существенным причинам. Первое: я за дверью и вы за дверью, и вдобавок вы
оба снаружи. Второе: они там так шумят, что никто вашего стука не слы-
шит. Не так ли?
Действительно, из дому доносился невероятный шум: кто-то без останов-
ки ревел, кто-то (тоже без остановки) чихал и - мало того - то и дело
раздавался страшный треск и звон, словно там изо всех сил били посуду.
- Извините, а как же мне тогда попасть в дом? - спросила Алиса.
- Кое-какой смысл стучать мог бы еще быть, - продолжал Швейцар-Голо-
вастик, не обращая ни малейшего внимания на вопрос Алисы, - если бы эта
дверь нас разделяла. Пример. Вы, барышня, находитесь в доме. Я нахожусь
здесь. Вы стучите. Я отворяю вам дверь. Вы выходите. И вот вы тоже сна-
ружи. Не так ли?
Все это время он не отрываясь глядел в небо, и Алиса решила, что он
ужасный невежа.
"Хотя, может быть, он не виноват, - тут же подумала она, - просто у
него глаза так устроены: сидят, честное слово, на самой макушке! Да, но
хоть на вопросы-то он мог бы отвечать!"
- Как же мне попасть в дом? - повторила она погромче.
- Возможно, я просижу здесь, - продолжал Швейцар, - до завтра...
В этот момент дверь дома отворилась, и большое блюдо полетело прямо
Швейцару в голову; ему сильно повезло - блюдо лишь слегка мазнуло его о
носу и, угодив в дерево, разлетелось вдребезги.
- ...или, возможно, до послезавтра, - продолжал Головастик как ни в
чем не бывало, - а может быть...
- КАК МНЕ ПОПАСТЬ В ДОМ? - повторила Алиса уже совсем громко.
- А кто сказал, что вы вообще должны попасть в дом, барышня? - сказал
Швейцар. - Начинать надо с этого вопроса, не так ли?
Так-то оно было, конечно, так, только Алиса не любила, когда с ней
так говорили.
- Прямо ужас, как вся эта живность любит спорить! - пробормотала она
себе под нос. - С ума сойти можно!
А Швейцар, судя по всему, решил, что настал самый подходящий момент,
чтобы вернуться к его любимой теме.
- Может быть, я так и буду сидеть здесь - день за днем... День ото
дня... Изо дня в день, - завел он.
- А что же мне делать? - спросила Алиса.
- Все, что хочешь! - ответил Швейцар-Головастик и начал что-то нас-
вистывать. "Да что с ним говорить! - подумала отчаявшаяся Алиса. - Это
просто какой-то идиотик!"
Она решительно распахнула дверь и вошла. Дверь открывалась прямо в
большую кухню.
Там стоял дым коромыслом: посреди на трехногой табуретке сидела Гер-
цогиня и качала на коленях младенца; Повариха, согнувшись над плитой,
что-то помешивала в большой кастрюле. Алисе показалось, что там варится
суп. [10]
"И-и-и-чхи! В этом - апчхи! - супе - чхи! - слишком много...
а-а-а-пчхерцу!" - с трудом подумала Алиса, - так она расчихалась в пер-
вую же минуту, как вошла.
Перцу действительно было слишком много, если и не в супе, то во всей
кухне. Герцогиня и та чихала довольно регулярно; а младенец вообще не
делал перерывов: он либо чихал, либо ревел и переставал реветь только
для того, чтобы чихнуть... И наоборот.
Во всей кухне не чихали только двое: сама Повариха и большущий Кот -
он лежал у печки и улыбался во весь рот.
- Скажите, пожалуйста, - начала Алиса нерешительно (она была воспи-
танная девочка и потому не совсем уверена, прилично ли ей первой загова-
ривать со старшими), - почему ваш кот так улыбается?
- Это Чеширский Кот, [11] - сказала Герцогиня, - вот почему. Поросе-
нок!
Последнее слово она выпалила с такой яростью, что Алиса так и подско-
чила; но она тут же сообразила, что оно относится не к ней, а к младен-
цу, и, собравшись с духом, снова заговорила:
- Я не знала, что Чеширские Коты должны улыбаться. По правде говоря,
я вообще не знала, что коты умеют улыбаться.
- Все они умеют, - сказала Герцогиня, - и большинство не упускает
случая!
- А я, представьте, ни одного такого не знала! - сказала Алиса весьма
светским тоном. В глубине души она была в восторге, что сумела завязать
такую интересную беседу с Герцогиней.
- Ты многого не знаешь, - категорически заявила Герцогиня, - это
факт!
Такого рода замечание Алисе никак не могло понравиться, и ей сразу
захотелось поговорить о чем-нибудь совсем-совсем другом.
Но пока она старалась найти более привлекательный предмет для беседы,
Повариха сняла кастрюлю с плиты и, не теряя времени, взялась за другое
дело. А именно: она начала швырять всем чем ни попало в Герцогиню с мла-
денцем.
В первую очередь в них полетели кочерга, совок и щипцы для угля, за-
тем градом посыпались сковородки, тарелки, чашки.
Правда, Герцогиня, казалось, ничего не замечала, даже когда в нее по-
падало кое-что, а ребеночек и без того так вопил, что никак нельзя было
понять, ушибли его или нет.
Но Алиса была вне себя от ужаса.
- Пожалуйста, пожалуйста, перестаньте! - кричала она, прыгая на месте
от волнения. - Ой, вот сейчас прямо в наш дорогой носик! - Это относи-
лось к огромной сковороде, которая пролетела у ребеночка перед самым но-
сом и чуть-чуть не прихватила упомянутый нос с собой.
- Если бы никто не совал носа в чужие дела, - проворчала Герцогиня, -
мир завертелся бы куда быстрей, чем сейчас.
- Ну и что же тут хорошего? - с готовностью подхватила Алиса, обрадо-
вавшись долгожданному случаю блеснуть своими познаниями. - Представляе-
те, какая бы началась путаница? Никто бы не знал, когда день, когда
ночь! Ведь тогда бы от вращения...
- Кстати, об отвращении! - сказала Герцогиня. - Отвратительных девчо-
нок казнят!
Алиса испуганно покосилась на Повариху, но, убедившись, что та, про-
пустив этот намек мимо ушей, вновь деловито помешивает свой суп, продол-
жала (правда, несколько сбивчиво):
- Я только хотела сказать, что если сейчас Земля совершает один обо-
рот за двадцать четыре часа... Или наоборот: двадцать четыре оборота за
Пирамида