— Не обращайте на него внимания, мистер Пиблз, — сказал Дейв. — А что случилось?
— Видишь ли, я хочу знать, не видел ли ты пару книг, когда забирал газеты в четверг. Я засунул их куда-то и решил проверить. Их пора возвращать в библиотеку.
— У тебя есть 25 центов? — неожиданно спросил парень с высунутым языком. — Тогда угадай слово. Буревестник!
Сэм машинально полез в карман. Дейв остановил его, готовый принести извинения.
— Не давайте ему денег, мистер Пиблз, — сказал он. — Это Рудольф. Никакой буревестник ему не нужон. Он и птица больше не ладют. Поспать бы ему ночку и все.
— Прости, — сказал Сэм, — я поиздержался. Рудольф.
— Ага, ты и все остальные, — сказал Рудольф. Возвращаясь к своему плакату, он бормотал: «Как дела? Пятьдесят на два».
— Я не видел никаких книг, — сказал Дейв Грязная Работа. — Сожалею. Я просто достал газеты, как обычно. Миссис В. там тоже была, и она может сказать. Никаких неправильностей я не сделал. — Но по его воспаленным несчастным глазам было видно, что он и не надеется, что Сэм поверит в это. В отличие от Мэри, Дейв жил в том мире, где рок не просто подстерегал его на дороге или за углом, а окружал его. Он жил в этом мире с минимумом чувства собственного достоинства.
— Я верю тебе. — Сэм положил руку на плечо Дейва.
— Я просто опрокинул вашу коробку с бумагами в один из моих пакетов, как всегда, — сказал Дейв.
— Если бы у меня была тысяча ненаглядных, я бы их все проглотил, сказал вдруг Люки. — Я бы разом высосал их все. Вот так чао! Вот так чао! Вот так чао-де-дао!
— Я верю тебе, — повторил Сэм и похлопал Дейви по костлявому плечу. А в мыслях закралось, Боже упаси! — нет ли у Дейва блох. Следом за этой неблаговидной мыслью появилась другая: вообще был ли кто-нибудь из членов Ротари Клаб, этих здоровенных и добродушных парней. в этой части города? У него возник вопрос, а знают ли они вообще об улице Углов. И у него возник вопрос, а думал ли Спенсер Майкл Фри о таких людях, как Люки, и Рудольф, и Дейв Грязная Работа, когда он писал, что в этом мире человеческое прикосновение — все. прикосновение рук, твоей и моей. Сэм внезапно ощутил стыд при воспоминании о своей речи. напыщенной, восхваляющей простые прелести жизни маленького города.
— Ну и хорошо. — сказал Дейв. — Значит, я могу приходить в следующий месяц?
— Конечно. Ты отвез газеты в комбинат переработки вторичного сырья, правда?
— Угу. — Дейв Грязная Работа показал пальцем с желтым грубым ногтем. — Прямо туда. Но они закончили работу.
Сэм кивнул. — А что ты сейчас делаешь? — спросил он.
— А так, провожу время, — сказал Дейв, развернул плакат и показал Сэму.
На плакате была изображена улыбающаяся женщина, в руках которой деревянное блюдо с жареным цыпленком; и первое, что поразило Сэма, что нарисовано хорошо, правда хорошо. Пьянчуга или нет, Дейв Грязная Работа от природы умел рисовать. Над картиной было аккуратно написано:
ЦЫПЛЕНОК НА ОБЕД В ПЕРВОЙ ЦЕРКВИ МЕТОДИСТОВ
ПОЖЕРТВОВАНИЯ НА ПОДДЕРЖАНИЕ НОЧЛЕЖКИ
ДЛЯ БЕЗДОМНЫХ
НА УЛИЦЕ АНГЕЛОВ
15-ГО АПРЕЛЯ.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
С 6 ДО 8 ВЕЧЕРА
ЖДЕМ ТЕБЯ, ЖДЕМ ВСЕХ
— Это будет до антиалкогольной встречи. — сказал Дейв.
— Но нипочем нельзя писать на плакате об АА. Это что-то вроде секрета.
— Знаю, — сказал Сэм. Он помедлил, а потом спросил: — А ты ходишь на АА? Можешь не отвечать, если не хочешь. Я знаю, что это не мое дело.
— Я хожу, — сказал Дейв, но это трудно, мистер Пиблз. Я проглотил больше лекарств, чем Картер от своей печени. Мне этого хватает на месяц, иногда на два, однажды я не пил целый год. Но это трудно. — Он покачал головой.
— Некоторые говорят, что ни в какую не выдерживают такую программу. Видать, я один из них. Но я стараюсь.
Сэм перевел взгляд на женщину, державшую цыпленка на блюде. В картине не было слишком много деталей, поэтому ее нельзя было назвать ни карикатурой, ни наброском, но это была и не живопись. Было ясно, что Дейв Грязная Работа рисовал ее впопыхах, но он схватил доброту в глазах, и в линии рта был слабый намек на улыбку, вроде последнего луча солнца на закате дня. И. как ни странно, женщина показалась Сэму знакомой.
— Это чей-то портрет? — он спросил Дейва.
Дейв расплылся в улыбке. Он кивнул. — Это Сара. Она что надо, мистер Пиблз. Нашу ночлежку закрыли бы пять лет тому назад, если бы не она. Она находит нужных людей, когда мы не можем уплатить налоги или привести все в порядок к приходу жилищных инспекторов. Она называет людей, которые дают деньги, ангелами, но она и есть ангел. Мы назвали это место в честь Сары. Конечно, Томми Сент Джон переврал название, когда изготовлял табличку, но не нарочно. Дейв Грязная Работа замолк на минуту и уставился на свой плакат. Не поднимая головы, он добавил: — Томми уж нет: чего уж. Умер нонешней зимой. Разорвалась печень.
— О, — сказал Сэм и затем печально заметил: — Очень сожалею.
— К чему. Ему это не надо.
— Чао-де-дао! — воскликнул Люки, вставая. — Чао-де-дао! Вот так разухабистый чао-де-дао! — Он принес свой плакат Дейви. Внизу, под оранжевыми каракулями, он нарисовал женщину-монстра, ноги которой заканчивались акульими плавниками, которые, как подумал Сэм, задумывались как туфли. В одной руке она ловко держала бесформенное блюдо с голубыми змеями, другой крепко сжимала цилиндрический коричневый предмет.
Дейв взял плакат у Люка и внимательно посмотрел на него. — Хорошо, Люки.
Губы Люки поплыли в стороны в радостной улыбке. Он показал на коричневый предмет. — Посмотри, Дейви, у нее едрена ненаглядная!
— Конечно. Неплохо. Поди-ка включи телевизор, если хочешь. Уже идет Стар Трэк. А у тебя как дела, Дольф?
— Я рисую лучше, когда меня подогреешь, — сказал Рудольф и подал свой плакат Дейву. На нем была изображена куриная нога гигантских размеров, а вокруг стояли тонюсенькие мужчины и женщины и разглядывали ее. — Это игра воображения. — сказал Рудольф Сэму. Он говорил неистово.
— Мне это нравится, — сказал Сэм. Ему, в самом деле, понравилось. Плакат Рудольфа напомнил ему карикатуру из Нью-Йоркера, одну из многих, которые он не мог понять, потому что они были выполнены в сюрреалистической манере.
— Хорошо. — Рудольф внимательно изучал его. — Ты уверен, что у тебя нет 25 центов?
— Уверен, — сказал Сэм.
Рудольф кивнул. — В некотором роде, это хорошо, — сказал он. — Но с другой стороны, нагадил в постель. — Он последовал за Люки к телевизору, и очень скоро что происходило в передаче Стар Трэк обсуждалось у открытых дверей. Уильям Шатнер сказал пьянчугам и ханурикам Улицы Углов, что их миссия — смело отправляться туда, куда не ступала нога человека. Сэм подумал, что некоторые члены этой аудитории были уже там.
— Никто часто не ходит на эти обеды, только мужики, да кто-то из городских АА, — сказал Дейв, — но это дает нам хоть какую работу. Люки вообще перестает разговаривать, если он не рисует.
— Ты ужасно хороший, — сказал ему Сэм. — Правда, Дейв. Почему бы тебе не… — Он остановился.
— Почему бы мне не что, мистер Пиблз? — ласково спросил Дейв. Почему я не зарабатываю доллары своей правой рукой? По той же причине, по которой я не имею постоянной работы. Поздно мне делать что-нибудь еще.
Сэм не нашелся, что сказать.
— Хотя когда-то мне этого хотелось. Вы знаете, что я посещал Лори-Скул в Де-Мойн бесплатно? Лучшую художественную школу на Среднем Западе. Я прогулял первый семестр. Запил. Ну и пусть. Мистер Пиблз, может пойдем выпьем по чашечке кофе? Побудьте. Может Сара придет.
— Нет. Мне надо возвращаться. У меня дело.
У него и правда было дело.
— Вы уверены, что не злитесь на меня?
— Нисколько.
Дейв встал.
— Тогда я, пожалуй, пойду, — сказал он. — День прошел хорошо, но сейчас становится прохладно. Желаю вам хорошо провести вечер, мистер Пиблз.
— О'кей, — сказал Сэм, хотя он и сомневался, что получит удовольствие именно от этого вечера. Но его мама на этот счет говорила: если тебе надо проглотить горькую пилюлю, сделай это как можно быстрее. Вот так он и собирался поступить.
Он по ступенькам спустился и пошел по Улице Углов, а Дейв Грязная Работа вошел в дом.2
Сэм отшагал всю дорогу до своей машины, затем проехал в направлении комбината переработки вторичного сырья. Он медленно шел по заросшей сорняками, засыпанной золой земле и наблюдал, как длинный товарняк удалялся в направлении Кэмден и Омахи. Красные огоньки на прицепном вагоне мигали, как гаснувшие звезды. Товарные вагоны по непонятной причине всегда вызывали у него чувство одиночества, и теперь, вспоминая свой разговор с Дейви Грязная Работа, он ощущал еще большее одиночество, чем всегда. В те несколько встреч с Дейви, когда Дейв забирал его газеты, Сэму он казался веселым, даже чудаковатым. Сегодня Сэму показалось, что он заглянул под маску Дейви, и то, что он там увидел, омрачило его и вызвало чувство беспомощности. Дейв был потеряным человеком, спокойным, но полностью потеряным. использующим свой талант, каким бы он ни был, на то, чтобы писать афиши для церковных ужинов.
Приблизиться к комбинату переработки вторичного сырья можно было по захламленному участку: сначала пожелтевшие листы рекламных приложений к старым номерам «Газетт», потом рваные пластиковые пакеты для мусора, наконец, целая россыпь вздутых бутылок и смятых банок. Сдвинуты шторы этого маленького, продуваемого со всех сторон здания. На табличке на двери написано просто ЗАКРЫТО.
Сэм закурил и пошел назад к своей машине. Он проделал всего несколько шагов, когда увидел что-то знакомое на земле. Он поднял это. Это была обложка книги «Любимые стихотворения американцев». На ней печать СОБСТВЕННОСТЬ ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ ДЖАНКШН СИТИ.
Вот теперь он знал наверняка. Он положил книги поверх газет в коробку с этикеткой Джонни Уолкера, приклеенной сбоку, и забыл о них. И еще он положил газеты за вторник, среду и четверг поверх книг. Потом около двенадцати пришел Дейв Грязная Работа и вытряс все это дело в пластиковый пакет для мусора. Пакет перекочевал на тележку, тележка прикатила сюда, и вот что осталось: обложка с грязной позорной татуировкой.
Сэм выпустил обложку из рук и медленно пошел к своей машине. У него было некоторое дельце, и он успевал выполнить его в обеденный перерыв.
Какую гадость ему предстоит проглотить!
Глава шестая. БИБЛИОТЕКА (II)
На полпути его вдруг осенило: все было так просто, что он не мог поверить, почему это не пришло в голову раньше. Он просто потерял пару книг из библиотеки; к тому времени как он их нашел* их разорвали; ему придется уплатить за них. Вот и все.
Ему пришло в голову, что Аделии Лортц больше, чем ему самому, удается заставить его думать, как четвероклашку. Когда ребенок терял книгу, начинался конец света; бессильный, он сжимался под натиском бюрократии и ждал, когда появится полицейский из библиотеки. Но библиотечной полиции не было, и Сэм, теперь взрослый человек, прекрасно знал это. Были лишь городские служащие, вроде мисс Лортц, которые иногда слишком упивались своей ролью в обычных делах, да налогоплательщики, вроде него, которыеиногда забывали, что они виляют хвостом, а не наоборот.
«Я пойду, я извинюсь и потом попрошу ее прислать мне счет на покупку новых экземпляров», — думал Сэм.
«Вот и все. Вот и конец».
Все было так просто, удивительно.
Все еще испытывая некоторое волнение и смущение (но обуздав эту бурю в стакане), Сэм припарковался на другой от библиотеки стороне улицы. Навесные лампы сбоку от входа горели, спокойно и ярко освещая ступеньки и гранитный фасад здания. Сумерки несли с собой теплоту и радушие, которых явно не хватало, когда он пришел сюда в первый раз; а может быть, просто весна вступала в свои права, чего не было в тот мрачный мартовский день, когда он увидел местного дракона. Угрожающее лицо каменного робота исчезло. И снова это была публичная библиотека.
Сэм начал выходить из машины, но остановился. На него снизошла одна благодать, теперь ему даровали еще одну.
Ему вспомнилось лицо женщины на плакате Дейва Грязная Работа, женщины, держащей блюдо с жареным цыпленком. Той, которую Дейв называл Сарой. Сэм знал эту женщину, и вдруг какая-то невидимая связь заработала у него в мозгу, и он понял почему.
Это была Нейоми Хиггинз.
Он прошел мимо двух подростков на ступеньках, на пиджаках которых красовались буквы ДССШ (средняя школа Джанкшн Сити), и не успел поддержать дверь, как она захлопнулась. Он оказался в фойе. Первое, что удивило его, было звуки. Нельзя было сказать, что в читальном зале там, за мраморными ступеньками, было шумно, но и не тихо, как в яме, как в прошлую пятницу.
«Но сегодня суббота, вечер, — подумал он. — Может быть, подростки готовятся к своим экзаменам».
Но разве Аделия Лортц не прекратила бы такие разговоры, какими бы тихими они ни были? Ответ напрашивался сам собой — «да», если судить по громкости, но не по характеру звука.
Вторая неожиданность — состоящая из одного слова торжественная надпись на табличке, укрепленной на стойке ТИШИНА! исчезла. На ее месте красовался портрет Томаса Джеферсона. А под ним цитата:
«Я НЕ МОГУ ЖИТЬ БЕЗ КНИГ».
ТОМАС ДЖЕФЕРСОН (ИЗ ПИСЬМА ДЖОНУ АДАМСУ)
10-Е ИЮЛЯ 1815 ГОДА.
Сэм поизучал цитату и подумал, что она меняет полностью настрой того, кто входит в библиотеку.
ТИШИНА! вызывало чувство трепета и беспокойства (а что, если у человека урчит в животе, например, или подступают отнюдь не беззвучные газы?)
«Я НЕ МОГУ ЖИТЬ БЕЗ КНИГ», со своей стороны, вызывало чувство удовольствия и предвосхищения, такое же, какое испытывают голодные мужчины и женщины, когда подают еду.
Не понимая, как такая мелочь может так сильно все изменить, Сэм вошел в библиотеку и… остановился, как вкопанный.
В главном зале было намного светлее, чем когда он пришел в первый раз, но были и другие перемены. Не стало высоких стремянок, достававших до верхних полок, на которых ничего не видно. Они стали не нужны, потому что потолки стали трехметровыми или даже меньше, а не девятидвенадцатиметровые, как раньше. Если вам надо было взять книгу с верхней полки, вы могли воспользоваться табуретками, в достаточном количестве стоящими здесь же. Журналы были разложены симпатичным веером на широком столике у регистрационного стола. Не стало дубовой стойки, с которой они свешивались, как шкуры убитых животных. Не стало и таблички с надписью:
КЛАДИТЕ ВСЕ ЖУРНАЛЫ НА МЕСТО!
Полка с новыми книгами была на том же месте, но вместо таблички ТОЛЬКО НА СЕМЬ ДНЕЙ была установлена другая ЧИТАЙТЕ БЕСТСЕЛЛЕР — И ВАМ БУДЕТ ВЕСЕЛО!
Люди, в основном молодые, входили и выходили, тихо переговариваясь. Кто-то хихикнул, легко, раскованно.
Сэм посмотрел на потолок, безуспешно стараясь понять, какой дьявол тут поработал. С потолка исчезли косые люки. В верхней части комнаты современный подвесной потолок. Старомодные висячие плафоны были заменены лампами дневного света, вмонтированными в новый потолок.
Направляясь с несколькими книгами к регистрационному столу, женщина тоже посмотрела на потолок, не увидела ничего необычного на нем и перевела свой взгляд на Сэма, глядя на него с любопытством. Один из мальчишек, сидевших за длинным столом у столика с журналами, стал подталкивать своих приятелей, показывая на Сэма. Еше один повертел пальцем у виска, и все фыркнули.
Сэм не заметил ни взглядов, ни ухмылок. Од не осознавал, что просто стоит в дверях главного читательного зала и глазеет на потолок, открыв рот. Он старался понять умом, в чем суть такой перемены.
«Ну, установили навесной потолок за это время. Что с того? Может, он лучше регулирует тепло в зале.»
Да, но женщина-Лортц ничего не говорила о предстоящих переменах.
Не говорила, а почему бы ей говорить что-нибудь ему? Ведь Сэм не был постоянным читателем библиотеки.
Хотя она не иначе как расстроилась. Она произвела впечатление несгибаемой поборницы традиционных порядков. Ей это не понравилось. Совсем не понравилось.
Все это было так, но было еще что-то, что-то еще более тревожное. Установка подвесного потолка было главным нововведением. Сэм не понимал, как можно смонтировать такое за неделю. А высокие полки и все книги, которые были на них? Куда делись полки? Куда делись книги?
Теперь на Сэма смотрели другие люди; с другой стороны регистрационного стола на него смотрел даже один из помощников библиотекаря. Почти затих оживленный приглушенный разговор в большом зале.
Сэм потер глаза, он в самом деле потер глаза и снова посмотрел на навесной потолок с встроенными прямоугольными лампами дневного света. Потолок оставался на месте.
«Я попал не в ту библиотеку! — раздраженно подумал он. — Вот что это!»
Скачать книгу [0.13 МБ]
Пирамида