он издал торжествующий вопль, выбросил перегоревшую лампу, которая с
грохотом разбилась о пол в двух шагах от Клапауциуса; даже не подумав
извиниться за такую небрежность, поспешно вставил на ее место новую, вытер
грязные руки мягкой ветошью и закричал сверху, чтобы Клапауциус включил
машину. Раздались слова:
Три, самолож выверстный, вертяшку сум воздлинем,
Секливой апелайде и боровайка кнется,
Гренит малополешный тем перезлавским тринем,
И отмурчится бамба, и голою вернется.
- Уже лучше! - воскликнул, правда не совсем уверенно, Трурль. -
Последние слова имели смысл, заметил?
- Ну, если это все... - промолвил Клапауциус, который был сейчас
олицетворением изысканнейшей вежливости.
- Черт бы его побрал! - завопил Трурль и снова исчез во внутренностях
машины: оттуда доносился лязг, грохот, раздавались треск разрядов и
проклятия конструктора. Наконец он высунул голову из небольшого отверстия
на третьем этаже и крикнул:
- Нажми-ка теперь!
Клапауциус выполнил просьбу. Электрибальд задрожал от фундамента до
верхушки и начал:
Грызнотвурога жуждя, голенистый лолень
Самошпака миманку...
Голос оборвался, - Трурль в бешенстве рванул какой-то кабель, что-то
затрещало, и машина смолкла. Клапауциус так хохотал, что в изнеможении
опустился на подоконник. Трурль кидался туда и сюда, вдруг что-то
треснуло, звякнуло и машина весьма деловито и спокойно произнесла:
Зависть, чванство, эгоизм, по словам Конфуция,
До добра не доведут - знает это и болван.
Словно краба грузовик, так и Клапауция
Мощью замыслов раздавит духа великан!
- Вот! Пожалуйста! Эпиграмма! И прямо не в бровь, а в глаз! -
выкрикивал Трурль, описывая круги, все ниже и ниже, ибо он сбегал вниз по
узкой спиральной лестничке, пока почти не влетел в объятия коллеги,
который перестал смеяться и несколько оторопел.
- А, дешевка, - сказал тут Клапауциус. - Кроме того, это не он, а ты
сам!
- Как это я?
- Ты это сочинил заранее. Догадываюсь по примитивности, бессильной
злости и банальным рифмам.
- Ах вот как? Ты предложи что-нибудь другое! Что захочешь! Ну, что же
ты молчишь? Боишься, а?
- Не боюсь, а просто задумался, - сказал задетый за живое Клапауциус,
стараясь найти самое трудное из возможных заданий, поскольку не без
основания полагал, что спор о качестве стихотворения, сложенного машиной,
трудно будет разрешить.
- Пусть сочинит стихотворение о кибэротике! - сказал он наконец,
радостно усмехаясь. - Пусть там будет не больше шести строк, а в них о
любви и измене, о музыке, о неграх, о высшем обществе, о несчастье, о
кровосмесительстве - в рифму и чтобы все слова были только на букву К!
- А полного изложения общей теории бесконечных автоматов ты случайно не
предложишь? - заорал оскорбленный до глубины души Трурль. - Нельзя же
ставить таких кретинских уело...
И не договорил, потому что сладкий баритон, заполнив собой весь зал, в
этот момент отозвался:
Кот, каверзник коварный, кибэротоман,
К королеве кафров крадется Киприан.
Как клавесина клавишей, корсажа касается.
Красотка к кавалеру, конфузясь, кидается...
...Казнится краля, киснет: канул Купидон,
К кузине королевы крадется киберон!
- Ну, и что ты скажешь? - подбоченился Трурль, а Клапауциус, уже не
раздумывая, кричал:
- А теперь на Г! Четверостишие о существе, которое было машиной,
одновременно мыслящей и безмозглой, грубой и жестокой, имевшей шестнадцать
наложниц, крылья, четыре размалеванных сундука, в каждом из которых по
тысяче золотых талеров с профилем короля Мурдеброда, два дворца,
проводившей жизнь в убийствах, а также...
- Грозный Генька-генератор грубо грыз горох горстями... - начала было
машина, но Трурль подскочил к щиту управления, нажал на рубильник и,
заслонив его собственным телом, промолвил сдавленным голосом:
- Все! Не будет больше подобной чепухи! Я не допущу, чтобы погубили
великий талант! Или ты будешь честно заказывать стихи, или на этом все
кончено!
- А что же - те стихи были заказаны нечестно?.. - начал Клапауциус.
- Нет! Это были головоломки, ребусы какие-то! Я создавал машину не для
идиотских кроссвордов! Ремесло это, а не Великое Искусство! Давай любую
тему, самую трудную...
Клапауциус думал, думал, аж сморщился весь, и сказал:
- Ладно. Пусть будет о любви и смерти, но все должно быть выражено на
языке высшей математики, а особенно тензорной алгебры. Не исключается
также высшая топология и анализ. Кроме того, в стихах должна
присутствовать эротическая сила, даже дерзость, но все в пределах
кибернетики.
- Ты спятил. Математика любви? Нет, ты не в своем уме... - возразил
было Трурль. Но тут же умолк враз с Клапауциусом, ибо Электрибальд уже
скандировал:
В экстремум кибернетик попадал
От робости, когда кибериады
Немодулярных групп искал он интеграл.
Прочь, единичных векторов засады!
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида