(имена которых я опущу, дабы не заносить их на скрижали истории) незаметно
втянуть меня в проект, названный Лунной Миссией. Почему незаметно? А потому
что я ведь мог отказаться и вместо того, чтобы лететь на Луну, вернуться
домой, выведав все тайны Миссии. Ну и что, мог бы спросить меня кто-нибудь с
непонимающим видом, мир, что ли, от этого перевернулся бы? В том-то и дело,
что мог перевернуться. От человека, выбранного Лунным Агентством среди тысяч
других, требовались максимально возможные компетентность и лояльность.
Компетентность -- это понятно, но лояльность? По отношению к кому я должен
был оставаться лояльным? По отношению к Агентству? В известном смысле -- да,
поскольку оно представляло интересы человечества в целом. Речь шла о том,
чтобы ни одно государство в отдельности, ни одна группировка или, допустим,
тайная коалиция государств не могла узнать о результатах лунной разведки,
ибо тот, кто первым узнал бы о состоянии лунных вооружений, мог получить
стратегическую информацию, дающую ему перевес на Земле. Воцарившийся на ней
мир вовсе не был, как отсюда видно, идиллией.
Вот так ученые, рассыпавшиеся передо мной в любезностях и словно
ребенку позволявшие мне забавляться теледублями, в сущности, рассекали мой
мозг по живому или, вернее, помогали это делать компьютерам, что незримо
участвовали во всех наших беседах. Кастор Сиввилкис со своими
сюрреалистическими галстуками тоже был тут, в качестве теоретика конфликтных
игр с пирровым исходом, а ведь именно такую игру вели со мной -- или же
против меня. Чтобы принять или отвергнуть миссию, надо было с ней
ознакомиться; но если бы затем я от нее отказался или дал бы свое согласие,
а вернувшись, выдал кому-нибудь результаты своей экспедиции, возникло бы
положение, которое алгоматики называют предкатастрофическим. Кандидатов
имелось множество -- всевозможных рас и национальностей, с различным
образованием и различными заслугами в прошлом; я был одним из них, даже не
догадываясь об этом. Избранник должен был стать представителем человечества,
а не шпионом, хотя бы потенциальным, какой-либо державы. Не случайно девизом
операции "Мука" служила аббревиатура PAS (Perfect Assured Secrecy*
[абсолютно гарантированная секретность (англ.)]. "Мука" потому, что имелось
в виду тщательное просеивание кандидатов для выбора идеального разведчика. В
шифрованных рапортах он именовался Миссионером. "Мука'" содержала намек на
"Сито", прямо не называвшееся, чтобы, упаси Бог, кто-нибудь посторонний не
догадался, о чем речь.
Объяснил ли мне кто-нибудь все это до конца? Куда там. Тем не менее,
когда я был уже назначен Миссионером (LEM: Lunar Efficient Missionary*
[квалифицированный лунный миссионер (англ.)]) и который уж раз залезал в
ракету, чтобы через пару часов несолоно хлебавши вылезти обратно в
скафандре, обвешанном проводами и трубочками, потому что опять что-то там не
заладилось во время обратного отсчета секунд перед стартом (count-down),-- у
меня было достаточно времени, чтобы поразмыслить о событиях последних
месяцев; в конце концов они уложились у меня в голове в надлежащем порядке,
и, сопоставив одно с другим, я понял истинную подоплеку игры, которую вело
со мной ЛА ради самой высокой на свете ставки. Самой высокой, если не для
человечества, то для меня: ибо я без всякой там алгоматики и теорий пирровых
игр пришел к убеждению, что в такой ситуации самый надежный способ
обеспечить PAS -- это прикончить разведчика немедленно после его
благополучного возвращения на Землю с готовым рапортом. А так как я знал,
что теперь они должны послать меня в небеса, раз уж я оказался лучшим и
надежнейшим из всех кандидатов, то в промежутке между очередными стартовыми
отсчетами я сообщил об этой догадке своим коллегам -- Сиввилкисам, Куштику,
Блэхаузу, Тоттентанцу, Гаррафизу (о Гаррафизе я еще, может быть, расскажу
отдельно); все они, вместе с дюжиной техников-связистов, составляли земной
экипаж моей селенологической экспедиции, то есть должны были стать для меня
тем же, чем для Армстронга и компании был во время полета "Аполло" центр в
Хьюстоне. Желая попортить этим фарисеям возможно больше крови, я спросил,
известно ли им, кто мною займется, когда я вернусь героем на Землю,-- само
Лунное Агентство или его субподрядчик --MURDER INCORPORATED* [Корпорация
"Убийство" (англ.)]?
Именно так я и сказал, этими самыми словами, чтобы проверить их
реакцию: ведь если они вообще принимали в расчет ЭТОТ вариант, то должны
были понять меня с лету. И точно -- они застыли как громом пораженные. Эта
сцена и теперь у меня перед глазами. Небольшое помещение на космодроме --
так называемый "зал ожидания",-- обставленное по-спартански: металл,
облицованный светло-зеленым пластиком, да автоматы с кока-колой, вот только
кресла там были действительно удобные; я, в ангельски белом скафандре, с
головою под мышкой (то есть со шлемом, но так уж говорили: пилот "с головою
под мышкой" должен был непременно лететь), стою напротив верных товарищей --
ученых, докторов, инженеров. Первым, кажется, отозвался Кастор Ойл. Что это,
мол, не они, что это компьютер, да и то лишь в уравнениях, ибо, конечно, в
чисто математическом плане решение леммы Perfect Assured Secrecy именно
таково, но эта абстракция, не учитывающая этического коэффициента, никогда
не входила в расчет -- и я оскорблю их всех, говоря такое, в такую минуту...
-- Ой-ой-ой,-- заметил я.-- Ну ясно, всему виною компьютер. Экая бяка!
Но оставим в покое этику. Все вы, сколько вас тут ни есть, почти что святые,
да и я тоже. И все-таки неужели никому из вас, с компьютером во главе, не
пришло в голову именно ЭТО?
-- То есть ЧТО? -- оторопело спросил Пирр Сиввилкис (ибо его называли и
так).
-- То, что я догадаюсь, а когда я проверю ЭТУ догадку, как я только что
сделал, этот факт войдет в уравнения, определяющие мою лояльность, и тем
самым изменит этот определитель...
-- Ах,-- вскрикнул Сиввилкис-второй,-- разумеется, мы это учли, ведь
это азы алгоматической статистики: я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты
знаешь, что я знаю,-- это как раз и есть бесконечностные аспекты теории
конфликтов, которые...
-- Хорошо, хорошо,-- сказал я, успокаиваясь, потому что меня
заинтересовала математическая сторона дела.-- И что же у вас получилось в
конце? Что такое предположение подорвет мою лояльность?
-- Вроде бы так,-- с неохотой ответил Кастор Ойл за брата.-- Но
снижение уровня твоей лояльности после ТАКОЙ сцены, как ЭТА (ее ведь тоже
пришлось просчитать...), представляет собой убывающую до нуля
последовательность.
-- Ага,-- я почесал нос, перекладывая шлем из-под правой подмышки под
левую,-- значит, ВОТ ЭТО УМЕНЬШАЕТ математическое ожидание моей лояльности?
-- Уменьшает, а как же! -- подтвердил он. А его
брат добавил, глядя мне прямо в глаза ласково и вместе с тем испытующе:
-- Да ты, должно быть, и сам чувствуешь...
-- Действительно...-- пробормотал я, не без удивления обнаруживая, что
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида