большей четкостью, в центре появилась, как бы вырастая, группа стройных чаш,
отдаленных друг от друга; около каждой из них стояли два или три двутела.
Они наклоняли свои лица к чашам, мгновение стояли неподвижно и выпрямлялись.
Это повторялось снова и снова. Координатор опять перемотал пленку назад и
пустил ее быстрее -- теперь двутелы как бы целовали внутреннюю поверхность
чаш. Другие, на заднем плане, на который люди сначала не обратили внимания,
стояли с втянутыми до половины малыми торсами и словно наблюдали за этими
действиями.
Изображение снова переместилось. Виден был только самый край массы,
окаймленный темной линией. Тут же рядом двигались вращающиеся диски, гораздо
меньшие, чем те, с которыми встречались люди. Они вращались лениво и как бы
скачками, можно было заметить рывки ажурных рычагов -- это был эффект
съемки.
Постепенно движение на экране становилось все более оживленным, хотя
из-за ускоренной съемки оно и казалось происходящим как бы в очень густой
невоздушной среде. Появился район, который снимавшие фильм Физик, Доктор и
Инженер приняли за "центр города". Это была густая сеть желобков, по которым
в разные стороны двигались своеобразные устройства. На каждом из них, тесно
прижимаясь друг к другу, стояли от двух до пяти двутелов, преимущественно по
трое. Казалось, их маленькие торсы охватывает что-то, соединенное с внешней
стороной едущей "бочки", но это мог быть просто отблеск. Тени под заходящим
солнцем были очень длинные и мешали рассмотреть детали. Над желобковыми
магистралями бежали изящные ажурные мостики. На этих мостиках кое-где
стояли, крутясь на месте, огромные волчки, и опять вращение распадалось на
серию сложных вращательно-поступательных движений. Один волчок застыл
неподвижно, и из него начали выходить фигурки в ослепительно блестящем
одеянии. Пленка была черно-белая, поэтому утверждать, что оно серебряное,
было невозможно. В тот момент, когда выходил третий двутел, вытягивая за
собой какой-то непонятный предмет, изображение переместилось. На переднем
плане через середину экрана бежал толстый канат. Этот канат или трубопровод
слегка покачивался, натянутый подвешенной к нему узкой сигарой, из которой
сыпалось что-то переливающееся, точно туча листьев. Но эти предметы,
вероятно, были довольно тяжелыми: они не кружились, а падали вниз, как
гирьки. Внизу на вогнутой площадке в несколько рядов стояли двутелы, от их
ручек к поверхности планеты летели непрерывные мелкие искорки. Это было
совершенно непонятно -- туча сыплющихся сверху предметов исчезала, не
долетев до стоящих внизу. Изображение медленно перемещалось. У самого края
экрана неподвижно лежали два двутела, к ним приблизился третий, и тогда оба
двутела медленно встали. Один из них покачивался; малый торс у него был
спрятан, и он выглядел как сахарная голова. Координатор отмотал пленку
назад, снова пустил проектор и, когда на экране появились лежащие тела,
остановил пленку и попробовал сделать изображение резче, потом подошел к
экрану с большим увеличительным стеклом.
Сквозь стекло он увидел только крупные расплывающиеся пятна.
Экран погас -- первая пленка кончилась. В начале другой была
запечатлена та же самая картина, только немного сдвинутая и более темная;
видимо, свет ослаб и это не удалось скомпенсировать даже полностью открытой
диафрагмой. Два двутела медленно отходили, третий полулежал на грунте. Через
экран протянулись трепещущие линии, объектив двигался так быстро, что ничего
не было видно; потом появилась большая сеть с пятиугольными ячейками, в
каждой стояло по одному двутелу и лишь в немногих -- по два. Под этой сетью
дрожала другая, размазанная. Люди не сразу сообразили, что это тень,
отбрасываемая на грунт, выложенный гладкими, похожими на бетон плитами.
Двутелы, стоявшие в ячейках сети, были одеты в пышные темные одежды,
делавшие их толще и шире. Почти все они совершали одинаковые движения: их
маленькие торсы, закрытые чем-то полупрозрачным, медленно наклонялись в
стороны; эта своеобразная гимнастика выполнялась чрезвычайно медленно.
Изображение задрожало, перекосилось, некоторое время опять было плохо видно,
становилось все темней. Показался самый край сети, растянутый на тросах.
Один из них кончался у большого неподвижного диска. Дальше можно было
наблюдать такое же "уличное" движение, как на первой пленке: в разные
стороны ползли бочкообразные объекты, набитые двутелами.
Камера еще раз наехала на сеть, потом сдвинулась в сторону, появились
пешие двутелы, снятые в косых лучах заходящего солнца. Они, по-утиному
переваливаясь, прогуливались парами; дальше появилась целая толпа, надвое
разделенная посредине узким проходом. По нему полз трос, уходящий за край
кадра. Трос тянул что-то длинное, ослепляющее яркими вспышками, похожее на
продолговатый граненый кристалл или обложенную зеркальными пластинами
колоду. Предмет переваливался из стороны в сторону и бросал световые зайчики
в толпу; вдруг на мгновение он застыл -- изображение сделалось очень четким,
в центре его показалась лежащая фигура.
Раздался чей-то сдавленный крик. Координатор перемотал пленку назад и
остановил проектор. Все подошли к самому экрану. Там, окруженный рядами
двутелов, посреди пустого прохода лежал человек.
Стояла мертвая тишина.
-- Кажется, мы все-таки свихнемся, -- послышался из темноты чей-то
голос.
-- Ну, сначала досмотрим до конца, -- ответил Координатор.
Все вернулись на свои места, пленка двинулась, изображение вздрогнуло,
ожило. Одна за другой по улочке в толпе проезжали удлиненные, похожие на
гробы глыбы, но на них было наброшено что-то светлое, свисавшее до самой
поверхности и тащившееся по ней, как толстая ткань. Камера сместилась, на
экране появился пустырь, закрытый с одной стороны наклонной стеной. Под ней
торчали группы кустов. Вдоль борозды, бегущей через весь экран, шел одинокий
двутел... Вдруг, словно чего-то испугавшись, он отскочил, медленным огромным
прыжком взлетел в воздух. Над бороздой мелькнул вращающийся волчок, что-то
ярко сверкнуло, экран как будто затянулся туманом. Когда он разошелся,
двутел лежал неподвижно, раскинувшись. Его тело вдруг стало почти черным.
Все это погружалось в надвигающийся мрак. Казалось, двутел вздрогнул,
пополз, на экране заметались темные полосы, потом вспыхнул белый квадрат.
Фильм кончился.
Когда зажгли свет, Химик забрал катушки и ушел, чтобы делать
увеличенные фотографии с отобранных кадров. Пятеро его товарищей остались в
лаборатории.
-- Ну, а теперь начнем все это растолковывать, -- сказал Доктор. -- Я
сразу же могу дать два, даже три различных толкования.
-- Непременно хочешь довести нас до отчаяния? -- вдруг разозлившись,
бросил Инженер. -- Если бы ты серьезно взялся за физиологию двутела, прежде
всего -- за физиологию их органов чувств, наверное, мы сегодня знали бы
гораздо больше!
Скачать книгу [0.19 МБ]
Пирамида