Миссионер вопросительно приподнял бровь.
- Рауль, о Церкви можно сказать многое, разумеется, не все в Церкви
совершенно, но уж неуместной ее вряд ли можно счесть...
Я хотел было снова пожать плечами, но решил, что хватит и одной
попытки.
- Я знаю, к чему вы клоните. - Может, на этом наша беседа
закончится?
Отец Клифтон наклонился еще ближе:
- Рауль, вы знаете, что завтра утром вас отправят на военную базу в
Бомбасино?
Я кивнул. Хорошо хоть голова двигалась свободно.
- Вы знаете, что за дезертирство Имперский Флот и Гильдия карают
смертью?
- Ага, но только после беспристрастного судебного разбирательства.
Отец Клифтон игнорировал мой сарказм. Он нахмурился, давая мне
понять, что обеспокоен. Интересно, что его так тревожило: моя судьба или
моя бессмертная душа? Или и то, и другое?
- Для христиан... - Он помолчал. - Для христиан такая казнь не
более чем временные неудобства - мгновенный ужас, а затем радость
воскресения. Но для вас...
- Ничегошеньки, - сказал я, помогая ему закончить фразу. - Большой
пшик. Вечный мрак. Я стану пищей для червей.
- Этого не должно случиться, сын мой. - Отец Клифтон почему-то не
пожелал веселиться вместе со мной.
Я вздохнул и посмотрел в окно. На Витус-Грей-Баллиан Б около
полудня. Солнце здесь светит как-то немного не так, как на тех планетах,
где мне довелось побывать: на Гиперионе, Старой Земле, Безбрежном Море и
многих других. Да, разница есть, но она столь неуловима, что я
затрудняюсь описать. Но это очень красиво. Очень. Я смотрел на
кобальтовое небо в росчерках лиловых облаков, на лучи масляно-желтого
света на розовой стене и на деревянном подоконнике, слушал крики детей,
играющих на улице, тихий разговор Сес Амбре и ее больного брата Бина и
думал: "Потерять все это навсегда?.."
И призрачный голос Энеи ответил: "Но терять все это навсегда - и
есть сущность человеческого бытия, любимый".
Отец Клифтон кашлянул:
- Вы когда-нибудь слышали о пари Паскаля, Рауль?
- Да.
- Неужели? - Похоже, отец Клифтон здорово удивился. - Тогда вам
известно, какой в нем заключен смысл.
Я снова вздохнул. Боль стала постоянной, уже не было приливов и
отливов, как раньше... Впервые о Блезе Паскале я услышал от бабушки, еще
ребенком, и с Энеей мы о нем говорили. В библиотеке Талиесина я случайно
наткнулся на его "Мысли".
- Паскаль был математиком, - сообщил отец Клифтон, - до Хиджры,
по-моему, в середине восемнадцатого века...
- Вообще-то семнадцатого, - поправил я. - Если не ошибаюсь, он
родился в 1623 году, а умер в 1662-м. - Ну, положим, с датами я слегка
блефовал. Вроде похоже, но держать пари на свою голову я бы не стал.
Как-то зимой мы с Энеей недели две подряд обсуждали Просвещение и как
оно повлияло на людей эпохи до Хиджры.
- Верно, - согласился отец Клифтон, - но когда именно он жил, не
так важно, как его так называемое пари. Поразмыслите, Рауль, с одной
стороны - шанс воскресения, бессмертие, вечность на небесах и благодать
Господня. С другой... Как вы выразились?
- Большой Пшик, - с удовольствием повторил я. - Вечный мрак.
- Хуже того, - сказал молодой священник с неподдельной
убежденностью. - Ничто. Сон без сновидений. Но Паскаль понимал, что если
ты лишен искупления Христова, то это во сто крат хуже. Это вечное
сожаление... бесконечная печаль...
- А-а? - спросил я. - Вечное наказание.
Отец Клифтон стиснул руки, явно смущенный этой стороной вопроса.
- Возможно, - сказал он. - Но даже если ад - только вечное
сожаление об утраченных возможностях... Стоит ли рисковать? Паскаль
понял, что, если Церковь ошибается, ничего не потеряешь, если принять
надежду. А если права...
Я улыбнулся:
- Несколько цинично.
Священник пристально посмотрел на меня.
- Не так цинично, как бессмысленная смерть, Рауль. Приняв Христа,
ты можешь творить добро, служить своим ближним, своим братьям и сестрам
во Христе, и ты спасешь свою жизнь и свою бессмертную душу.
Я кивнул, помолчал и проговорил:
- А все-таки это важно, когда именно он жил.
Отец Клифтон озадаченно заморгал: он явно не понял.
- Блез Паскаль, я имею в виду, он пережил невиданную
интеллектуальную революцию. Коперник, Кеплер и их последователи
тысячекратно расширили вселенную. Солнце стало... ну, просто солнцем,
отец. Все переместилось, отодвинулось, выкатилось из центра. Паскаль
однажды сказал: "Меня ужасает вечное молчание бесконечных пространств".
Отец Клифтон наклонился так низко, что я уловил исходящий от его
кожи запах мыла и аромат крема для бритья.
- Тем больше у вас оснований разделить его мудрость, Рауль.
Мне захотелось отодвинуться от этого розового, свежевыбритого,
лунообразного лица. От меня самого пахло потом, болью и страхом. Зубы я
не чистил уже сутки.
- Я не считаю возможным заключать пари, если это имеет отношение к
Церкви настолько привыкшей, что все продается и покупается, что
устанавливает цену за спасение жизни ребенка - полное повиновение и
подчинение всем ее требованиям, - сказал я.
Отец Клифтон отшатнулся, как от пощечины. Он встал и похлопал меня
по плечу.
- Отдыхайте. Мы с вами еще поговорим до отлета.
Но времени у меня не оставалось - катер Немез уже садился на
военной базе в Бомбасино.
Отец Клифтон ушел, и я заснул.
Я наблюдал, как мы с Энеей сидим на крыльце ее домика и продолжаем
наш разговор.
- Я уже видел этот сон, - сказал я, прикасаясь к камню под
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида