплыли оранжевые круги.
– Стоп! – вскрикнула она и попыталась вставить ключ в отверстие замка.
Ключ скользнул по стали наручника, не попав в отверстие, вывернулся в ее окровавленной руке, упал на пол и закатился под шкаф. Джесси вздрогнула всем телом. Еще одиншанс потерян. Теперь оставался только один ключ, и если она потеряет этот…
«Не потеряешь. – сказала Рут. – Только не бери его, пока не почувствуешь себя достаточно уверенно».
Джесси еще раз согнула правую руку, поднесла пальцы к лицу и внимательно посмотрела на них. Пальцы почти не дрожали, но ждать, когда они успокоятся совсем, у нее уже не было времени. Она боялась обморока.
Джесси протянула дрожащую руку к ключу и чуть было не столкнула его со шкафчика при первой попытке взять. Вот-вот онемеют и перестанут двигаться неповрежденные пальцы. Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание, сжала пальцы в кулак, несмотря на боль и свежую струйку крови, которая покатилась по кулаку, а потом сделала глубокий выдох. Теперь она чувствовала себя немного лучше. Она прижала ключ к поверхности большим пальцем и придвинула его к краю шкафчика, прежде чем взять.
Обхватив ключ двумя пальцами и не думая о том, что будет, если и эта попытка не удастся, она поднесла ключ к замку. Был неприятный момент, когда отверстие двоилось, потом перед ней возникли целых четыре отверстия… Джесси прикрыла глаза, сделала вдох и открыла их снова. Теперь она увидела одно отверстие и успела воткнуть в него ключ, прежде чем зрение снова начало обманывать ее.
– Наконец-то, – вздохнула она. – Попробуем. Джесси повернула ключ по часовой стрелке. Но ничего не произошло. Она готова была уже снова впасть в отчаяние, но тут внезапно вспомнила шуточную надпись на бампере старого пикапа Билла Данна, на котором старик совершал свои прогулки по округу. Там было написано: «Вправо закручивай, влево откручивай», а над словами был изображен винт.
– Влево откручивай, – пробормотала Джесси и попробовала повернуть ключ против часовой стрелки. Она не сразу поняла, что замок открылся; ей показалось, что звонкий щелчок, который она услышала, означает лишь то, что ключ вышел из паза, и она покачнулась от слабости и страха, едва удержавшись на ногах. Потом Джесси уставилась бессмысленным взглядом на открытое кольцо и наконец поняла, что это удалось: замок наручника открылся.
Джесси осторожно вытянула левую руку, немного натертую вокруг запястья, но почти неповрежденную, из открытого наручника, который так же, как и первый, при этом победно звякнул о спинку кровати. Затем она медленно поднесла обе руки к лицу, на котором выражение недоверия сменилось изумлением. Посмотрела на левую руку, потом на правую, а потом снова перевела взгляд на левую. Она не обращала внимания на то, что правая рука изуродована и залита кровью: сейчас ее интересовало другое: необходимо удостовериться, что теперь она действительно свободна.
Секунд тридцать Джесси переводила взгляд с одной руки на другую, как человек, наблюдающий за игрой в пинг-понг. Потом снова сделала вдох, закинула голову назад и издала высокий, пронзительный вопль. Страх и надежда, боль и торжество победы раненого зверя – все слилось в этом нечеловеческом крике. С ним ушло невыносимое напряжение, накопившееся за последние сутки, и безумие отступило окончательно. А в двухстах метрах от нее, в лесу, пес, услышав этот вопль, поднял голову и неодобрительно посмотрел в сторону дома.
Она все никак не могла оторвать глаз от своих рук, не могла прервать свой вопль. Она никогда даже отдаленно не испытывала ничего сравнимого с этим чувством, и в ее сознании появилась мысль: как мелки ощущения, которые ей довелось пережить на этой кровати с Джералдом, по сравнению с божественным чувством возвращения к жизни! Ее вопль затих, когда последний воздух вышел из легких. В глазах снова померкло, Джесси покачнулась, безуспешно попыталась ухватиться за спинку кровати и упала на пол. В последний момент мелькнула мысль: часть ее сознания ожидает, что цепочки натянутся и не дадут ей упасть.
Она упала на изуродованную руку. Боль вспыхнула, как лампочки на рождественской елке, и на этот раз новым воплем она предотвратила обморок. Джесси лежала на полу, стараясь не закрывать глаза, и смотрела на изуродованное лицо мертвого мужа. Джералд отвечал гримасой крайнего изумления, которая говорила: «Со мной это не должно было случиться, я ведь известный адвокат, моя табличка сверкает на двери фирмы!» Потом муха, которая чистила передние лапы там, где когда-то была его верхняя губа, исчезла в ноздре, и Джесси так резко дернула головой, что ударилась об пол и искры посыпались из ее глаз. Когда она снова открыла глаза, то увидела высоко над собой спинкукровати с потеками крови. Как мота она свалиться с такой высоты и не разбиться?
«Двигайся. Джесс!» – крикнула Хорошая Жена обеспокоенно.
«У нее такое милое лицо, – подумала Джесси. – но надо же обладать таким противным голосом!» «Чертово скрипучее колесо!» «Двигайся, черт тебя подери!» – Это голос Рут.
«Не могу. Дай немного передохнуть».
«Если ты сейчас не встанешь, то не встанешь никогда. Ну-ка, поднимай свой толстый зад!» Джесси оскорбилась.
– Никакой не толстый. Рут, – бормотнула она еле внятно и попыталась подняться на ноги. Но у нее ничего не получилось. Она сделала еще одну попытку, но и та закончилась неудачей. Надо было действовать по-другому.
Джесси поползла под кроватью в сторону ванной, двигаясь как полураздавленный жук. По пути она отбросила пыльного плюшевого кролика – почему-то он напомнил ей снова о женщине из ее видения. Она вползла в ванную, и новый опьяняющий запах поразил ее обоняние: это был аромат свежей пресной воды. Воды, которая текла из крана и капала из душа.
Она даже ощутила неприятный запах грязного полотенца в корзине у двери. Вода, вода всюду, и ее можно пить. Казалось, ее гортань лопнет от нетерпения, и тут она ощутила, что уже трогает воду, – это была крохотная лужица, натекшая из трубы под раковиной, до ремонта которой у сантехника никак не доходили руки, сколько она ни просила.Со стоном Джесси приникла к полу и стала лизать линолеум. Вкус у воды был неописуемо прекрасный – никакое касание губ и языка не могло сравниться с ним.
Однако воды тут оказалось мало. Чарующий запах свежей влаги царил вокруг нее, но лужицы больше не было, а жажда усилилась. Именно этот запах, запах весны и колодца, сделал то, что даже Рут не могла сделать: он поднял Джесси на ноги.
Медленно, держась за край раковины, она подтянулась, мельком поймала в зеркале изображение какой-то ведьмы и повернула кран с литерой С. Свежая вода, вся сладость мира, хлынула из крана, и Джесси снова попыталась испустить тот же триумфальный крик, но на этот раз с ее губ сорвался только какой-то свистящий шепот. Она склонилась над раковиной, рот ее широко открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на песок, и она погрузила лицо в этот потрясающий аромат. В нем едва чувствовался тот минеральный запах, который так беспокоил ее уже годы с того злополучного дня солнечного затмения, но теперь он был иным: теперь это был не запах страха и стыда, а залах жизни. Она подставила рот под струю холодной воды и пила, пила, заливая лицо и шею, давясь и задыхаясь.
Глава 33
Вода преобразила ее, и, когда Джесси закрыла кран и снова посмотрела в зеркало, она уже выглядела достаточно похожей на человеческое существо – слабое, трясущееся,израненное, на неверных ногах.., но все-таки живое человеческое существо. Она подумала, что никогда уже не испытает такого глубокого наслаждения, как счастье от этих глотков холодной воды из крана. И в предыдущей ее жизни только первая близость могла сравниться с ними. В обоих этих случаях ее вели чувства и инстинкты тела, тогдакак сознание, здравый смысл исчезли, а в результате она испытала всепоглощающий экстаз, глубочайшее наслаждение.
«Подумаешь обо всем этом потом, Джесси, тебе надо спешить!» «Ты меня достала», – подумала Джесси. Из порезанного запястья кровь уже не текла так сильно, а лишь сочилась. Постель выглядела ужасно: матрас был весь в крови, кровь застывала на спинке. Она слышала, что люди могут потерять много крови и не умереть, но при этом для них крайне опасны физические нагрузки и резкие движения.
Джесси открыла аптечку, увидела свои средства гигиены и усмехнулась. Здесь были только коробка с прокладками, флаконы с одеколоном и дезодорантом, какие-то пилюли.Она в досаде смела их на пол, и ванная наполнилась смесью сильных запахов. Джесси сорвала бумагу с бинта и левой рукой обмотала запястье; сквозь бинт сразу проступила кровь.
«Кто бы подумал, что во мне окажется так много крови?» – мысленно удивилась она и облегченно засмеялась. Обнаружив на полке моток лейкопластыря, она взяла его левой рукой. Правая была способна только болеть и кровоточить. Тем не менее Джесси испытывала к ней глубокую симпатию. Ведь именно эта ее рука в безвыходном положении взяла ключ и открыла замок наручника. Да, Джесси была ей искренне благодарна.
«Это все сделала ты, Джесси, – сказала Чудо-Юдо. – я имею в виду, что все мы.., это ты. Ты знаешь это?» Да. Она прекрасно знала это.
Она осторожно взяла пластырь в левую руку и зубами отодрала край. Потом приклеила ленту к правой ладони и обмотала ее настолько плотно, как могла. Зубами ей удалосьоторвать пластырь.
Джесси положила изрядно похудевший моток пластыря на место и на этот раз заметила рядом, на краю полки аптечки, зеленый пузырек экседрина. Слава Богу, на пробке не было металлического чехла. Она взяла пузырек левой рукой, зубами сняла белую крышечку и тут же почувствовала неприятный, кислотно-уксусный запах аспирина.
«Не думаю, что это удачная идея, – нервно отозвалась Хорошая Жена Бюлингейм. – ведь аспирин портит кровь и замедляет сворачивание».
«Возможно, это и так, – подумала Джесси, – но для другой ситуации». Обнаженная плоть правой руки горела огнем, и нужно было как-то справиться с этим, чтобы не лишиться сознания от боли и потери крови. Она положила в рот две таблетки экседрина, подумала и положила еще две. Открыла снова кран и с водой проглотила таблетки. Джесси растерянно посмотрела на повязку, сквозь которую все еще сочилась кровь; вскоре она вся пропитается кровью, так что ее можно будет выжимать…
«Этим экседрином ты все испортила…» – начала соболезнующе Хорошая Жена.
«Перестань ныть, – прервала ее Джесси. – Ты хочешь сказать, что я умру теперь от потери крови из-за четырех таблеток обезболивающего, а не оттого, что разрезала запястье, чтобы скинуть наручник? Бред!» Она снова повернулась к двери и остановилась. Все вокруг нее почему-то продолжало вращаться. Джесси встревожилась. На миг в зеркале возникли десятки Джесси, целая цепочка ведьм, которые вращались вокруг нее хороводом. Ее тревога стала еще сильнее, когда она заметила, что свет в глазах стал меркнуть. Золотые пылинки, которые плясали в солнечном луче, стали белыми мушками. Она слышала гулкие удары своего сердца, вдыхала смешанный аромат колодезной воды и крови. Запах устриц и меди…
«Я сейчас потеряю сознание», – подумала она.
«Нет, Джесси, ты не имеешь на это права».
Да… Но она была совершенно уверена, что это снова случится. И ничего не могла поделать.
«Можешь. И ты знаешь, что».
Она посмотрела на перевязанную руку и подняла ее. Надо дать руке отдохнуть. Подержать в таком положении, чтобы отлила кровь. А от самой боли в порезанной руке она непотеряет сознание. Она прижала поднятую руку к груди. Боль снова усилилась. Да, одной боли вполне достаточно.
«Так двигайся, пока не отключилась!» «Не могу», – ответила Джесси. Она чувствовала предельное изнеможение. Все, что она хотела, – это стоять вот так и созерцать кружение белых мушек в бледных лучах заходящего осеннего солнца… И, может быть, сделать еще один глоток этой прозрачной, пахнущей свежестью воды.
– О Боже, – произнесла она далеким, чужим голосом, – Боже мой…
«Тебе пора выбраться из ванной. Джесси, – раздался голос Рут. – Скорее! Думай только об этом. Перебирайся через кровать. Я не уверена, что тебе удастся проползти под нею на этот раз!» Три осторожных шага донесли ее до двери ванной. Джесси постояла в дверях пару секунд, жмурясь на солнце, как человек, проведший несколько часов в кинотеатре. Потом двинулась к кровати.
Когда ее нога коснулась окровавленного матраса, она осторожно поставила на него левое колено, уперлась для равновесия локтями и медленно залезла на кровать. Она не была готова к ощущениям страха и отвращения, которые тут же нахлынули на нее. Спать на этой кровати для нее стало тем же, что спать в гробу. Даже касаться этого окровавленного матраса было невыносимо и хотелось завыть.
«Тебе и не надо больше устанавливать с этой кроватью тесные взаимоотношения. Джесс, – просто переползи через нее!» Ей все-таки удалось это сделать, минуя сброшенную полку и осколки разбитого бокала. Каждый раз, когда ее взгляд падал на наручники, которые болтались на спинке кровати, – один открытый, а другой в крови – ее крови, – она испытывала приступ ужаса. Эти наручники выглядели, как живые. И голодные. Страшнее крокодилов.
Она дотянулась до противоположного края кровати, ухватилась за ее ножку здоровой рукой, перевернулась на коленях с предельной осторожностью, с какой укладывают тяжело больных, легла на живот и спустила ноги на пол. Тут был ужасный миг, когда она испугалась, что у нее не хватит сил, чтобы встать, и она так и останется здесь лежать, свесив ноги. Потом она набрала в легкие воздуха, оперлась левой рукой о кровать и постепенно выпрямила дрожащие ноги. Ее раскачивало, как моряка, который достиг воскресного пика похмелья, но, слава Богу, она была на ногах. И тут снова волна мрака накатила на нее, как пиратский галеон с огромными черными парусами. Или как затмение.
Во мраке, раскачиваясь взад и вперед на трясущихся ногах, она просила об одном: «Господи, прошу тебя, не дай мне умереть. Прощу, Господи.., пожалуйста».
Наконец дневной свет стал сочиться в ее глаза. Выждав еще немного, она медленно, расставив руки и ноги для баланса, пересекла комнату и приблизилась к телефонному столику. Трубка телефонного аппарата была не легче плотно упакованного чемодана. Джесси с трудом поднесла ее к уху. Гудков не было; линия не работала. Почему-то это еене удивило, однако встал вопрос: сделал ли это Джералд, который часто отключал телефон, вынимая вилку, когда они были здесь, или это ее ночной гость обрезал провода?
– Это не Джералд… – простонала она, – я бы увидела.
Затем Джесси подумала, что он мог это сделать, когда она была в ванной. Она проследила взглядом за белым проводом, который шел от телефона, увидела соединение и ощупала его. Сначала ей показалось, что раздался слабый гудок; но он больше не повторился. Этот гудок, конечно, был игрой ее воображения: Джесси прекрасно знала, что ее чувствам и ощущениям сейчас нельзя доверять. Соединение могло нарушиться…
«Нет, – сказала Хорошая Жена, – соединением все в порядке, и Джералд ничего не отсоединял. Это твой ночной гость перерезал провод».
«Не слушай ее, у нее только голос уверенный и громкий, а сама она боится собственной тени, – сказала Рут. – Провод запутался скорее всего у одной из ножек кресла. К тому же это просто проверить, попробуй».
Да, это можно. Все, что надо сделать для проверки. – это отодвинуть кресло и посмотреть за ним. И если вилка отключена, включить ее.
«А что, если и тогда он не заработает? – спросила Хорошая Жена. – Во-от тогда…» «Сейчас не время для пустой болтовни, – прервала ее Рут. – Джесси нужна помощь, и быстро».
Это было так, однако мысль о том, что надо подвинуть кресло, снова наполнила ее отчаянием. В принципе она могла это сделать – ведь кресло не весило и пятой доли того,что весила кровать, а кровать ей удалось передвинуть почти через всю комнату, – однако сама мысль весила много. Кроме того, подвинуть кресло – только полдела, потом надо будет забраться в пыльный угол, встать там на колени.., и отыскать розетку.
«Ну ты даешь! – воскликнула Рут, причем голос ее звучал встревоженно. – У тебя же нет выбора! Кажется, мы договорились по крайней мере об одном: тебе нужна помощь, она нужна тебе срочно и…» Джесси потрясла головой, чтобы выгнать эти надоедливые голоса. Вместо того, чтобы двигать кресло, она нагнулась, взяла с него юбку и, обернув ее вокруг талии, застегнула. Повязка на руке промокла, запачкав кровью кресло и юбку, но Джесси не заметила этого. Господи, ну кто посадил эти голоса к ней в голову? Все голоса громко выражали сердитое или испуганное недоверие к тому, что она задумала, но Джесси решила, что ей на них плевать. Это ее жизнь. Они здесь посторонние.
Она взяла блузку и сунула туда голову. Ее усталый ум отметил, что вчера стояла достаточно теплая погода для такой блузки без рукавов, и это было Божье знамение. Потому что она не смогла бы продеть свою правую руку в длинный рукав.
«Господи, уже ничего страшного, – пронеслась мысль в ее воспаленном мозгу, – и мне до смерти надоели все эти советчики. Я подумаю о том, как уехать отсюда, – надо только отодвинуть кресло и посмотреть, что с розеткой. Наверное, от потери крови у меня голова пошла кругом. Это кресло не такое уж тяжелое. Я дома!» Но тем не менее очень важно поскорее убраться отсюда. Она вспомнила о ночном госте и вздрогнула. Ее руки покрылись гусиной кожей.
Чертовщина. Дело было не в Джералде, не в кресле и не в том, что подумают парни из аварийно-спасательной службы, когда войдут сюда и оценят ситуацию. И дело было даже не в телефоне. Дело было в ее ночном госте. Он где-то рядом, Джесси была уверена в этом. Он только ждал темноты, а темнота была на подходе. И если она потеряет сознание, пытаясь отодвинуть кресло от стены или возясь в пыли и паутине, то останется тут. И скоро снова появится ночной незнакомец с коробкой, наполненной человеческими костями. Вторую такую встречу она едва ли переживет.
Кроме того, ее гость перерезал провода. У нее не было доказательств этого, однако.., сердцем она чувствовала: это так. И если она даже разберется с креслом и розеткой,телефон все равно не зазвонит, как и телефоны на кухне и в передней.
«А в чем, собственно, проблема? – обратилась она сама к себе. – Я только выеду на шоссе. Вот и все. В сравнении с импровизированной операцией при помощи осколка стекла и передвижением двуспальной кровати через комнату с потерей двух стаканов крови это детские игрушки. Машина на ходу, и она стоит прямо на дороге. Я поеду к шоссе 117 со скоростью 10 миль в час, а если почувствую, что не могу ехать дальше, зажгу все огни и лягу на сигнал, когда увижу другую машину. Это все же проезжая дорога, и меня обнаружат».
«Это…» – Рут попыталась хихикнуть, однако Джесси заметила, что ей вовсе не смешно.
«Нужно сделать именно так, – продолжила Джесси, – и не ты ли все время говорила мне, чтобы я дала голове отдохнуть и обратилась к сердцу? А ты знаешь, что говорит мне сейчас сердце, Рут? Оно говорит, что „мерседес“ – мой последний шанс. И если тебе это кажется смешным, можешь смеяться сколько угодно, но я приняла решение окончательно».
Но Рут видимо, не хотела смеяться. Она молчала.
«Джералд передал мне ключи, прежде чем вылез из машины, чтобы взять портфель с заднего сиденья. Да, так и было. Спасибо тебе, Господи, за память».
Джесси опустила руку в левый карман юбки и вытащила только клинекс. Правая рука судорожно ощупала карман, и Джесси испустила вздох облегчения, найдя знакомую связку ключей от машины на брелке – шуточном подарке Джералда на ее последний день рождения. Там была надпись «Ты сексуальная штучка». Никогда Джесси не чувствовала себя в меньшей степени «штучкой» и тем более сексуальной: важнее было то, что ключи в ее кармане. Ключи были ее пропуском на выезд из этой жуткой камеры смертников.
Ее теннисные туфли стояли под телефонным столиком, но Джесси решила, что обойдется без них. Мелкими, неверными шагами инвалида она подошла к двери в гостиную. По пути она напомнила себе поднять трубку телефона в коридоре, прежде чем выйти из дома: это не помешает.
Она обогнула кровать и заметила, что день угас совсем. Только что яркие солнечные лучи танцевали в западном окне. Лучи блекли, и неприятный алмазно-серый полумрак начал скапливаться в углах комнаты.
– Солнышко, не уходи! – попросила она. – Пожалуйста, не уходи!
Свет продолжал быстро убывать: вдруг Джесси почувствовала, что колени ее подогнулись и она падает назад. Она попыталась схватиться за спинку кровати, но вместо спинки в руке ее оказалось окровавленное кольцо от наручника, из которого она только что вырвалась.
«20 июля 1963 года, – подумала она безо всякой связи с происходящим. – 5.42 дня. Полное солнечное затмение. А кто свидетель?» Смешанный запах отцовского пота, семени и лосьона… Она хотела вдохнуть его, но вдруг ощутила страшную слабость. Попыталась сделать пару шагов, но не смогла, упала на окровавленный матрас и канула в темноту. Ее глаза, были открыты и изредка даже моргали, но лежала она совершенно неподвижно.
Глава 34
Первой была мысль о том, что темнота означает смерть.
Второй появилась мысль о том, что, если она умерла, ее правая рука не должна болеть так, будто ее обожгли напалмом, а потом еще изрезали бритвой. Наконец она решила, что темно потому, что солнце зашло, поскольку, кажется, ее глаза открыты.
Это вырвало ее из того промежуточного состояния то ли обморока, то ли забытья, в котором она находилась. Джесси попыталась сообразить. Она забыла, чем ее так пугал закат солнца, но теперь мгновенно вспомнила, ощутив это, как удар электрического тока. Узкие, белые, как у трупа, скулы; высокий лоб; огромные хищные глаза в черных глазницах.
Ветер налетел порывом: она продолжала лежать в полубессознательном состоянии на кровати, а входная дверь снова стучала. Какое-то время дверь и ветер были единственными звуками, а потом жуткий вой раздался в темноте. Самый жуткий звук, который она когда-либо слышала, – безумный вой человека, которого закопали живым, и он рвется прочь из гроба…
Вой стих в зыбкой ночи (вне всякого сомнения, была уже ночь), душераздирающий нечеловеческий фальцет. Ужас объял ее, заставив задрожать всем телом и закрыть уши ладонями. Но она не смогла полностью заткнуть уши и снова услышала этот страшный вопль.
– О нет… – простонала она. – н-не н-надо…
Она никогда не испытывала такой холод, такой страшный холод…
Вой в ночном осеннем лесу снова утих и больше не повторялся. Она перевела дух и испуганным рассудком осознала, что это был скорее всего пес, тот самый пес, что приходил к ней. Тут вой поднялся снова, и было совершенно немыслимо, чтобы он принадлежал какому-либо живому существу: нет, это был не человеческий и не звериный предсмертный вопль. И когда вой поднялся до своей самой отчаянной ноты. Джесси вдруг поняла, чем объясняется такой вой.
Он пришел, как Джесси и боялась. И собака своим звериным нюхом почувствовала это.
Дрожь охватила все ее тело. Ее глаза теперь в страхе остановились на том самом углу, в котором она видела своего непрошеного визитера прошлой ночью, в котором он оставил серьгу и грязный след. Сейчас было слишком темно, чтобы различить их (если даже они еще там); в какое-то мгновение Джесси показалось, что она видит его, и крик застрял в ее горле. Она закрыла глаза, снова открыла их, но теперь уже не видела ничего, кроме теней, которые метались по комнате под порывами ветра за окном. Дальше, за рядами качающихся сосен, на горизонте еще была видна гаснущая золотая полоска.
«Вероятно, сейчас семь часов вечера, а может, и меньше, раз я все еще вижу закат, – подумала Джесси. – Значит, я была без сознания всего час, ну, полтора. Может, еще непоздно выбраться отсюда. Может…» На этот раз послышался уже не вой, а душераздирающие рыдания. В этом звуке было столько страдания, что она едва сдержала ответное рыдание. Она сжала одну из стоек кровати, пытаясь подняться, и вдруг поняла, что не может вспомнить, каким образом в первый раз встала с этой кровати. Этот чертов пес довел ее до обморока.
«Возьми себя в руки, Джесси. Вдохни побольше воздуха и возьми себя в руки».
Она глубоко вдохнула и узнала запах: слабый запах минеральных солей, который преследовал ее все эти годы, – залах, который напоминал ей отца, – но не совсем такой… Были у него какие-то оттенки – старый чеснок.., или лук.., грязь?.. Немытые ноги, может быть, или… Запах толкнул Джесси в колодец памяти, наполнил ее тем безотчетным и беспомощным ужасом, который испытывают дети, когда они ощущают в темноте присутствие какого-то незнакомого, страшного существа.
Ветер шумел за окном. Дверь стучала. И где-то совсем рядом скрипели доски, как они скрипят, когда кто-то идет по ним, подкрадываясь.
«Он вернулся. – шепнул ее рассудок и тут же наполнился голосами, которые заговорили, перебивая друг друга. – Вот что унюхал пес, и ты ощутила это, и поэтому доски скрипят. Существо, которое было тут прошлой ночью, вернулось за тобой».
– О Господи, пожалуйста, не надо, – простонала она, – только не это. Я этого не вынесу…
Она попыталась шагнуть, но ноги застыли на полу, а левая рука на стойке кровати. Страх парализовал ее, как яркие огни машины парализуют стоящего на дороге кролика. Она так и будет тут стоять, издавая стоны и пытаясь молиться, пока он не придет за ней – ночной визитер, коммивояжер смерти с коробкой, полной костей и драгоценностей…
Скачать книгу [0.15 МБ]
Пирамида