она встала и предложила всем перейти в сад. Сонгграм, который должен был
идти на дежурство в кабине рулевого управления, кивнул нам на прощание и
направился к лифту Мы двинулись в другую сторону. Я вышел из ниши последним.
Она по-прежнему была залита светом, проникавшим из глубины аквариума.Подойдя
вплотную к его стеклянной стене, я встретил взгляд большой рыбы, которая,
слегка покачиваясь, замерла в воде У нее был подковообразный рот, по бокам
которого, как усы, шевелились два слизистых отростка, придававшие рыбе
глупивгтое и в то же время несколько насмешливое выражение. У скал над
ручьем несколько человек хором пели, какую-то песенку. Я поднялся на
небольшой, холмик покрытый виноградными лозами. Дальше тропинка опускалась
по глинистому оврагу к беседке, скрытой среди высоких кустов сирени и
орешника. Багряный диск заходящего солнца по временам перерезали узкие
полоски туч, казавшихся черными на ослепительно ярком фоне. Внутри увитой
листьями беседки было почти темно. Я услышал голос Аметы:
- В Космосе нет ни голубого неба, ни ярких красок, ни тени, ни ветра,
ни журчанья воды, ни птичьих голосов. Ничего, кроме раскаленных газов,
охваченных холодом планет, вечной ночи и пустоты. Земля представляет собой
редкостное и необычайное явление... Ты спрашиваешь, почему я стал пилотом?
Ты могла бы с таким же основанием спросить, почему твои ноги опираются
именно на этот камень. Если бы его не было, на этом месте лежал бы другой.
- Я понимаю, - возразила Лена. Она пошевелилась, и я увидел золотистое
сияние ее волос. -- Но ты ведь не камень, тебя никто не клал на это место,
ты выбрал его сам.
- Некоторые считают, что профессия пилота отличается от всех остальных,
что я постоянно рискую жизнью, - медленно произнес Амета, и я снова
представил его себе широкоплечим великаном. - Это неверно: я не игрок и не
герой. Я живу, как другие, только, можег быть...
- Только - что? - тихо спросила Лена. И я понял, с каким огромным
вниманием она слушает Амету.
- Полнее...
Казалось, что он обдумывает свои дальнейшие слова.
- Ты спрашиваешь, почему я стал пилотом? Видишь ли, я... хочу, чтобы
можно было путешествовать по Галактике. Для этого нужно достигнуть очень
высоких скоростей. Некоторые утверждают, что это невозможно. Если бы я
ограничился уверенностью в своей правоте, этого было бы мало. Риэш
утверждал, что человек не может преодолеть порог скорости - в сто
восемьдесят тысяч километров в секунду; я хотел доказать, что это неправда.
Теоретически сделать это я не умел, поэтому мне нужно было опровергнуть этот
взгляд своим полетом.
- Можешь ли ты мне сказать, почему... ты тогда улыбался? - тихо
спросила девушка. - Прости, не знаю, правда ли это.
Амета, немного смутившись, запнулся:
- А, ты и об этом слышала? Да, правда: когда меня вытащили из кабины,
на моем лице застыла улыбка... Это, может быть очень глупая история. Когда я
включил ускорители, началось то, что называют мерцанием сознания. Я боролся
против него сколько мог, потом полуобморочное состояние начало усиливаться.
Но умирать мне не хотелось, а еще меньше хотелось, чтобы на этом все
кончилось. Поэтому я начал смеяться - и лишился сознания.
- Не понимаю... Ты не хотел, чтобы кончилось что?..
- Полеты, - просто ответил Амета. - Я не рассуждал логически, потому
что не был способен на это, но, вероятно, представлял себе дело так: когда
откроют кабину и увидят, что я улыбался до конца, подумают, что это... не
так трудно. - Он помолчал немного, - Я понимаю, что сейчас это звучит глупо,
однако повторяю - я просто не думал об этом, но не сделать этого не мог.
Можешь назвать это проявлением инстинкта.
- Ведь ты мог погибнуть, - еле слышно произнесла девушка.
- Я знал это. Но, когда человек умирает, с ним вместе умирает и то, что
он пережил, и его будущее: все возможности, которым не было дано развиться,
все чувства. Печалиться о моей судьбе... Но не будем об этом говорить.
- Не хочешь?
- Впрочем, пожалуй, - ответил он более сухим тоном - Дело в том, что я
не связан ни с кем, кроме таких же, как я сам.
Когда Лена ушла, я сказал Амете, что слышал их разговор, и добавил:
- Если ты не хочешь связать свою жизнь ни с одной из девушек, то
способ, какиу ты их отпугиваешь, не очень хорош.
- Я не от себя отпугиваю девушек, - возразил он, и по голосу я понял,
что он улыбается, - а от напыщенного героя, каким я никогда не был. Меня и
моих товарищей окружает фальшивый романтизм, который многие увлекает. В
таких случаях иногда следует причинить боль: это отрезвляет. Ну что ж, я
воспитан в старинных принципах и продолжаю придерживаться их.
- Постой-ка, сколько же тебе лет?
- Сорок три. Да, я придерживаюсь старинных принципов...
Возвращаясь к себе, я взглянул на часы: время подходило к одиннадцати.
В коридорах вместо фонарей дневного света зажглись синие лампочки ночного
освещения. Судно было погружено во мрак, на всех палубах царила тишина. Я
направился в больницу. В боксе, где лежал юноша с Ганимеда, было темно. Мы
уже успели навести по радио справки на Земле и знали, что он был выпускником
факультета звездоплавания и через три месяца собирался вернуться домой.
Теперь он невольно стал участником звездной экспедиции.
Бокс, в котором лежал больной, был слабо освещен фиолетовой лампочкой,
висевшей далеко от изголовья. Я осторожно вошел к больному. Его лицо было
неподвижно. Только очень слабое подрагивание ноздрей при вдохе показывало,
что жизнь еще теплится в его теле. Он по-прежнему был без сознания. Шрей
считал необходимым исследовать мозг больного, однако мы откладывали этот
шаг, предоставляя юноше окрепнуть после тяжелой операции.
Я стоял над кроватью больного и внимательно всматривался в его лицо,
словно пытаясь прочитать его тайну. Но, кроме ощущения огромной слабости, на
лице юноши не отражалось ничего. Вдруг на его щеках задрожали длинные тени,
отбрасываемые ресницами, и я затаил дыхание, подумав, что больной
просыпается. Однако он лишь вздохнул и вновь застыл. Я проверил автомат,
стоявший у изголовья и наблюдавший за больным, и вышел в коридор. Когда я
проходил по зеркальным плитам фойе, взгляд мой невольно задержался на
араукарии. Я подумал о том, что ее нежные иглы, которые дрожат при малейшем
дуновении, теперь со страшной скоростью несутся в пространстве вместе со
всей ракетой. Я закрыл глаза. Огромное металлическое веретено "Геи", несущее
в себе машины и людей, мчалось вперед сквозь вечнуйю ночь.
Когда я подошел к дверям своей комнаты, послышался негромкий, медленно
нарастающий свист. Судно ускоряло свой ход. Это происходило ночью, раз в
сутки. Инструкция рекомендовала прекращать всякую работу и, ложиться, хотя
это было и не обязательно. Перед тем как включить двигатели, через
Скачать книгу [0.29 МБ]
Пирамида