- Тодд очень способный ученик, - словно по инерции похвалилась Моника, озадаченно глядя на сына. - Одни пятерки и четверки. В последней четверти он, правда, схватил тройку по французскому, но к марту, сказал, все будет тип-топ. Да, Тодд с мыса Код?
Ответом ей была все та же странная улыбка и легкий кивок.
- Зачем идти пешком, - возразил Дик Боуден. - Буду рад вас подбросить.
- Спасибо, но я предпочитаю пешие прогулки. Так как же?.. Нет, если не хочется...
- Ну что вы, - Тодд поднялся, - я с удовольствием.
Отец и мать дружно наградили его поощрительной улыбкой.
Почти всю дорогу старик и мальчик хранили молчание. Накрапывал дождик, и Дюссандер держал зонт над ними обоими. Поразительное дело, артрит по-прежнему не подавал голоса.
- Ты вроде моего артрита, - нарушил молчание Дюссандер.
- Чего? - задрал голову Тодд.
- Оба помалкиваете. Что это сегодня с тобой, мой мальчик? Переел?
- Ничего, - буркнул Тодд.
Они свернули на улочку, где жил старик.
- А что если я угадаю? - Дюссандер произнес это не без скрытого злорадства. - Когда ты зашел за мной, ты со страхом думал о том, как бы я не допустил за обедом какой-нибудь оплошности... не "раскололся" - так, кажется, вы выражаетесь? Но отступать было поздно, все предлоги, почему я не могу к вам прийти, ты давно использовал. Теперь ты злишься, потому что вечер прошел гладко. Я угадал?
- Не все ли равно, - огрызнулся Тодд.
- А почему, собственно, он не должен был пройти гладко? - не отступал Дюссандер. - Тебя на свете не было, когда я играл и не в такие игры. Вообще, ты тоже молодец, умеешь хранить тайну. Что да, то да. Но и ты должен признать: сегодня я был хорош! Я просто очаровал твоих родителей. Очаровал!
И вдруг Тодда словно прорвало:
- Никто вас не просил!
Дюссандер остановился.
- Не просил? Вот как? А я думал, ты в этом заинтересован, мой мальчик. Вряд ли они теперь будут возражать против того, чтобы ты приходил ко мне "почитать".
- Разбежались! - в запальчивости выкрикнул Тодд. - Может, мне от вас ничего больше не нужно! Никто меня, между прочим, не заставляет торчать в вашей конуре и смотреть, как вы поддаете не хуже, чем алкаши на вокзале. Никто, понятно! - В его голосе, пронзительном, дрожащем, звучали истерические нотки. - Хочу - прихожу,не захочу - не приду.
- Не кричи. Мы не одни.
- А мне плевать! - с вызовом бросил Тодд и зашагал дальше, демонстративно избегая зонта.
- Ты прав, никто тебя не заставляет. - Дюссандер помедлил, а затем рискнул пустить пробный шар: - Не хочешь - не приходи. Я ведь могу пить и в одиночестве, мой мальчик. Могу, представь себе.
Тодд злобно посмотрел на него.
- Знаю, к чему вы клоните.
Дюссандер изобразил на лице улыбку.
- Все, разумеется, будет зависеть от тебя.
Они остановились перед цементной дорожкой, что вела к дому старика. Дюссандер нашаривал в кармане ключ. Артрит напомнил о себе мгновенной вспышкой в суставах и тут же затаился в ожидании. Дюссандер начинал догадываться, чего он ждет: он ждет, когда я останусь один, вот тут-то он и развернется.
- Между прочим... - начал Тодд, словно задыхаясь, - если б мои про вас узнали... если бы я им только рассказал, они бы плюнули вам в лицо... они бы вам так накостыляли...
Дюссандер в упор разглядывал мальчишку. Тодд - бледный, осунувшийся, с воспаленными от бессонницы глазами - выдержал его взгляд.
- Ну что ж, я бы скорее всего вызвал у них отвращение, - промолвил Дюссандер, хотя у него было такое чувство, что Боуден-старший сумел бы, вероятно, на какое-то время подавить в себе отвращение, хотя бы затем, чтобы задать ему несколько вопросов... вроде тех, которые ему задал Боуден-младший. - Да, отвращение. Но любопытно, какие чувства вызовет у них сообщение, что их сын, все эти восемь месяцев зная, кто я есть, не сказал никому ни слова?
Тодд молчал.
- Короче, захочешь - приходи, - равнодушно сказал Дюссандер, - а нет - сиди себе дома. Спокойной ночи, мой мальчик.
Он повернулся и пошел к дому. Тодд, потерявший дар речи стоял под моросящим дождем и тупо смотрел ему вслед.
Март 1975
В тот день мальчик пришел раньше обычного, гораздо раньше чем заканчивались занятия в школе. Дюссандер в кухне пил своё виски из щербатой пивной кружки, на ободке которой было написано: "Кофейку не желаете?" Он перенес кресло-качалку на кухню, и теперь он пил и качался, качался и пил, отбивая такт шлепанцами по линолеуму. Он уже, что называется, "плавал". Ночные кошмары давно его не мучили. Но сегодня приснилось что-то чудовищное. Такого еще не было. Он успел вскарабкаться до середины холма, когда они настигли его и поволокли вниз. Чего только с ним не проделывали! Он проснулся - точно по нему прошлась молотилка. Но на этот раз самообладание быстро к нему вернулось: он знал противоядие от ночных кошмаров.
Тодд ворвался в кухню - бледный, возбужденный, с перекошенным лицом. Дюссандер про себя отметил, как заметно мальчик похудел. Но, главное, глаза у него словно побелели от ненависти, и это не понравилось Дюссандеру.
- Сами заварили, теперь расхлёбывайте! - с порога выкрикнул Тодд.
- Что я заварил? - осторожно спросил старик, внезапно догадываясь, в чем дело. Однако он не подал виду, даже когда Тодд с размаху обрушил на стол учебники. Какая-то книжка, скользнув по клеенке, шлепнулась на пол.
- Да, вы! - пронзительно крикнул Тодд. - А то кто же? Вы заварили эту кашу! Вы! - Щеки у него пошли пятнами. - И расхлёбывать это придется вам, или я вам устрою! Вы у меня тогда попляшете!
- Я готов тебе помочь, - спокойно промолвил Дюссандер. Он вдруг заметил, что скрестил руки на груди, в точности как когда-то, его лицо выражало озабоченность и дружеское участие. Ничего больше. - А что, собственно, случилось?
- Вот что! - Тодд швырнул в него распечатанный конверт - не такой уж легковесный прямоугольник плотной бумаги кольнул его в грудь и упал на колени. Первым побуждением Дюссандера было встать и залепить мальчишке пощечину, он даже сам поразился силе вспыхнувшего в нем гнева. В лице он, однако, не изменился... То был, наверно, школьный аттестат, не делавший, надо думать, школе большой чести. Нет, это был не аттестат, а не вполне обычный табель с оценками, озаглавленный "Прогресс в учебной четверти". Дюссандер хмыкнул. Из развернутого листка выпала бумажка с печатным текстом. Дюссандер временно отложил ее и пробежал глазами оценки.
- По-моему, ты увяз по самую макушку, - произнес он не без скрытого злорадства. Лишь две оценки в табеле - по английскому языку и по истории США - были удовлетворительные. Все остальные - двойки.
- Это не я, - сквозь зубы процедил Тодд. - Это вы! Вы и ваши россказни! Они мне уже снятся. И учебник открываю, а в голове - они, только оглянулся - пора спать. Так кто виноват? Я, что ли? Я, да? Вы, может, оглохли?
- Я прекрасно тебя слышу, - ответил Дюссандер и начал читать бумажку, выпавшую из табеля.
"Уважаемые мистер и миссис Боуден!
Настоящим уведомляю вас, что вы приглашаетесь для обсужденияуспеваемости вашего сына во второй и третьей четверти. Поскольку ещенедавно Тодд учился хорошо, его нынешние отметки наводят на мысль, чтосуществует причина, отрицательно влияющая на его успеваемость. Откровенныйразговор мог бы устранить эту причину.
Следует сказать, что, хотя Тодд закончил полугодие удовлетворительно,его отметки за год по ряду предметов могут оказаться ниже существующихтребований. В этом случае придется подумать о летней школе, чтобы непотерять год и тем самым не осложнить еще больше создавшуюся ситуацию.
Следует также заметить, что Тодд находится в числе учеников,рекомендованных для получения среднего образования, однако его нынешняяуспеваемость никак не отвечает требованиям колледжа. Она также не отвечаетпоказателям, определяемым ежегодным тестированием.
Готов предварительно согласовать удобный день и час для нашейвстречи. Ситуация такова, что чем раньше это произойдёт, тем лучше. Суважением
Эдвард Фрэнч".
До чего профессионально эти американцы умеют пудрить мозги, подумал Дюссандер. Такое трогательное послание вместо одной фразы: ваш сын может вылететь из школы. Он вложил бумажку вместе с табелем в конверт и снова скрестил руки на груди. Никогда еще предчувствие катастрофы не говорило в нем так остро, и, несмотря на это, он отказывался признать, что это конец. Год назад, когда Тодд ворвался в его жизнь, он мог бы, наверное, признать это, год назад он был готов к катастрофе. Сейчас он не был к ней готов, и тем не менее проклятый мальчишка, судя по всему, устроит ему катастрофу.
- Кто этот Эдвард Фрэнч? Ваш директор?
- Кто, Калоша Эд? Какой он директор - классный наставник.
Своим прозвищем Эдвард Фрэнч был обязан привычке надевать в слякоть калоши. Еще он взял себе за правило появляться в школе исключительно в кедах, а их в его распоряжении было пять пар, от небесно-голубых до ядовито-желтых. Подобный демократизм, по его разумению, должен был расположить в его пользу добрую сотню учеников двенадцати-четырнадцати лет, которых он в поте лица своего наставлял на путь истинный.
- Школьный наставник? Это чем же он занимается?
- А то вы не поняли. - Тодд готов был сорваться в любую секунду. - Писульку-то его прочли! - Кружа по кухне, он метал в Дюссандера уничтожающие взгляды. - Так вот, я не допущу этой лажи. Не допущу, слышите! Ни в какую летнюю школу я не пойду. Летом родители улетают на Гавайи, и они берут меня с собой. - Он вдруг показал пальцем на конверт, лежавший на столе. - Знаете, что будет, если отец увидит его?
Дюссандер покачал головой.
- Он из меня все вытрясет. Все! Он поймет, что это все - вы! Больше не на кого подумать. Он меня так обработает, что я все выложу за милую душу. И тогда... тогда... я в дерьме. - Он уставился на Дюссандера ненавидящим взором. - Они начнут следить за мной. Или, еще хуже, потащат к врачу. А что, запросто! Но я не собираюсь сидеть в дерьме! И фиг я им пойду в эту долбаную летнюю школу!
- Если не в колонию, - сказал Дюссандер. Он сказал это вполголоса.
Тодд остановился как вкопанный. Лицо окаменело. И без того бледный, он стал просто белый. Казалось, он потерял дар речи.
- Что?.. Что вы сказали?
- Мой мальчик, - Дюссандер, похоже, сумел вооружиться терпением, - вот уже пять минут ты здесь рвёшь и мечешь, а из-за чего? Из-за того, что ты попал в беду. Тебя могут вывести на чистую воду. Тебе грозят неприятности. - Видя, с каким вниманием - наконец-то - его слушают, Дюссандер, собираясь с мыслями, сделал несколько глотков. - Это крайне опасный подход, мой мальчик. И для тебя, и для меня. Ты бы подумал, чем это грозит мне. Сколько переживаний из-за какого-то табеля. Целая трагедия. Вот что такое твой табель. - Одним движением желтоватого пальца он сбросил конверт на пол. - А для меня это вопрос жизни.
Тодд молчал. Уставился на Дюссандера своими побелевшими полубезумными зрачками и молчал.
- Израильтян не смутит тот факт, что мне семьдесят шесть лет. У них, как ты знаешь, смертная казнь пока не вышла из моды, особенно охотно о ней вспоминают, когда речь заходит о бывшем нацисте в концлагере.
- Вы американский подданный, - возразил Тодд. - Америка вас не выдаст. Я сам читал, что если...
- Читал! Ты бы лучше внимательно слушал. Я не являюсь американским подданным. Мои документы оформляла "Коза Ностра". Я буду депортирован, и где бы ни приземлился самолет, у трапа меня будут поджидать агенты "Моссада".
- Вот и пусть они вас повесят, - пробормотал Тодд, сжимая кулаки. - Кретин, зачем я только с вами связался!
- Справедливо, - усмехнулся Дюссандер. - Но ты связался, и от этого никуда не уйти. Надо исходить из настоящего, мой мальчик, а не из всяких там "если бы да кабы". Пойми, мы повязаны одной веревочкой. Если ты вздумаешь, как говорится, заложить меня, можешь не сомневаться, я заложу тебя. Патэн - это семьсот тысяч погибших. В глазах мирового сообщества я преступник, чудовище... мясник, по выражению ваших борзописцев. А ты, дружок, мой пособник. Ты знал, кто я и по каким документам здесь живу, и не донес на меня властям. Так что, если меня схватят, весь мир узнает о тебе. Когда репортеры начнут тыкать мне в лицо микрофоны, я буду снова и снова повторять твоё имя: "Тодд Боуден... да, вы правильно записали... Давно ли? Почти год. Он выпытывал у меня все подробности... лишь бы была чернуха... Да, это его выражение: "Была бы чернуха..."
Тодд, казалось, перестал дышать. Кожа сделалась прозрачной. Дюссандер улыбнулся. Отхлебнул виски.
- Скорее всего тебя ждет тюрьма. Возможно, это будет называться иначе - исправительное учреждение или центр по коррекции самосознания... в общем, что-нибудь обтекаемое, вроде твоего "Прогресса в учебной четверти"... - при этих словах рот у него скривился в усмешке, - но как бы это место ни называлось, окна там будут в клеточку.
Тодд облизнул губы.
- Я скажу, что вы все врёте. Что я только что узнал. Они поверят мне, а не вам. Можете не сомневаться.
Его возражения встречала все та же ироническая усмешка.
- Кто-то, кажется, сказал, что отец из него все вытрясет.
Тодд заговорил, медленно подбирая слова, как бывает, когда мысли формулируются на ходу.
- Может, не вытрясет. Может, я сразу и не расколюсь. Это же не окно разбить.
Дюссандер внутренне содрогнулся. Да, с учетом того, что поставлено на карту, мальчишка, пожалуй, сумеет переубедить отца. Да и какой отец перед лицом такого кошмара не даст себя переубедить?
- Ну, допустим. А книги, которые ты читал несчастному слепому мистеру Денкеру? Глаза у меня, конечно, уже не те, но в очках я пока разбираю печатный текст. И легко докажу это.
- Я скажу, что вы меня обманули!
- Да? Зачем, если не секрет?
- Чтобы... чтобы подружиться. У вас никого нет...
Да, подумал Дюссандер, это весьма похоже на правду. Скажи он об этом в самом начале, глядишь, тем бы дело и кончилось. Но сейчас он рассыпается на глазах. Сейчас он расползается по швам, как ношенное-переношенное пальто. Если кто-то выстрелит на улице из игрушечного пистолета, этот смельчак заверещит, как девчонка.
- Ты забыл про табель, - сказал Дюссандер. - Кто поверит, что "Робинзон Крузо" так сильно повлиял на твою успеваемость?
- Заткнитесь, слышите!Заткнитесь!
- Нет, мой мальчик, - сказал Дюссандер, - не заткнусь. - Он чиркнул спичкой о дверцу газовой духовки. - Не заткнусь, пока ты не поймешь простой вещи. Мы с тобой в одной связке - что вверх идти, что вниз. - Сквозь рассеивающийся сигаретный дым перед Тоддом раскачивалось нечто высохшее, морщинистое, жуткое, похожее на капюшон змеи. - Я потяну тебя за собой. Я тебе это обещаю. Если хоть что-то выплывет наружу - выплывет всё.Всё.Надеюсь, ты меня понял, мой мальчик?
Тодд молчал, поглядывая на него исподлобья.
- А теперь, - начал Дюссандер с видом человека, покончившего с неприятными формальностями, - теперь вопрос: как нам поступить в этой ситуации? Есть предложения?
- С табелем проблем не будет. - Тодд вынул из кармана куртки новый флакон с жидкостью для выведения чернил. - А как быть с чертовой писулькой, не знаю.
Дюссандер с одобрением посмотрел на флакон. Самому ему в свое время пришлось подделать не один счёт, когда в разнарядках по ликвидации неполноценных рас замелькали цифры из области фантастики... чтобы не сказать, суперфантастики. Ну а если ближе к нынешней ситуации, то была история с описями почтовыхвложений... длинные перечни военных трофеев. Раз в неделю он проверял ценные посылки для отправки в Берлин - их тогда увозили в специальных вагонах, напоминавших огромные сейфы на колесах. Сбоку на посылке приклеивался конверт, в конверт вкладывалась опись. Столько-то колец, ожерелий, колье, столько-то граммов золота. Дюссандер тоже собирал посылочку - ничего по-настоящему драгоценного, но и не совсем уж пустячки. Яшма. Турмалины. Опалы. Почти безукоризненный жемчуг. Алмазы. Ну, а если в чьей-то описи его внимание привлекала особенно любопытная вещица, он подменял её в посылке на свою и, сведя соответствующую надпись, вписывал новую. В этом искусстве он достиг известного мастерства... после войны, кстати, оно ему не раз пригодилось.
- Толково, - похвалил он Тодда. - Ну а записка эта...
Дюссандер привел в движение кресло-качалку, не забывая прикладываться к виски. Тодд, не говоря ни слова, поднял с пола конверт, сел к столу и, разложив табель, принялся за работу. Внешнее спокойствие Дюссандера передалось ему, и от трудился молча, сосредоточенно - образцовый американский подросток, всерьез делающий свое дело, будь то сеянье пшеницы, введение мяча в игру во время бейсбольного матча или подделка отметок в табеле.
Дюссандеру сзади хорошо видна была его шея, тронутая лёгким загаром. Старик переводил взгляд с этой узкой полоски на верхний ящичек кухонного стола, где лежали большие ножи. Один резкий удар - уж он-то бы не промахнулся, - и перебит позвоночник. Попробуй после этого поговори. Дюссандер горько улыбнулся. Исчезновение мальчишки повлечёт за собой вопросы. Слишком много вопросов. И на некоторые придется отвечать ему, Дюссандеру. Даже если компрометирующее письмо - миф, он не может позволить себе роскошь свидания с государством.
Жаль, конечно.
- Скажи, этот Фрэнч, - Дюссандер постучал ногтем по конверту, - он сталкивался где-нибудь с твоими родителями?
- Кто? Калоша Эд? - презрительно переспросил Тодд. - Да кто его позовет туда, где бывают мои родители!
Скачать книгу [0.05 МБ]
Пирамида